Юкито Аяцудзи - Убийства в десятиугольном доме

Первым делом он направился к дяде и взял у него машину, сказав, что хочет поехать на мыс J, выяснить, что случилось на острове. Он и в самом деле поспешил на мыс, но лишь для того, чтобы положить в багажник лодку и компрессор, спрятанные там. В это время общее внимание было обращено не на мыс J, а на Цунодзиму. Пригнав машину дяде, он положил лодку обратно в чулан. Покончив со всем, отправился к пристани на встречу с Каваминами и Симадой.

После встречи в Клубе детективов университета К** Кёити Морису поспешил домой. Эллери, он же Дзюнъя Мацуура по неизвестной причине и, возможно, в состоянии психического расстройства убил пятерых своих приятелей и совершил самосожжение. Похоже, полиция приняла эту версию и успокоилась. На встрече с инспектором на конкретном мотиве этого преступления так и не сошлись, хотя несколько эпизодов, рисующих, каким человеком был Эллери, Осаму Симада взял на заметку.

В итоге все получилось даже лучше, чем рассчитывал Морису.

Он уже уничтожил две картины, написанные, чтобы подтвердить его алиби. Они стали больше не нужны. Все необходимое сделано. Бояться больше нечего.

Все кончилось, подумал Морису. Свершилось, наконец.

Месть состоялась.

Море в сумерках, покой.

Волны, окрашенные в багрянец лучами заходящего солнца, приходя издалека, накатывали на берег и отступали обратно.

Как и когда-то, он сидел в одиночестве на волнорезе, глядя на погружавшееся в сумерки море.

Тиори…

Он несколько раз повторил про себя это имя.

Тиори, Тиори…

Закрыл глаза – вспыхнувшее в ту ночь пламя все еще стояло у него перед глазами. Гигантский погребальный костер, на котором горела десятиугольная ловушка, захлопнувшаяся за своей добычей.

На это видение наложился ее образ. Он попробовал окликнуть ее. Но она смотрела в сторону и не отвечала.

Что не так, Тиори?

Языки пламени плясали как сумасшедшие, полыхали все ярче. Наконец они охватили образ его возлюбленной, контуры его расплылись, и она исчезла.

Он тихо поднялся.

У воды резвились дети. Он постоял, прищурившись глядя на эту сцену.

Тиори…

Он еще раз произнес ее имя, на этот раз громче. Но, сколько ни закрывал глаза, сколько ни смотрел на небо, она больше не являлась ему. Его мучило ощущение бездонной пустоты; казалось, в душе ничего не осталось.

Море было готово раствориться в ночи. Волны, уносившие последние краски закатного солнца, что-то ласково нашептывали.

Вдруг кто-то легонько хлопнул его по плечу. Он удивленно обернулся.

– Эй, давненько не виделись.

Высокий худой человек стоял перед ним и дружелюбно улыбался.

– Я поинтересовался у вашего консьержа, где тебя искать, и он сказал, что ты часто бываешь на берегу.

– М-м…

– Неважно выглядишь. Я понаблюдал за тобой немного; показалось, ты о чем-то задумался.

– Да так просто… А у вас ко мне какое-нибудь дело?

– О нет! Ничего особенного.

Человек присел, сунул в рот сигарету и проговорил негромко: «Сегодняшняя норма».

– Времени уже порядком прошло. Полиция вроде закрыла дело. Что думаешь?

– А чего тут думать? Эллери все и сделал.

– Я не о том. Я имею в виду, нет ли за этим другой правды.

Что он хочет сказать?

Ничего не сказав, Морису перевел взгляд на море. Человек поднес зажигалку к «сегодняшней норме» и заглянул ему в глаза.

– Я как-то сказал, что подозреваю Ко-сан. Мне казалось, он мог быть убийцей. Но у меня полно свободного времени, вот я и попробовал закинуть сеть воображения шире. И мне пришла в голову забавная мысль. Хочу, чтобы ты меня выслушал.

Неужто все насквозь видит?

Он не ответил и отвел взгляд.

Этот человек… Неужели…

– Да не надо сразу отказываться. Ты послушай. Идея бредовая, так что ты, верно, поднимешь ее на смех. Может, опять станешь ругать меня, но я предлагаю отнестись к ней чисто как к продукту моего воображения.

– Давайте не будем, – проговорил Морису в ответ бесцветным голосом. – Всё в прошлом, Симада-сан.

Он повернулся и, не обращая внимания на оклик Симады, стал спускаться с волнореза к кромке воды, где играли дети.

Душа его погрузилась в смятение.

Что за…

Он тряхнул потяжелевшей головой, стараясь преодолеть охватившее его волнение.

Не может быть. Этот человек не мог ничего заметить. Но даже если богатое воображение вдруг открыло ему правду, что с того? У него нет ни единого доказательства. Он ничего не сможет сделать.

Верно, Тиори?

Он обратился к своей возлюбленной. Но она не отвечала. Он больше не видел ее.

Почему?..

Тревога на миг захлестнула его, как цунами. Тяжелый мокрый песок прилипал к ногам. И тут он увидел что-то блестящее.

Это…

Он склонился над своей находкой, лицо его застыло от удивления. Из скривившегося рта вырвался короткий вздох.

Перед ним была бутылочка из зеленого стекла. Она лежала у самой воды, наполовину занесенная песком. Внутри бутылки он увидел несколько сложенных листков.

О-о…

С бледной горькой улыбкой он поднял бутылку и обернулся на человека, который все так же сидел на волнорезе и смотрел на него.

Это приговор?

Дети на берегу собирались домой. Он медленно подошел к ним, держа бутылку в руке.

– Эй, паренек! Сделай одно дело.

Мальчишка удивленно посмотрел на него снизу вверх.

С улыбкой, полной того же спокойствия, какое царит по вечерам на море, он протянул ему бутылку:

– Передай вон тому дядьке, хорошо?

Эллери Куин – общий псевдоним дуэта писателей, Ф. Даннэя (наст. имя Даниэль Натан) и Манфреда Б. Ли (наст. имя Эмануэль Б. Леповски).

Декагон – десятиугольник.

Эмма Орци (1865–1947) – британская писательница венгерского происхождения, известная, помимо прочего, тем, что впервые вывела в роли главного расследователя в детективном романе женщину. Старик в углу – прозвище одного из ее героев, «сидячего детектива», который решает дела не выходя из любимой чайной.

Мономания – навязчивая или чрезмерная увлеченность одной идеей или субъектом; одностороннее однопредметное помешательство.

«Фукусукэ» – традиционная японская кукла, изображающая сидящего на коленях большеголового мужчину. В Средние века кукла являлась символом вечной молодости и богатства и до сих пор ассоциируется со счастьем и удачей.

«Маньёсю» – старейшая антология японской поэзии, относящаяся к VIII в. В стихотворениях, вошедших в антологию, упоминается около 150 видов различных растений.

«Кокин вакасю» – антология японской лирической поэзии, созданная в начале X в.