Юкито Аяцудзи - Убийства в десятиугольном доме

Затем он собрал и накачал лодку, надел гидрокостюм. И при свете луны и автоматического маяка, установленного на мысе J, в одиночку отправился по морю к Цунодзиме.

Погода стояла почти безветренная, но было ужасно холодно. Ночь, видимость плохая. Раньше он уже брал несколько раз лодку у дяди, поэтому управлялся с ней легко, но его подвел собственный организм, и плавание до острова оказалось гораздо труднее, чем он ожидал.

Плохое самочувствие объяснялось тем, что он уже второй день ничего не пил. Отказ от воды был частью его плана.

От мыса J до Цунодзимы он плыл около получаса. Высадился на той самой площадке в скалах. Надо было спрятать лодку.

Он сложил ее и плотно запечатал в резиновый мешок вместе с компрессором и подвесным мотором, которые прежде обернул в водонепроницаемую ткань. Крепко перевязал мешок веревкой и опустил в воду между большими скалами, выбрав место, куда не достигают волны. Сверху придавил камнем. Другой веревкой примотал мешок к скале. Одну канистру с керосином пристроил здесь же, под скалами, другую еще раньше спрятал в кустах на мысе J.

Повесив на плечо большой фонарь, он по залитой лунным светом лестнице поднялся к Десятиугольному дому. Занял комнату слева от входа – ту, где протекал потолок и не было мебели. Устроился на ночлег в спальном мешке, который принес в дом днем.

Ловушка для душегубов была готова.

На следующий день, 26 марта, шестерка приехала на остров.

Никто ничего не заметил, никто ни о чем не подозревал. Теперь, что бы ни произошло, им целую неделю предстояло жить без связи с большой землей. Но даже это их ничуть не насторожило. Охватившая всех жажда приключений усыпила бдительность.

В тот вечер Морису раньше всех удалился в свою комнату, сославшись на простуду. Вот почему он не пил воду.

Ему было известно, что симптомы легкого обезвоживания организма очень напоминают симптомы простуды. Просто симулировать болезнь он не решился – боялся, что По, учившийся на врача, заметит его игру. А если тот осмотрит его и подтвердит, что он болен, никому в голову не придет его в чем-то подозревать.

Оставив новоявленных обитателей острова за веселой болтовней, он переоделся в гидрокостюм, положил в рюкзак все, что могло понадобиться, и выбрался из комнаты через окно. Спустился на площадку, подготовил лодку и поплыл по ночному морю к мысу J. Оттуда на мотоцикле вернулся в О.

Дома он был около одиннадцати. Конечно, устал, но все, что предстояло сделать, было еще впереди.

Он поспешил позвонить Каваминами. Ему нужен был свидетель, готовый подтвердить, что он находился в О.

Ответа не было, но, если Каваминами влезет в это дело, как надеялся Морису, он обязательно ему позвонит. Очень может быть, что уже звонил, и не раз. Обязательно спросит, куда Морису ездил, а ответ готов: рисовать.

Картина. Она должна служить доказательством того, что, пока шестерка сидит на острове, он занимается делами здесь. Картина – будды, вырезанные в скале. Точнее, не картина, а картины. Он приготовил их заранее. Три штуки. Первая – набросок углем, на котором работа с цветом только началась. На другой цвет уже лежал плотно, краски положены шпателем по всей картине. Третья – законченный вариант.

Естественно, на всех трех вариантах была одна и та же сцена – вид, на который Морису набрел прошлой осенью, когда бродил с разбитым сердцем в горах Кунисаки. По памяти он заранее подготовил три полотна разной степени готовности, заменив краски осени на весенние. Первую картину поставил на мольберт и, взяв письмо, которое прислал сам себе, стал дожидаться звонка Каваминами. Если связаться с ним не удастся, придется искать другого «свидетеля», думал он, стараясь подавить толкавшиеся в голове тревожные мысли.

Наконец ближе к полуночи раздался телефонный звонок.

Как он и предполагал, Каваминами все-таки проглотил наживку. Он рассказал, что ездил в Каннава к Кодзиро Накамуре. Там он познакомился с неким Киёси Симадой, и это обстоятельство не могло не вызывать у Морису пусть легкое, но беспокойство.

С одной стороны, лишний «свидетель» не помешает. Но в то же время, если этот «свидетель» станет совать нос не в свое дело, ничего хорошего не будет. Хорошо хоть эта парочка и его в свою детективную игру записала.

К счастью, ее внимание направлено не в настоящее, а в прошлое. По крайней мере можно было не беспокоиться о том, что Каваминами и Симада рванут на остров вслед за шестеркой. Чтобы произвести на них впечатление, Морису придумал выражение «кабинетный детектив», заявив, что будет играть в их группе эту роль. Сообщив «партнерам», что на следующий день поедет на Кунисаки писать свою картину, попросил их позвонить вечером. И еще посоветовал им съездить в Адзиму к Масако Ёсикаве. Цель? Надо было максимально отвлечь внимание Каваминами и Симады от Цунодзимы.

После того как они ушли, он немного поспал. Перед рассветом сел на мотоцикл, добрался до мыса J и на лодке поспешил на Цунодзиму.

В холле Десятиугольного дома никого не было. Убедившись в этом, он разложил на столе приготовленные таблички.

Зачем понадобились эти таблички? Он хотел дать понять объектам своей мести, что значит стать жертвой? Или его преследовало странное чувство долга, заставлявшее думать, что будет нечестно, если он не объявит заранее об ожидающем их наказании? Или ему просто хотелось поиздеваться над ними? Скорее всего все вместе, решил его поврежденный ум.

На следующий вечер он смог вернуться в свою комнату даже раньше, чем накануне. Правда, перед этим немного поцапался с Карром, но в итоге все обошлось, и он ушел к себе.

Из-за обезвоживания его пошатывало. Перед тем как надеть гидрокостюм, он осушил до капли целый кувшин воды, который дала ему Агата запивать лекарства.

С третьего дня в его планы не входило возвращаться по ночам на большую землю. Требовалось как можно скорее поправить водный баланс и восстановить силы.

В ту ночь путь от Цунодзимы до О выдался еще тяжелее, чем накануне. Сколько раз он собирался отказаться от борьбы и сдаться? Остается загадкой, откуда в его истощенном теле оказалось столько сил.

Вернувшись к себе, он первым делом удовлетворил мучившую его жажду. Даже когда приехали Каваминами с Симадой и они принялись обсуждать происшествие на Цунодзиме, он продолжал чашка за чашкой накачиваться чаем.

Поскольку возвращаться в О с острова в последующие дни он не собирался, надо было, покончив с ролью «кабинетного детектива», посеять у партнеров по расследованию сомнения в правильности их действий. Он заявил, что выходит из этого дела, дав понять, чтобы они больше к нему не обращались.

Резкие слова, высказанные им в адрес Симады, отражали его истинное настроение. Он помнил, как разозлился, узнав, что Симада и Каваминами начали копаться в обстоятельствах рождения Тиори.