Лиз Мур - Алая река

Ей, пожалуй, и двадцати нет. Миниатюрная, прехорошенькая. Обе щеки с пирсингом – еще одно доказательство юного возраста.

А на руках у брюнетки – малышка в розовой курточке. С виду ей месяцев восемь-девять.

Взгляд Саймона теперь мечется в замкнутом треугольнике: от Томаса ко мне, затем – к брюнетке и снова к Томасу.

Последний уже догадался: к сердцу его не прижмут. Ручонки бессильно повисли. Личико сморщилось – сейчас разревется. Одного он не понимает: причины такого равнодушия.

– Папочка! – выкрикивает Томас. Уже без всякой надежды.

– Папочка? – повторяет брюнетка, сверля Саймона взглядом.

Тот смотрит на меня.

– Микаэла, познакомься – это моя жена, Жанин.

Ну, вот все и объяснилось, все странности в поведении Саймона за последний год.

Жанин гордо удаляется, не дав Саймону слова сказать. И уносит свою дочь. Саймон в растерянности – руки опущены, взгляд – тоже. Томас будто окаменел.

Ступор Саймона длится недолго. Опомнившись, он на своих длинных ногах шагает к выходу. Нет, не успел: знакомый темный «Кадиллак» резко газует, выруливая с парковки.

Мой ступор тоже проходит. Что же я застыла? Мне ведь надо спасать Томаса. Подскакиваю к нему, хватаю в охапку. Ох, какой он стал тяжелый! Томас утыкается мне в плечо.

Не знаю, что дальше делать. Хочется наорать на Саймона, отвесить ему оплеуху – за то, что так повел себя с Томасом, да еще и в день рождения.

Но нет, такого всплеска эмоций Саймон от меня не дождется. Нет, я не уроню достоинства перед ним. Я веду Томаса обратно к столу, где ждут Лорен и Лила. Прошу Лорен:

– Присмотрите за Томасом, я сейчас вернусь.

– Конечно, конечно, Микаэла. Томас!.. А мы думали, ты от нас сбежал!

Иду прямо к Саймону. Он строчит эсэмэс-сообщение. Под моим взглядом отвлекается от телефона. Сует его в карман.

– Послушай…

Качаю головой.

– Слушать тебя я не стану.

Он вздыхает.

– Микаэла…

– Не лезь в нашу жизнь. Оставь нас в покое. Больше мне от тебя ничего не нужно.

Он явно озадачен.

– Ты же сама меня домогалась.

– Когда это?

– А кто ко мне на работу пригремел? Или уже забыла?

Ничего я не забыла.

– Откуда у тебя мой новый адрес? Не смей приходить, Саймон!

Он скрещивает руки на груди.

– Не понимаю, о чем ты. Никакого нового адреса у меня нет.

Странно, но на сей раз я верю Саймону.

Наконец он убирается. Наверное, побежит сейчас к своей малолетке, станет ей очередную лапшу на уши вешать. Выражаясь культурно – «строить новые отношения».

Я его настоятельно попросила не прощаться с Томасом. Тот и так уже рыдает. Ничего. Чем отклеивать лейкопластырь по миллиметру – лучше просто дернуть. Так и с прощаниями, которые – навсегда.

Праздник кончился.

– Извините, что так вышло, – шепчу я Лорен и Джорджии. Девочки получают от меня по пакетику конфет, которые я купила в супермаркете «Любой товар за 1 доллар».

Джорджия в растерянности – она ведь пропустила ужасную сцену. Лорен смотрит с сочувствием. Наверняка просветит ее. В деталях все расскажет. Для того, кто видел, ситуация яснее ясного.

Всю дорогу домой Томас плачет навзрыд. Я его урезониваю:

– Я все понимаю, Томас. Это очень горько. Сейчас тебе это трудно осознать, но на самом деле так лучше. Поверь мне.

И добавляю зачем-то:

– Жизнь – штука жестокая.

Томас безутешен.

А мне нужные слова в голову не идут – потому что занята голова совсем другим. Если это не Саймон нас искал – тогда кто?

Погруженная в свои мысли, подпрыгиваю, услышав телефонный звонок. Томас уже икает от слез.

– Офицер Фитцпатрик? – произносят в трубке. Голос принадлежит немолодой женщине.

– Да, это я.

– С вами говорит Дениза Чемберс из отдела внутренних вопросов.

– Слушаю вас.

– От сержанта Эйхерна к нам поступила информация, которую мы хотели бы проверить. Давайте назначим встречу.

Выбираем понедельник. Будто гора с плеч свалилась. Пожалуй, Эйхерн, несмотря на все странности, все-таки правильное дело делает.

Дома включаю Томасу телевизор, а сама бегу вниз по лестнице и стучусь в парадную дверь.

– Миссис Мейхон, не могли бы вы дать больше сведений о мужчине, который нас искал?

– Каких именно сведений, Мики?

– О его внешности. Сколько ему лет – хотя бы примерно? Белый он? Какого роста? Плотный или худощавый? Цвет глаз, волос – в общем, все такое.

Миссис Мейхон поправляет очки. Морщит лоб.

– Сколько лет – не скажу. Бывают такие субъекты – нипочем возраст не определишь. Одет как молодой. По лицу – давно не мальчик.

– Насколько давно, миссис Мейхон?

– Не знаю. Я в этом не сильна. Может, ему за тридцать. А может, и за сорок. Кто его разберет… Роста высокого, это я уже говорила. И красивый. Правильные черты лица. А, еще раса! Белый. Он был белый.

– Может, у него были усы или борода?

– Нет. Зато была татуировка. На шее. Пониже уха. Какая-то надпись, только я не разглядела толком.

– Как он был одет?

– В фуфайку. С капюшоном и на «молнии».

Вздрагиваю. И сразу напоминаю себе: в фуфайках с капюшонами пол-Филадельфии ходит.

– А может, на фуфайке была какая-нибудь надпись?

– Вроде нет.

– Вроде или нет?

– Нет. Точно нет.

– Ладно. Спасибо, миссис Мейхон. Спасибо вам. Если еще что-нибудь вспомните – дайте знать. И у меня к вам просьба.

– Выкладывайте, Мики.

– Если он снова явится, спросите, что передать. Или сразу же – сразу же! – позвоните мне.

Миссис Мейхон переваривает мои слова. Наверное, я ее здорово озадачила. Если не напугала. Ей ведь «проблемы не нужны» – так она сама говорила. Пыталась донести до меня эту мысль.

Но в ответ на мою просьбу миссис Мейхон о ненужных проблемах и не заикается.

– Всё сделаю, Мики, – обещает она и медленно закрывает дверь.

Раундхаус – вот как называют здание, где расположена штаб-квартира Полицейского управления Филадельфии. Название неофициальное, но официального я никогда не слышала.

Здание лишено углов, стены изгибаются волнообразно. Стиль – брутализм. Материал – желтовато-серый бетон, который под дождем темнеет. Не стихают слухи о скором переезде Полицейского управления – якобы тесно ему в этих мрачных, морально устаревших стенах. А по-моему, они неотделимы от теперешних обитателей. Точно так же не могу представить, чтобы Трекс заселили новые люди. На прошлой неделе за район взялись Консолидированная железнодорожная корпорация и городские власти – бетонируют пустыри. Но от хаоса им не избавиться. Хаос может сменить дислокацию, и только.

Вхожу в Раундхаус. Киваю двоим знакомым офицерам, что толкутся в холле. Они смотрят с недоумением, будто спрашивают: «Ты-то что здесь забыла?» Досадно. Лучше бы мне проскочить незамеченной. После таких встреч сплетни неминуемы. Считается, что зря в Раундхаус никого не вызывают.