Геннадий Сорокин - Письмо ни от кого

– Я понял вашу мысль и вот что могу сказать: крысиная возня началась вокруг всех кооператоров. Мы ждем начала мафиозных войн, передела собственности. Взрыв в вашем кафе – это только первая ласточка, что будет дальше – никто не знает. Давайте договоримся так: если вам что-то станет известно, вы мне об этом тут же сообщаете, если что-то узнаю я, то – взаимно.

Мы скрепили наш договор рукопожатием и собрались вернуться к столу, но остановились: по залу уверенной походкой в сторону кабинки прошествовала Анжелика Васильевна.

– Вот черт! – с досады Ковалик сплюнул на пол. – Я думал, после сегодняшнего разговора она не приедет. Появилась, мать ее, все планы пообломала!

Настала пора воспользоваться плодами заключенного союза.

– Евгений Викторович, мы с Альбиной хотим уехать, – дерзко заявил я. – С машиной не поможете?

– Сдалась тебе эта Альбина! – раздраженно ответил он. – Она такая же стервозная, как ее мать: никогда не знаешь, что от нее ожидать. Куда вы ехать собрались?

– К какой-то подруге Альбины. Она хочет мужа проучить за хамство, а я так, за компанию прокачусь.

– Ага, «за компанию»! Звучит так же правдоподобно, как музыка Баха в сельском туалете. А то я свою дочь не знаю!

– Нет, так нет! Мы можем пешком пройтись. Сегодня не так холодно. За час не околеем.

– Чтобы насмерть замерзнуть в большом городе – это надо постараться. Подъезды на каждом шагу – грейся, сколько душа пожелает.

Ковалик, прищурившись, посмотрел в глубь зала и сделал преинтереснейшую гримасу: правая бровь у него выгнулась дугой, а левая осталась на месте. Я бы так не смог. У меня мимика лица не такая развитая.

– Поступим так, – заявил он тоном, не терпящим возражений. – Во всем надо соблюдать приличия. Вы заберете с собой Машу, покатаете ее по городу, а там утро наступит, и у нее общежитие откроется… Две девочки и мальчик – это не сбежавшая от мужа молодуха, это вполне прилично: ты провожаешь Машу, а Альбина за вами увязалась… Машину мне вернете через час. Андрей Николаевич, с транспортом я на тебя полагаюсь, не давай Альбине стрелять пробками в «Трех точках». Ни к чему хорошему это не приведет, поверь мне.

– Я не представляю, что такое «Три точки», – честно признался я.

– Вот и хорошо, что не представляешь! Иначе Серега свою жену до завтрашнего вечера не увидит. Альбину, как ей вожжа под хвост попадет, не остановишь. Андрей Николаевич, через час, от силы, через полтора машина должна быть на месте, иначе вы меня без колес оставите. Договорились?

Мы еще раз хлопнули по рукам и вернулись к столу. Евгений Викторович изобразил, что приятно удивлен возвращению жены, и предложил ей подняться в кабинет, уладить возникшие разногласия. Как только они скрылись наверху, я сказал:

– Девушки, мы уезжаем! Евгений Викторович нам свою машину на час одолжил.

Альбина и Маша переглянулись.

– Все вместе едем? – осторожно спросила Ивлева.

– Вместе, вместе, а там решим, кому куда, – ответил я.

– Я сейчас, – Альбина поднялась и вышла на кухню.

– Андрей Николаевич, вы уверены, что мне надо с вами ехать? – робко спросила Маша.

– А зачем тебе здесь одной оставаться? С нами веселее будет.

Альбина вернулась решительная и посвежевшая. Недолгая отлучка выветрила у нее весь хмель.

– Андрей, быстренько одевайся и иди на кухню, там тебе все скажут.

Охотно уступив инициативу дочери директора «Встречи», я накинул «аляску» и зашел куда велели. Официантки вручили мне три набитых полиэтиленовых пакета. В одном, самом тяжелом, торчали горлышки бутылок с шампанским, в другом позвякивали стаканы, третий пакет был набит всякой снедью.

– Вам туда! – официантки проводили меня к запасному выходу.

Не успел я выйти на крыльцо, как подъехала директорская «Волга». Задняя дверца открылась.

– Андрей, иди сюда! – позвала Альбина. – Ставь пакеты на пол. Сегодня поедем по «Трем точкам».

– С какой начнем? – равнодушно спросил водитель.

– «Оля, я тебя люблю!»

Весной 1980 года неизвестный безумец совершил поступок, всколыхнувший весь город – на балконах подъезда шестнадцатиэтажного дома большими печатными буквами он написал: «Оля, я тебя люблю!» Слово «Оля» влюбленный смельчак разместил на четырнадцатом этаже, остальные слова – ниже, по одному на каждый этаж. Я осматривал эту надпись. Чтобы выполнить ее так аккуратно, надо было перелезть через ограждение балкона наружу и орудовать кистью, зацепившись свободной рукой за декоративную плиту. Вариант: сообщники автора надписи могли держать его за ноги, свесив «художника» с балкона вниз головой. Вся надпись была выполнена за одну ночь. Кому она посвящена и кто ее автор, осталось неизвестным.

По большому счету в течение нескольких лет «Оля, я тебя люблю!» была самой яркой достопримечательностью нашего города. Про нее упоминали даже на Сибирском кубке команд КВН: – «Что такое возвышенная любовь? – Это «Оля, я тебя люблю!» Выше просто некуда!»

К шестнадцатиэтажке, где некогда красовалась легендарная надпись, мы подъехали около четырех часов утра.

– Бери бутылку шампанского, стаканы и пошли наверх! – скомандовала дочь кооператора.

– Альбина, лифт наверняка не работает! – запротестовал я.

– Все работает, пошли.

Делать нечего. Я рассовал стаканы по карманам куртки, взял в руки бутылку и пошел вслед за девушками. Лифт, естественно, не работал. Ночь же! Где это видано, чтобы лифт жужжал после одиннадцати вечера.

– Пешком пойдем? – спросил я, пару раз нажав на безжизненную кнопку лифта.

– Не будь ребенком, поедем на лифте, – ответила Альбина.

Она подошла к закрытой на врезной замок комнате управления лифтом, вытащила из прически заколку, согнула ее пополам, вставила в замочную скважину, пошевелила туда-сюда и… открыла дверь! Щелчок рубильника – и лифт загудел, спускаясь на первый этаж.

– Я в детстве была шкодливой девочкой, – пояснила Альбина. – Мы с пацанами еще не такие номера проворачивали! Как-то раз, помню, в одной пятиэтажке мы сняли все навесные замочки на почтовых ящиках и перевесили их в соседний дом. Представьте, как здорово получилось! Приходишь после работы домой, хочешь забрать газету, а там – фигушки – чужой замок висит. Снимай его, как хочешь, ключа-то нет.

– Вас не ловили на таких забавах? – поинтересовался я, входя в лифт.

– Пацанов ловили, а мне всегда удавалось сбежать. Один раз, правда, мужик догнал меня, сорвал с головы шапочку. Пока соображал, что к чему, я успела улизнуть. Дома сказала, что шапочку на улице хулиганы отобрали.

На последнем этаже лифт остановился, мы вышли на балкон.

– Тут кто-то уже был, – сказал я, показывая на пустые бутылки в углу.