Владимир Турунтаев - Проба на киллера

— А у меня есть план! — у Игоря глаза горели от возбуждения, он победно вскинул руки. — Да мы этих «ковбоев» в два счета можем накрыть с поличным! И потерпевший будет, и свидетели.

— Говори короче, блин! — заворчал Горелов. — Ты уже, кажется, достал меня…

— Предлагаю после часу ночи погулять по улицам, где случались налеты. Кто-нибудь один впереди, а двое — на некотором расстоянии за ним, подстраховывают его…

— Тот, который впереди, — что-то вроде живца, так? — спросил Горелов.

— Ну, вроде того, — кивнул Игорь. — Ему придется изображать алкаша.

— Ну, положим, ты справишься с этой задачей, — усмешливо покивал Горелов. — И что дальше?

— Действуем по обстановке: если «ковбои» на меня нападут, вы сваливаетесь на них как снег на голову, вырубаете если не всех, то хотя бы двоих и волокете в райотдел на задушевную беседу. Все мы проходим как свидетели, а я еще и потерпевший…

— А если они в эту ночь не выйдут на улицу?

— Ну, тогда…

Горелов не дал ему досказать свою мысль.

— Не пойдет! Сперва надо установить, кто такие эти «ковбои». Оперативным путем. Фамилии их, адреса. Новички они в этих делах или уже состоят на учете, А как ты думал? Такие операции с кондачка не проводятся.

— Пока будем устанавливать, они еще кого-нибудь придушат, — ворчливо возразил Игорь.

— Хуже будет, если мы спугнем их.

— Ну, установим их личности, — не унимался Игорь. — И что с того? Улик нет. Свидетелей нет… Мне кажется, самое верное дело — взять их в момент нападения!

— Не терпится? Прямо завтра хочешь изловить?

— Да хоть завтра, хоть послезавтра, — меланхолично отозвался Игорь.

— Одним махом семерых побивахом, — подытожил Горелов и спросил с притворно-доброжелательной заинтересованностью: — Ты хоть романы-то про частных сыщиков читал?

— Угу. А сейчас про полицейских читаю.

— Про американских?

— Ну да. Сравниваю, как они работают и как мы. Ты вот старший лейтенант, а Уиллер — просто лейтенант. Так тебе куда как далеко до него.

— Например?

— Ну, приезжает он на своем «Остине» к подозреваемому домой, а тот уже застрелен. Еще ничего не успеет сообразить, а его самого обезоруживают бандиты. Так он голыми руками разделывается со всей кодлой, спокойно садится в машину и едет домой слушать музыку. Послушал, и стало ему скучно. А тут звонок в дверь. Открывает, на пороге — блондинка, и под платьем у нее ничего нет…

— Он что, холостой?

— Естественно. Там у них все детективы холостые. А иначе как?

Горелов поглядел на фотографию жены под стеклом.

— Живут ведь, сволочи! А тут… Ни машины, ни блондинки… Ты, поди, читаешь и завидуешь этому лейтенанту? Как его там?

— Уиллер. Да нет, не завидую. Подумаешь, машина. А блондинок и у нас девать некуда, на экспорт уже пошли, — со скукой, подавляя зевок, ответил Игорь.

— Но ты, конечно, не возражал бы, чтоб на моем месте оказался этот самый Уиллер?

— Разве что на пару деньков, — вывернулся Игорь. — Мы б с ним…

— Ну да, мигом скрутили бы «ковбоев», — задумчиво покивал Горелов, барабаня пальцами по столу. — Ладно, достал ты меня! Черт с тобой, давай этой ночью сходим, поохотимся. А то я и в самом деле мохом уже оброс, сам чувствую. Для конспирации возьмем с собой жен. Твоя, кстати, играет на гитаре?

— Пошел ты знаешь куда! — от души выдал ему Игорь. — Если на то пошло, я могу и один. Ты мне только мешать будешь.

— Во дает! — хохотнул Горелов. — А вообще-то, Игорек, тебе давно уже пора повзрослеть.

— С завтрашнего дня начну, — пообещал Игорь. — Раз надо.

Тут Горелов поглядел на часы и простонал:

— Ё-моё! Мне ж в садик надо было!.. — он вскочил, надел висевшую на спинке стула куртку, запер сейф и, выбегая из кабинета, успел в сердцах бросить Игорю: — Уиллер, … твою мать!

В этот день Игорь побывал в домоуправлении и, предъявив паспортистке служебные карточки, выяснил, что Танюшка все еще прописана в квартире у своих родителей. И никакой шнурок поблизости не мельтешит.

А вечером, когда Горелов сломя голову умчался за дочкой в садик, Игорь, волнуясь до того, что самому было противно, набрал номер, который, оказывается, он все еще помнил. С замиранием сердца вслушивался в протяжные гудки. Когда же знакомый-презнакомый голосок приветливо, почти ласково «алекнул» в трубке, сердце заколотилось гулко и отчаянно, а указательный палец поспешно надавил на рычаг.

Подождав, пока пульс пришел в норму, Игорь заглянул к Горелову в стол. В правом верхнем ящике матово блеснули браслеты и цепочка наручников. Преодолев нерешительность, он сунул наручники в свой карман.

Вот уже седьмой месяц коротал Игорь одиночество в небольшой комнатке на втором этаже дома по улице XXII партсъезда. Еще две комнаты в этой квартире занимала чета бездетных инженеров. У них был телефон, которым Игорю разрешалось пользоваться в экстренных случаях. Раз в неделю, согласно графику, вывешенному соседкой в санузле, он драил полы в местах общего пользования.

В этот вечер, поджарив на газовой плите глазунью с острым венгерским шпигом, нарезав толстыми ломтями батон, Игорь откупорил купленную по дороге банку пива, поел и прилег с книжкой на диван. Телевизора у него не было: расставаясь, Танюшка забрала телевизор себе, оставив ему холодильник. Так что волей-неволей приходилось читать детективы, чтобы не умереть от скуки.

… Непредсказуемый лейтенант Уиллер на этот раз соблазняет обворожительную брюнетку-адвоката, успевая тут же, на кушетке, допросить ее в качестве свидетельницы кровавого преступления. Ну, а под занавес — как всегда:

«Придется писать объяснительную, — устало подумал я. — Ведь в конечном итоге за первым трупом последовали еще четыре, и я даже боялся представить себе, как к этому отнесется шериф Лаверс…. Часов в восемь я услышал звонок в дверь. Я забеспокоился — от шерифа можно было ожидать чего угодно, особенно когда он в ярости… Но оказалось, что это ОНА! На ней был светлый костюм с черной окантовкой, и выглядела она в нем чрезвычайно аппетитно.

— Я сказала, что позвоню тебе, но потом передумала. Телефонный разговор обезличивает отношения…».

Засыпая, Игорь успел помечтать: вот бы Танюшка пришла и неожиданно позвонила в дверь. «Только, пожалуйста, не воображай. Я просто подумала, что телефонный разговор обезличивает отношения». Пускай бы сказала она так своим манерным капризно-строгим голоском. «Я просто подумала, что…». И неважно, что бы она там подумала. Неважно, что.

Сон был коротким и тяжелым. Танюшка стояла в дверях, в разорванной от плеча наискось белой крепдешиновой кофточке, зажимая в прорехе своей маленькой красивой ручкой («аристократической», как она говорила) не то синяк, не то рану. И ее прекрасные шелковистые, натурально вьющиеся белокурые волосы были коротко и неровно обрезаны.