Геннадий Сорокин - Письмо ни от кого

– Как я понял, диспут с Анжеликой Васильевной был неприятным? – спросил я у Ковалика.

– Как всегда, – подкручивая колки, ответил он. – Начали с одного, перешли ко второму, закончили третьим. Ты, Андрей, не обращай на нас внимания, мы сами во всем разберемся.

– Пошли, поговорим, – взяла меня за руку Альбина.

Мы вышли из кабинки, проскользнули мимо бара и остановились в темноте, среди составленных в кучу столов.

– У тебя есть куда поехать? – спросила она.

– Квартира есть, только на чем мы туда доберемся?

– Я у отца машину попрошу.

– А как муж? Он же когда-нибудь проснется.

– Странно, что ты об этом спрашиваешь. Ты же его специально споил. Или у тебя поменялись планы на вечер? – нахмурилась она.

Я обнял ее, легонько поцеловал в щеку и прошептал в самое ушко:

– Альбина, у меня никаких планов не было и нет. Если ты позовешь меня, то я пойду или поеду с тобой хоть на край света. Не получится с машиной – пошли пешком, за час как-нибудь доберемся.

– Поехали сейчас.

– Альбина, придется немного подождать. Я вижу по твоему отцу, что у него есть ко мне разговор. Давай посидим, послушаем пару песен, потом я вызову его поговорить, и мы смоемся.

– Я боюсь, что мама вернется. Она всегда вначале психанет, уедет, а потом возвращается как ни в чем не бывало.

– Мама – не проблема! Было бы желание – придумать всегда что-то можно.

– Тогда пошли к отцу. Быстрее послушаем – быстрее уедем.

Настроив гитару, Евгений Викторович курил, сбрасывая пепел под стол. Маша со скучающим видом сидела напротив, Сергей похрапывал в углу. Сервировка стола изменилась. Мясная тема была заменена на морскую: на столе появилась нарезка из красной рыбы, паюсная икра в вазочке, мясо крабов, свежий белый хлеб и мягкое сливочное масло.

– Где вы бродите? – спросил нас директор кафе. – Мне давно пора для укрепления голосовых связок выпить коньячку, а не с кем! Маша компанию не поддерживает, зять спит, как сурок, вас нет.

– Мы здесь. – Я наполнил рюмки из новой бутылки, девушкам налил вина.

– Поехали! – Мы с Коваликом выпили, закусили кто чем.

– Когда-то, – Евгений Викторович кончиком пальца расправил усы, посмотрел на дочь. Та кивнула: «Все в порядке, выглядишь молодцом!» – Так вот, – продолжил он, – когда я жил в Омске, моим соседом по подъезду был Вовка Шандриков. Знаешь такого, он на два года младше меня?

– Нет, – честно признался я. – Я тоже жил в Омске, но о Шандрикове ничего не слышал.

– Парадокс нашей жизни! – воскликнул Евгений Викторович. – На слух все его песни знают, а кто их автор – история, покрытая мраком. Пока был жив Высоцкий, Шандриков оставался в его тени, и это понятно: Высоцкий не сходил с языка, о его красивой жизни не судачил только ленивый, а сейчас перестройка, гласность… Вова как был анонимным автором-исполнителем, так им и остался.

– Что он поет? – не представляя, о ком идет речь, спросил я.

Ковалик взял в руки гитару, ударил по струнам:

– Все-все-все! – замахал я руками. – Знаю я его песни. Я жил в рабочем общежитии. Как только народ подопьет, так этот «Понедельник» на весь этаж гремит. Пойдешь в рейд шпану гонять, там эту же песню хулиганы на гитаре бренчат. Соберутся менты выпивать, в обязательном порядке на магнитофоне «блатных» ставят: «В понедельник, после пасхи», «Червончики», «Златые кольца и браслеты на руках».

– Две последние песни – не его, – проявил познания в блатной музыке Евгений Викторович. – У Вовки более душевные композиции. Если отбросить из его песен матерки, то получится жизненная поэзия есенинского типа. Послушай сам. Я спою его самую проникновенную песню. Называется она «Баллада о граненом стакане».

Пока Ковалик в песенном виде излагал философские размышления своего омского знакомого, я прикинул, чем для меня могут кончиться посиделки во «Встрече».

«Если кто-то застучит, что я здесь встречал Новый год, то я отвечу, что занимался в кафе оперативной работой. Нет лучшего источника информации, чем пьяненький свидетель. Ковалик сам подал мне эту идею, когда сказал, что про взрыв разговоры вести не стоит.

Не зря Евгений Викторович так похож на Хезлвуда: у него такой же приятный голос, и на гитаре играет он просто мастерски. Репертуар, правда, странноватый для бывшего партийного работника, но что еще можно петь во время пьяного застолья? Если бы сейчас Ковалик затянул «Свечу» из «Машины времени», это было бы не к месту…

Судя по Ковалику, в партийных органах работают умные, интересные и здравые ребята. Только почему-то их человеческие качества начинают проявляться, когда они покидают властные структуры, а пока сидят в райкомах, ничего, кроме «Партия – наш рулевой», слышать не желают… А куда рулит партия – не знает уже никто. Куда рулю я? К обиженной на мужа Альбине. Как говорил Вольтер: «Если бы бога не было, его надо было бы выдумать». Если бы автогонщик не облил жену под бой курантов, то у Альбины бы наверняка нашелся другой повод рассориться с ним и укатить на всю ночь с понравившимся мужиком… Приятно сознавать, что этот мужик – я».

По окончании песни гости дружно зааплодировали. Ковалик вернул гитару швейцару и увел меня в дальний угол поговорить.

– По нашему делу ничего не прояснилось? – кивнул он на взорванную кабинку.

– Пока нет. Времени-то прошло – чуть больше суток.

– Я тут думал-думал и пришел к выводу, что без Самошкина дело не обошлось. Кстати, меня-то ты больше не подозреваешь? Мне никто из покойников дорогу не переходил, а с Шафиковым мы и вовсе были в приятельских отношениях.

– А с Тихоном?

– До сей поры вполне мирно расходились. Ты Машу не подозреваешь? Она безобидная девчонка. Про «Белую стрелу» ты не думал?

Как ни крепился Ковалик, коньяк все-таки начал действовать – в разговоре Евгений Викторович стал перепрыгивать с одной темы на другую.

– «Белая стрела», если она есть, бьет выборочно, а здесь одним ударом четверых завалили. Это «клубок», в нем всегда есть невинные жертвы. Все акции возмездия, которые проводит «Белая стрела», всегда четко аргументированы, а тут-то кто негодяй? Тихон? Яковлев? Шафиков? Не может быть, чтобы все четверо были отъявленными мерзавцами, заслуживающими смерти.

– Андрей Николаевич, если что-то станет известно…

– Вы хотите предложить взаимовыгодный союз?

– Что-то в этом роде. Я не хочу блуждать в потемках. Жить в непонятках – это не по мне. Я даже готов пойти на разумные траты… Нет, нет, ты только не подумай, что я хочу купить тебя халявным коньяком и продуктовым набором к празднику. Тут дело в другом. Сегодня, когда я увидел тебя на дороге, что-то подсказало мне, что ты – тот человек, который способен прояснить ситуацию. Я чую, понимаешь, чую, что вокруг меня идет какая-то крысиная возня, и хочу знать: какова ее природа, кто мои враги и чего мне опасаться в ближайшем будущем.