Владимир Турунтаев - Проба на киллера

«Танюшка, Танюшка!

Решил вот написать тебе. Потому что каждую минуту (зачеркнуто), каждую секунду вспоминаю время, когда мы были вместе.

Ты, наверное, обиделась, когда я по телефону сказал, что в упор теперь не вижу женщин. Ты повесила трубку, и я не успел сказать, что перед глазами у меня только ты одна.

А помнишь, как ты уехала на практику в Серов и в первую же субботу села в самолет и полетела ко мне на свидание? А в небесах был такой ветер, что самолет с полпути вернулся обратно в Серов, а ты из аэропорта тут же поехала на вокзал, села на поезд, и утром в воскресенье мы с тобой встретились…

Тебе, наверное, неинтересно знать, как я живу. Никакого распорядка, спать ложусь, когда придется. Но всегда перед сном смотрю на твою фотографию, где ты стоишь среди сосен в красном спортивном костюме, а на лбу у тебя — комар.

На службе у меня сейчас запарка. Наша группа ведет розыск махрового убийцы-душителя, и мы уже выходим на его след. Как раз сегодня я раздобыл о нем ценную информацию, и теперь этот убийца у нас, можно сказать, в кармане. А еще до этого мне пришлось вступить одному в схватку с бандитами. Кончилось тем, что двое бандитов позорно удрали, а третьего, их главаря, я доставил в наручниках куда следует.

Ну, обо всем, что было, в письме не расскажешь, ведь каждый день что-нибудь происходит, сама, небось, знаешь, какая сейчас криминогенная обстановка. Поэтому будь осторожна и одна (зачеркнуто) старайся не выходить по вечерам из дому.

Не знаю, как ты отнесешься к этому моему письму, но я теперь каждый день буду ждать от тебя ответа. Так и знай.

А недавно я тебя опять видел во сне. Будто бы ты играла в театре в каком-то спектакле главную роль, и я тебе хлопал, а потом ты поцеловала меня. Правда, в щеку, но я все равно был на седьмом небе. Ну, раз ты меня поцеловала во сне, то я тебя целую в письме. И не только в щечку, но и… Сама знаешь…

Всегда любящий тебя И.».

«… Митрофанов по характеру неагрессивен, бесхитростен, несамолюбив, не лидер. В его характере — открыто услужить, уступить, по возможности сгладить острые углы в конфликтной ситуации. Однако под влиянием алкогольного опьянения в его поведении могут иметь место вспышки слепого гнева с потерей контроля над собой».

Судя по неуверенным, медлительным шагам, можно было подумать, что в следственную часть забрел слепой, где-то потерявший свою палочку. Вот он, как будто наугад, ткнулся в дверь кабинета и на короткое время притих. А чуть погодя возник настойчивый скребущий звук.

Наконец дверь отворилась, и в ее проеме закачалась сухопарая фигура в сером пиджаке, с благодушной улыбкой на помятом багровоносом лице.

— М…не к след….телю, — промычал-объяснился пришелец.

К этому времени Брянцев уже сообразил, кто его осчастливил своим посещением.

— Давайте повестку.

Первые полчаса Митрофанов корчил из себя шута горохового, представляясь, будто не помнит ни года, ни места рождения, ни своего домашнего адреса.

Наконец с анкетными данными было покончено.

— Когда и при каких обстоятельствам вы познакомились с Алексеем Полуниным? — спросил у него Брянцев.

Митрофанов горестно всплеснул руками.

— С Лешкой-то? Да Господи, всю жизнь мы с им!.. Хороший мужик был, царствие ему небесное!.. Как братья… — тут лицо Митрофанова совсем сморщилось, он прикрыл его длиннопалыми ладонями и затрясся, захлюпал, закашлялся.

А успокоившись, с виноватой, заискивающей улыбкой спросил у следователя:

— Ста грамм не найдется?

Брянцев уже подумывал о том, чтоб отправить свидетеля домой отсыпаться.

— Что, пьян? — Митрофанов, казалось, был удивлен, когда получил отказ. — Неуж перебрал? Только для храбрости… — сконфуженно помаргивая, он с минуту что-то соображал, а затем осведомился: — У вас, извиняюсь, где туалет?

Брянцев показал ему дверь в дальнем углу вестибюля. Немного погодя в кабинет заглянул следователь из-за стенки:

— Не твой там…. освежается?

Такого Брянцев еще не видал: воткнувшись головой в унитаз, его подследственный спускал из бачка воду и, отфыркиваясь с утробным рычаньем, одной рукой держался за край унитаза, а другой умывал лицо в низвергающихся ревущих потоках воды.

— С легким паром! — крикнул ему Брянцев.

Митрофанов вынул голову из унитаза, поднялся с колен, затем отжал руками волосы и вытер лицо подолом рубашки, после чего заправил мокрый подол в брюки и надел предусмотрительно повешенный на дверь кабинки совсем еще новый пиджак.

Когда он опять уселся на стул перед следователем, вид у него был достаточно трезвый, и в настороженно-выжидательном взгляде маленьких острых глазок отражалась мучительная работа пробудившейся мысли.

— Нынче были в отпуске? — поинтересовался Брянцев, сцепив пальцы на столе перед собою и давая свидетелю понять, что протокол писать он пока не намерен.

Митрофанов смахнул тыльной стороной ладони стекавшие по лбу капли воды.

— В июне отдыхал, — он всматривался в лицо следователя с таким видом, словно ожидал подвоха. — Не считая марта, апреля и мая. Ну, там вкалывали без отдыха. Садовые дома строили.

— С основной работы отпускают?

— Хорошо попросишь, так отпустят.

— И в июле вы тоже не работали. И в начале августа.

— Я ж лечился!

— Который уже раз?

— Второй только! В восемьдесят восьмом эту вшивали…

— Поди вы и посоветовали Полунину полечиться за компанию?

— Нет, он сам надумал! — энергично возразил Митрофанов. — Решил завязать.

— Что же ему помешало это сделать?

— Чего?.. — округлив рот, Митрофанов смотрел на следователя непонимающими глазами.

Брянцев повторил вопрос:

— Почему Полунин так неожиданно отказался от лечения?

— Уж не знаю… — ответил Митрофанов, пряча глаза.

— А ведь знаете! — смеясь, погрозил ему пальцем следователь. — Наверняка были у вас разговоры с ним!

— Когда это?.. — испуганно спросил как бы у самого себя Митрофанов, и рот его снова округлился морщинистым колечком. — Ага, как-то говорил он: боюсь, мол, от этой спирали один только вред здоровью будет да неудобства…

— Как он мог наперед это знать? Может, вы его просветили? Вам, говорите, раньше вшивали эту штуку?

— Не отказываюсь, было дело!

— И решились опять на это. Значит, на здоровье не сказалось?

— Жив покуда!

— И вы не пытались убеждать Полунина продолжить лечение?

Митрофанов ощерился.

— Какой я убеждальщик! На другой день сам оттуда рванул. И Ольгу с собой прихватил.

— А вы-то почему сбежали?

— А надоело! — Митрофанов досадливо отмахнулся. — Там ведь как в тюрьме. Со своей бабой врозь спишь, какое тут будет здоровье! Одно расстройство, прости Господи!..