Геннадий Сорокин - Письмо ни от кого

Мы с Ивлевой ушли на кухню, не сговариваясь, прильнули друг к другу и стали с упоением целоваться. Минут через десять она отстранилась от меня:

– Пойду, посмотрю, как там Альбина, – прошептала она.

Умаявшаяся за ночь дочь кооператора спала как убитая. Мы попробовали растолкать ее, но ничего не получилось.

– Поступим так, – предложил я. – Сейчас разберем кровать, разденем ее и уложим спать.

– Она проснется, ругаться будет, – предостерегла Маша.

– Не будет, я найду ей занятие.

С трудом мы сняли с Альбины платье, стянули колготки, накрыли одеялом и вернулись на кухню. Желания заниматься любовью уже не было. Возня с дочерью Евгения Викторовича отняла у нас последние силы.

– Может, выпьем? – пытаясь найти выход из ситуации, спросил я.

– В меня уже ничего не лезет, – уставшим голосом ответила Маша.

– А как насчет всего остального?

– Если ты хочешь, я согласна, если нет – я буду счастлива. Я за эту ночь так умаялась, что ног под собой не чувствую.

– Тогда пошли спать.

– Ты только свет не включай, когда я буду раздеваться, – попросила она.

Я фыркнул, как кот, которому предложили вчерашнюю сметану.

– Иди, раздевайся, я потом приду.

Ворочавшуюся во сне Альбину пришлось сдвинуть к стене, рядом с ней легла Ивлева, я примостился с краю, обнял Машу, проверил ладонью упругость ее груди и вырубился.

Проснулся я, когда на улице уже было светло. Полностью одетая Маша стояла рядом с кроватью и трясла меня за плечо.

– Андрей, – после новогодней ночи она перешла со мной на «ты», – закрой за мной, я домой пошла.

– Ты давно проснулась? – поднимаясь с кровати, спросил я. – Крепко же я спал, что не почувствовал, как ты перелезла через меня.

У дверей я поцеловал Машу, напомнил ей о звонке в пятницу, вернулся в кровать, обнял Альбину и снова уснул.

Проснулся я от жалобных стонов Альбины:

– Господи, как мне плохо! Зачем я повезла вас по «Трем точкам»? Лучше бы я вчера упала со скалы и разбилась, чем сегодня так мучиться. Андрей, будь человеком, принеси воды.

Я выполнил ее просьбу.

– Андрей, – сделав маленький осторожный глоток, спросила Альбина, – я вчера сильно с ума не сходила? После шампанского на «Славе КПСС!» у меня в памяти провал… Господи, как меня мутит! А голова-то как трещит! Говорила мне мама: «Не шляйся по ночам с кем попало, наутро стыдно не будет». А как не шляться, если душа просит? Андрей, что ты молчишь? Не будь сволочью, рассказывай, что я делаю голая в твоей кровати? Сколько сейчас времени? Где Маша? Она была здесь или мы ее по дороге высадили?

– Рассказываю обо всем по порядку. Вчера ты вела себя в высшей степени похвально, слова плохого о тебе сказать не могу. Маша уехала в восемь утра. Сейчас два часа дня. Еще вопросы есть?

Альбина, прикрывая обнаженную грудь одеялом, попыталась сесть на кровати, но тут же обессиленно рухнула назад.

– Принеси мокрое полотенце, – попросила она.

Я сходил на кухню, проверил, какие запасы спиртного у нас остались, намочил полотенце и вернулся к умирающей дочке кооператора.

– Меня сейчас вырвет, – призналась она.

– Альбина, ты что предлагаешь: весь день бегать вокруг тебя? То воды дай, то ведро. У меня у самого сердце трепещет, в голове дятел стучит, во рту сушняк, а ты: сходи туда, сходи сюда! Давай подойдем к решению возникшей проблемы более радикально. У нас осталась бутылка шампанского и примерно полторы рюмки коньяка. Шампанское оставим, коньяк поделим. Как говорится, от чего заболел, тем и лечись.

– Откуда у тебя шампанское? – пытаясь вспомнить вчерашний вечер, спросила она. – Мы, вроде, все должны были выпить.

– Коньяк нести? – вместо ответа спросил я. – Давай я тебе полрюмки с чаем разведу, получится живительный коктейль.

– Неси, но учти: если я умру, ты будешь во всем виноват.

После холодного чая с коньяком Альбина немного приободрилась.

– Кто меня вчера раздевал? – нахмурив брови, спросила она.

Я постучал себя пальцем в грудь.

– Какой ужас! Не успела я познакомиться с мужчиной, как оказалась голая в его кровати.

– Альбина, а как надо было поступить: оставить тебя спать одетой на полу? Что за утреннее раскаяние? Домой придешь, перед мужем каяться будешь.

– Во, видел? – она показала мне «комбинацию из трех пальцев». – Это он вчера начал, ему и прощение просить. Я вчера на скандал не нарывалась и шампанским его не обливала.

– Когда он тебя начнет искать? Поди, уже очухался?

– Если я чуть живая, то Серега раньше завтрашнего утра в норму не придет. Он на редкость плохо переносит спиртное. Когда ты вчера его коньяком спаивал… Кстати, а почему ты-то не опьянел? Сергей сразу же с катушек съехал, а ты – хоть бы хны!

– Один старый мудрый алкаш научил меня: если хочешь не пьянеть за столом, то надо закусывать консервированными ананасами.

– Вчера что, ананасы на столе были? – она поморщила носик, вспомнила вчерашний вечер, передернулась. – Фу, какая гадость, это шампанское! Как его только люди пьют.

– Пошли на кухню, я тебя кофе угощу.

– Как я пойду, голая, что ли? Я же не буду неумытая платье надевать. У тебя нет никакого халата? Вот скажи, какой был смысл меня раздевать до самых плавок? Тебе было интересно посмотреть, какое я белье ношу?

Я засмеялся.

– Альбина, если бы тебе было лет сорок пять, я бы до тебя даже пальцем не дотронулся, а так, посуди сама, это же кощунственно – уложить симпатичную девушку в кровать и не полюбоваться ее прекрасным телом. Я же не извращенец, Альбина, у меня нормальные половые инстинкты: если есть возможность раздеть девушку, надо действовать, а не ворон считать.

– Вы мне на колготках затяжки не сделали? Если найду хоть одну стрелку, я вас обоих убью.

– Какой мелочный повод для двойного убийства! Альбина, у меня есть длинная фланелевая рубашка, она кое-какие детали не скроет, но в целом будешь выглядеть очень даже пристойно.

– Давай рубашку и иди на кухню. Я стесняюсь при тебе одеваться.

– Вчера что-то не стеснялась.

– Вчера я тебя не видела. Ты меня видел, а я тебя – нет.

В моей рубашке, с голыми ногами, Альбина выглядела соблазнительно. Заметив, что я ее нагло рассматриваю, она попыталась натянуть рубашку на колени, но, естественно, ничего не получилось.

– Перестань пялиться на меня! – раздраженно сказала она. – Я не умытая, не расчесанная, вся помятая, а ты сидишь и ухмыляешься, всякую фигню про меня думаешь.

– Подскажи, пожалуйста, какую именно «фигню» я про тебя должен думать?

– Как какую? Скажешь: взбаламутила вчера, наобещала с три короба, а сама, пьяная, уснула.

– Перестань! Вчера был отличный вечер. Я не жалею ни об одной минуте ни в кафе, ни на «Трех точках».