Владимир Турунтаев - Проба на киллера

Холодный немигающий, выжидательный взгляд. Самообладанию Щеглова и в самом деле можно было позавидовать.

— Интересное кино!..

— Интересное, — согласился Брянцев и предложил: — Давайте вместе его посмотрим? Съемки, так сказать, с натуры. Ни в чем не повинный Герман Игоревич случайно подходит к месту, где лежит труп его дружка-приятеля, и спрашивает у стоящих там людей: «Не знаете, кто это такой?». Еще и наклонился, чтобы получше рассмотреть лицо покойника. Вы что, в самом деле не узнали Алексея? — Брянцев поглядел на своих помощников, затем на адвоката, которая продолжала соблюдать нейтралитет.

— Может, очную ставку ему со свидетельницей устроим? — в соответствии с заранее разработанным сценарием предложил Горелов и, закурив, отошел к окну, густо задымил.

— Сейчас решим с очной ставкой, — рассеяно отозвался Брянцев и совсем другим, жестким, прокурорским тоном обратился к Щеглову: — Ну так что же, Герман Игоревич, неужто и впрямь не узнали дружка-собутыльника?

По лицу Щеглова пятнами стала разливаться мертвенная бледность.

— Ну, допустим… — без всякого выражения, очень тихо заговорил он, косясь одним глазом в сторону адвоката. — Допустим, узнал… Хотя не сразу… — каждое слово давалось ему с трудом.

«Неужели сдали-таки нервы?» — подумал Брянцев, не ожидавший такого скорого перелома.

— Если узнали, зачем было спрашивать: «Кто такой?».

— Хотел убедиться… Он сильно изменился… Не похож был на себя…

— И как, убедились?

— Ну да… Положим…

— Щеглов, давайте не будем валять ваньку! — снова повысил голос следователь. — Вы прекрасно его узнали! Не могли не узнать, потому что не случайно там оказались.

— Неправда! — мотнул головой Щеглов.

— В самом деле, интересное кино: двое с лишним суток Надежда Васильевна терялась в догадках, куда это запропал ее муж, и оба эти дня Щеглов при встречах успокаивает ее: дескать, придет, никуда не денется!.. И в милицию не заявил, хотя по закону обязан был заявить. А еще в милиции служили!

Щеглов протестующе дернулся:

— Я Митрофанову сказал! И Ольге говорил, что видел Алексея. Предложил вместе пойти к Наде и сказать. Они не захотели. Я уже тогда понял, что это Митрофанов его задавил! Все эти дни ждал, что он наберется мужества…

— Слабое, слабое оправдание! — Брянцев осуждающе покачал головой. — Ждали, что в ком-то заговорит совесть. А ваша совесть почему молчала?

— Так ведь не я убил Лешку! Мне, что ли, надо было идти с повинной?

— Для начала могли бы известить Полунину, что ее муж лежит во дворе школы. А после этого — в милицию. Вам же известно, что чистосердечное признание вины и раскаяние…

— Знаю, знаю! — выкрикнул сипло Щеглов. — Только грохнул-то Лешку Митрофанов. Иначе с чего бы ему лезть в петлю?

— Он не сам в нее полез, — сказал Брянцев, глядя на Щеглова поверх очков. — Его… — и умолк, к чему-то стал прислушиваться.

Чуть погодя из коридора донеслись гулкие звуки шагов. Тяжелые, размеренные и твердые, они неумолимо надвигались, приближались к двери следственного кабинета.

Щеглов что-то почувствовал, весь напрягся, глаза затравленно уставились на дверь. Ливанова тоже приподняла голову и прислушивалась.

Что касается Брянцева и его помощников, то они знали, чьи это шаги и какой сюрприз ожидает Щеглова.

Вот дверь от резкого рывка распахнулась, и в кабинет, заслонив собою весь дверной проем, шагнул начальник районной уголовки Дубичев — высокий, широкоплечий, с выправкой гвардейца и властным выражением на грубоватом обветренном лице. Правая рука за спиной.

Еще три стремительных шага к столу. Остановился, выдернул из-за спины руку. Что-то, извиваясь, взлетело над его головой, а затем хлестко стегануло по столу.

Это была сложенная вдвое шелковая крученая веревка.

Щеглов сглотнул и облезал губы. Взгляд его остановился, голова втянулась в плечи.

— Что, узнал свое имущество? — громким, раскатистым голосом спросил Дубичев у Щеглова. — Это тебе твои старые дружки из Горьковской колонии вернули.

— Вы… и там побывали? — только и мог Щеглов выговорить и вытянул руку с дрожащими растопыренными пальцами: — Воды!

Первушин тотчас подал ему здоровенную алюминиевую кружку с помятыми боками. Щеглов ухватил ее обеими руками, поднес ко рту, и слышно было, как застучали его зубы о край кружки.

Сделав пару больших глотков, он вдруг начал заваливаться назад. Кружка с водой описала траекторию над его головой. Вода выплеснулась на пол, и Щеглов опрокинулся прямо в лужу. Шлепая ладонями по воде, заплетающимся языком проговорил:

— Сердце… Больно…

Четверо из присутствовавших — Брянцев, Горелов, Первушин и Дубичев — как по команде выудили из своих карманов патрончики с таблетками валидола.

«Прокурору Свердловской области от старшего следователя Брянцева.

Докладываю, что 4 октября в 06.00 по уголовному делу № … мною задержан по подозрению в убийстве Полунина А.Г. и препровожден в изолятор временного содержания гражданин Щеглов Г.И.

В тот же день в помещении следственного кабинета во время допроса подозреваемому Щеглову Г.И. стало плохо. Мною были немедленно приняты меры по оказанию ему медицинской помощи. После этого Щеглов обратился с просьбой дать ему время для отдыха в камере. Просьба Щеглова была поддержана его адвокатом Ливановой О.Б. Учитывая указанные обстоятельства, мною было принято решение перенести допрос Щеглова Г.И. на 10 ч. 30 м. 6 октября».

Опустив глаза, Полунина теребила платочек. Комкала его и расправляла. И опять комкала.

— Как вы сами считаете, Надежда Васильевна, из каких побуждений Щеглов вступил с вами в сожительство? — спросил Брянцев.

— Ну, он вначале так это объяснял… — Полунина остановилась и подумала. — Говорил, что хочет помочь мне воспитывать детей…

— При живом муже так говорил?

— Нет, почему… Уже когда это случилось, и я осталась одна.

— Но вы ведь и до гибели Алексея встречались со Щегловым, — заметил Брянцев. — Там что, одни только чувства руководили вашими поступками?

Лицо Полуниной покрылось пунцовыми пятнами. Она нервно закусила губу и надолго ушла в себя. Наконец, с грустной усмешкой ответила:

— Какие чувства…

Брянцев разыграл удивление:

— Неужели не было никаких чувств?

Глаза Полуниной увлажнились.

— Какие чувства… — скорбно повторила она.

— Значит, что — материальный интерес и только?

Полунина горестно вздохнула-всхлипнула.

— Наверное… Я хоть не миллионерша, но он, может, подумал, что если работаю официанткой в шикарном ресторане, то у меня что-то там…

— Ну, положим, что-то есть на сберегательных книжках, — мягко подсказал Брянцев. — И кое-какое золотишко…