Лиз Мур - Алая река

– Ну и вот, я сказала Коннору, а он так обрадовался, так обрадовался. Тоже на метадон записался. У нас впервые была реальная мотивация.

Две недели я в больницу ходила каждый день. Коннор – со мной. Мы даже домик заняли – заброшенный, но ничего, чистый. Еще не похолодало, нормально было даже по ночам. Конечно, мы знали – ближе к зиме там уже спать не будешь, надо новое место искать. Но мы так счастливы были…

Потом прихожу в больницу – Коннора нет. Ждала, ждала его – так и не появился. Ну, меня ширнули метадоном, и я пошла домой. А там Коннор. Под кайфом. Я и поняла: надо что-то менять. Помолилась. Я не особо верующая, но в тот вечер всю душу в молитву вложила.

И представь, Мик, – назавтра папа меня нашел. Словно Бог знак подал – дескать, услышана твоя молитва. Я чокнутая, да, Мик?.. Ну и вот, Коннора как раз не было. Папа хотел меня прямо сразу везти в Уилмингтон, обещал не допрашивать. Но я не могла так поступить с Коннором. Лучше его я парней не знала. Чего глаза таращишь? Сейчас я и сама все понимаю: это мне тогда так казалось. Короче, я сказала папе, что мне нужен еще один день. Чтоб он назавтра приезжал, я буду готова. Он мне не поверил – это я сразу просекла.

Потом Коннор вернулся. Где его носило – не знаю. Я дождалась, пока он прочухается, и говорю: уезжаю, так надо для ребенка, иначе я тоже сорвусь – в таком духе. Куда уезжаю – решила помалкивать. Коннору это все не понравилось. Мы поссорились. Он меня побил, душить пытался, кричал «Убью!». Так толкнул, что я запястье сломала… В общем, я ушла. В парке ночь перекантовалась, и следующую тоже. Две дозы пропустила – не могла в больницу идти с побитой физией. Они бы допрос устроили, соцработника бы ко мне приставили… Понятно, у меня ломка началась. Ну, думаю, сейчас сорвусь. Прикинула: субутекс можно и на улице раздобыть. Тогда я продержусь. Соскочу.

Кейси замолкает и молчит долго. Смотрит в пол – будто носом клюет. Но потом встряхивается и продолжает рассказ.

– Ничего не вышло. Я сорвалась. Будто и не останавливалась никогда. Спала на улице. В загул ударилась. Клиентов снимала на Аве. А через несколько дней поняла, что наелась этого дерьма. Будто очнулась.

Сестра опять замолкает.

– И что ты предприняла, Кейси? К кому обратилась?

– А я, Мики, с Эшли контачила все время. Ну, да ты небось знаешь. Эшли обо мне справлялась. Отслеживала меня. Даже денег порой подкидывала. Я и пошла к ней. Помаячила возле дома – она меня впустила.

Знакомая, внезапная ярость накатывает волной.

– Так Эшли была в курсе! Видела тебя, знала, что ты жива! И молчала!

Кейси качает головой.

– Она не виновата. Я так просила. Поклясться ее заставила, что не сдаст. Кому другому – ладно, но только не тебе.

– Она мне солгала, – цежу я.

– Зато меня спасла, – парирует Кейси. – Накормила. В ванную пустила. Кровать предоставила. По два раза в день на метадон в больницу возила. Или сама, или мужу говорила. Они с Роном меня контролировали. Эшли твердила: думай о ребенке, живи для ребенка. Так настроила, что я родов дождаться не могу. Эшли в религию ударилась. В церковь – как на работу, что она, что Рон. И детей приучают. Меня тоже с собой брали. По воскресеньям. Даже работу мне нашли – там же, в церкви. Крыльцо мыть и туалеты. Расплачивались продуктами, я их – в общий котел. Чтоб не на дармовщину жить, понимаешь? Все ко мне хорошо относились. Я как дома была. В церкви про ребенка тоже знали, говорили: «Молодчина», «Так держать» и все такое прочее. Будто уважали меня. Мне нравилось. А что? Я героиней себя чувствовала… Но это днем. А по ночам, Мик, я тряслась со страху. Лежу и думаю: что я сделала с ребенком? Ну я и дрянь! А уж как метадоном ширнусь – вообще удавиться готова, до того себе самой противна. Будто сдаешься каждый раз, с каждой новой дозой. У меня пятнадцать лет ушло, чтоб это понять. Я теперь взрослая, Мик.

Кейси переводит дыхание.

– Я все время думала о Томасе. Мысли сами лезли.

Кажется, впервые она произнесла имя, которое я дала мальчику.

Теперь Кейси рыдает в голос. Но я сижу, не двигаясь. Просто смотрю на родную сестру.

Наконец она берет себя в руки.

– Тете Линн пятьдесят пять в начале ноября стукнуло.

– Только не говори, что и ты там была.

– А что такого?

– Я их всех – всех О’Брайенов – на День благодарения видела. И они знали, что я тебя ищу. Почему они мне лгали?

Кейси делает глубокие вдохи-выдохи. Подбирает слова. Решает: сказать – не сказать. Внутренняя борьба у нее на лице отражается – а я пока не разучилась читать по ее лицу.

– Понимаешь, Мик, они это… тебе не доверяют.

Усмехаюсь. Получается резко.

– Мне? Мне не доверяют?

Гадость какая. Ничего отвратительнее в жизни не слышала.

– А потому что ты на семейных праздниках не бываешь. Потому что в полиции служишь, – заводится Кейси, но вдруг умолкает. Не дает сорваться самому страшному обвинению.

– Продолжай. В чем еще я виновата? Ну?

– Еще ты Томаса заграбастала. Это все знают.

Смеюсь с неприкрытой горечью.

– Они так и говорят – заграбастала?

– Неважно. Главное, это правда. Сколько ни сваливай на обстоятельства – а это факт. Ты забрала моего сына.

В деталях восстанавливаю сборище у Эшли. Мысленно перетасовываю лица, анализирую поведение родственничков. Все как один мялись, всем было неловко. При моем приближении каждый на миг цепенел. Все знали про Кейси. Ни один не раскололся.

Господи, какое унижение… Мучительное – но не новое. С детства его чувствую. Только в детстве я от унижения еще и плакала. Как пообщаюсь с О’Брайенами – вот они и слезы. Всем своим поведением родственники внушали: ты здесь чужая; подкидыш ты, уродец эльфийский. Не наша, и точка.

Резко встаю, делаю несколько решительных шагов от кровати. С расстояния смотрю сестре в глаза. Выдавливаю:

– Я тоже член семьи.

Кейси шумно дышит. Прикидывает, что дальше говорить. Начинает вкрадчиво:

– Мне кажется, Мики, они просто не думали, что тебе есть до меня дело.

Тьфу. Я даже поперхнулась от возмущения. Всё, хватит. Хватит с меня.

– Кейси, а Бобби там был?

– Где?

– У Линн на юбилее.

Следует кивок.

– Да, Бобби тоже приходил.

– А ты как выглядела? Я имею в виду, лицо.

Кейси вздрагивает. Наверное, я проявила грубость.

– Ты про следы побоев, Мик? Ну да, они были. Я объяснила, что это один парень постарался, с которым у меня уже всё. Только имя не назвала.

– Ясно.

– Что тебе ясно?

– Я сказала Бобби, что ты встречаешься с типом по кличке Док. Вот Бобби и смекнул, чья работа. Вскоре после Дня благодарения он с Доком поквитался.

Кейси безуспешно сдерживает улыбку.

– Да ладно! Бобби за меня отомстил?

Меня коробит от ее реакции, от нескрываемого удовлетворения.