Кунио Каминаси - Сделано в Японии

— Минамото-сан, мы уже десять минут как прочесываем и скоростную на Отару и шоссе номер пять, но никаких следов русского «тигра» не обнаружено. В Отару мы его тоже не видим!

— Я не знаю, когда он выехал к вам: вчера или сегодня! Понимаете, Ивахара-сан?

— Понимаю! Сержант Сома только что доложил мне от «Ред-шопа», что джипа Ковриги ночью на стоянке не было…

— Значит, он сейчас в дороге!

— Может, он едет не в Отару?

— В Отару. Он едет на «Сахалин—12». Загрузку машин они начали уже или еще нет?

— По нашим сведениям, да. Джипы как раз в данный момент заводят на борт. Документы проверяет лично Маэно, вместе с ним его Камеда и трое их парней. Пока ни одной машины из тех, что в розыске, не было.

— Все джипы?

— Нет, почему все? На верхнюю палубу краном загружают обычные машины и микроавтобусы!

— Это те, что туристы купили?

— Ну да! А вниз идут, я вот тут в камеру смотрю, джипы.

— Те, что без туристов?.

— Документов пока нет. Идет только прием. Бумаги будут позже. Камеда-сан обещал все предоставить, как только он введет сосканированные данные с компьютера. У них с собой в таможенном вэне есть компьютер…

— Черт с ним, с вэном, Ивахара-сан! Все джипы, которые идут сейчас на нижнюю палубу паленые!

— Какие?

— Угнанные, Ивахара-сан, с перебитыми номерами на двигателях!

— Пока у нас нет оснований их задерживать. Да и загоняют их не владельцы, владельцев просто нет, а члены экипажа. Им платят за это отдельно…

— Понимаю. Когда отход?

— По расписанию в половине третьего.

— Значит, время есть.

— Время есть. И еще, Минамото-сан!..

— Что такое?

— Я заказал из иммиграции поименные списки пассажиров и экипажа «Сахалина—12»…

— Что-нибудь примечательное?

— Нет, экипаж обычный плюс обычные автомобильные «туристы». За одним только исключением.

— Каким?

— Из Отару сегодня отплывает на одного человека больше, чем пришло вчера.

— Не понял!

— В отплывающий состав туристов внесен еще один гражданин Российской Федерации, якобы отставший от своего судна рыбак… так заявлено судовым агентом…

— Ищенко?

— Так точно, Ищенко Константин Петрович, семьдесят пятого года, выезжает по разрешению на высадку на берег… Паспорт моряка якобы оставил на судне, от которого отстал. При себе у него якобы только разрешение на высадку..

— На котором не требуется фотография!

— На котором не требуется фотография.

— Коврига?

— Уж во всяком случае он больше тянет на покойного Ищенко, чем, скажем, Накамура.

— Понятно, я через час буду, Ивахара-сан. На месте все обсудим. И вы на всякий случай отарский спецназ предупредите, а то много их больно… На всякий случай.

— Уже предупредил, Минамото-сан.

Пока я разбирался с Ивахарой, Ганин уже дорулил до въезда на скоростную, заехать на которую я ему не позволил.

— Погоди-ка, Ганин, давай сообразим, как нам в Отару ехать! — Я показал ему, чтобы он привстал у обочины.

— Чего такое, Такуя?

— Ивахара сказал, что ни на бесплатной «пятерке», ни на платной скоростной ковригинского «тигра» нет.

— Он что, в Отару не поехал?

— Не думаю… — Я пересказал Ганину информацию Ивахары о воскресшем Ищенко.

— Значит, просто бросил «тигра» и едет на джипе с Ито или с тем же Накамурой — вот и все!

— Логично! Но «тигр» ему дорог! Бросать такие раритеты жалко… — Я все еще не мог понять, куда подевался ковригинский броневик.

— Ему ноги делать надо, Такуя! Тут не до антиквариата!

— Погоди, Ганин! Чего ему дергаться? Он же не знает, что мы с тобой не рок-н-ролл, что мы дышим еще…

— Ну!..

— Тогда зачем ему с любимым «тигром» расставаться, а? Ему же сейчас ничего не угрожает!

— Так если, как ты говоришь, в порту усиленный режим, Маэно, там, полиция…

— Да нет, там никакого шума пока нет. Шум может начаться только тогда, когда ивахаровские ребята будут машины брать.

— А Маэно?

— Что Маэно? Маэно всегда при погрузках присутствует.

— Чего делать тогда?

— До Отару у нас только две дороги?

=— Из Саппоро?

— Из Саппоро.

— Из Саппоро — две, с юга, из Хакодате, — одна.

— При чем здесь Хакодате?!..

— Постой, а через Дзёзанкей?

— Что «через Дзёзанкей»?

— Как что?! Там же дамбу-то доделали в прошлом году! Ну из-за которой Тануки погорел! Водохранилище еще там за ней! Ну все еще кричали, зачем нам эта дамба на пустом месте! А потом выяснилось, что дамбу строила компания его племянника, а дорогу на ней клала и тоннели с обеих сторон рубила фирма двоюродного брата его жены!

— Так она что, дорога эта, открыта уже?

— Да уж больше года! Если Тануки сейчас посадят, ее же все равно не закроют, правда?

— За сколько до Дзёзанкей доедешь, Ганин?

— Отсюда? — Ганин огляделся. — Минут за сорок.

— У них форы с полчаса…

— Фигня, Такуя! Если они на нескольких машинах поехали, мы их еще до Дзёзанкей достанем! По городу караваном быстрее сорока не проехать! Тем более им надо этих двух, которым мы репы подправили, дожидаться! — проорал мне на ухо взбудораженный Ганин и рванулся с места.

Мы промчались через район Хигаси, проехали мимо еще одного памятника расхлебайской нашей экономики «мыльного пузыря» — гигантского белого яйца дворца спорта «Саппоро дом», на который было угрохано страшное количество народных денег только для того, чтобы этим летом там три раза заезжие знаменитости погоняли бы мячик в рамках чемпионата мира по футболу; просвистели мимо знаменитого овечьего пастбища на склоне живописного холма Нисиока, нисиокскими переулками пробрались к шоссе на Дзёзанкей. Машин, несмотря на будний день, было достаточно, и Ганину стоило немалых трудов пользоваться короткими расширениями для обгона, которых на узкой горной дороге было не так много, как хотелось бы.

— А скоро их вообще не будет! — прошипел Ганин. — Посадили вы, Такуя, хорошего человека! А он вон какие дороги нам строил…

Дорога на дамбу отходила направо сразу после тоннеля на въезде в Дзёзанкей. Как только Ганин взял на светофоре вправо, мы оказались на ней в полном одиночестве, что навеяло на меня определенные сомнения в правильности сделанных выводов. Но когда через пять минут мы подрулили к развилке, с которой дорога прямо вела непосредственно на Отару через верх злополучной дамбы, а направо было ответвление к симпатичному скверику у ее подножия, Ганин притормозил и показал мне вперед:

— Вон они!

Впереди, в километре, по серпантину карабкался наверх караван из четырех джипов: впереди шли три японских, а замыкал шествие знакомый ковригинский «тигр».

— Чего будем делать, Такуя?

— Давай за ними, Ганин! «Чего делать»…

Через минуту мы оказались в поле зрения джипов, поскольку подъехали к началу подъема, лишенного сколь — либо существенной растительности, и были как на ладони видны тем, кто захотел бы полюбоваться на потрепанный ганинский «талант» со своего горного высока. То, что Коврига не преминул воспользоваться этой возможностью, нам с Ганиным стало понятно уже через пять минут, когда мы наконец-то вскарабкались по серпантину на дамбу.