Сью Графтон - О - значит опустошенный

Я заказала яичницу, бекон, ржаной тост и апельсиновый сок. Когда мы наконец отодвинули от себя тарелки, и официантка долила нам кофе, я спросила:

- Ты добровольно выдашь информацию, или я должна умолять?

- Я рад рассказать историю, но без ненужных подробностей. Ты знаешь, как это бывает, ты появляешься в дверях у парня, спрашиваешь о пистолете, и начинается вся эта предварительная фигня, когда они решают, нужно ли нанимать юридического консультанта, прежде чем позволить тебе перешагнуть порог. Ну, короче, он открыл дверь. Мы представились, и я спросил есть ли у него «ругер»-полуавтомат сорок пятого калибра, зарегистрированный на его имя. Кстати, это были мы с Ионой. Он сказал, что да. Мы спросили, где находится пистолет. Он сказал, что в ящике его тумбочки. Мы сказали, что хотели бы увидеть оружие, если он не против. Он ответил: «Совершенно не против».

Так что, до этих пор все шло хорошо, но на всякий случай, мы сообщили ему, что он имеет право отказаться. К этому времени он начал раздражаться. Мы убедились, что имеем его разрешение войти и посмотреть. Он спросил:

- Какого черта все это?

Мы сказали, что «ругер» мог иметь отношение к преступлению, что он назвал бредом.

- Я думала, что ты рассказываешь без подробностей.

- Это важные вещи, четвертая поправка. Что-то пойдет не так, я не хочу, чтобы он жаловался, что мы его не предупредили. В общем, была еще задержка, прежде, чем мы перешли к делу.

Ладно, значит после небольшой словесной стычки он решил не спорить. Мы все проследовали в спальню, где он открыл ящик тумбочки. Конечно, там был пистолет. Явно не «ругер», потому что Иона держал «ругер» в мешке для вещдоков. Рэй сразу заявил: «Это не мой пистолет».

Мы спросили, узнает ли он пистолет, и он ответил, конечно нет, он его видит впервые в жизни. Потом мы задали ему вопросы о его местонахождении ночью 25 августа. Оказалось, он был в Северной Каролине, где его компания снимала фильм. Мы показали ему «ругер», который он опознал как свой. Теперь у нас был прогресс. Мы спросили, как он приобрел его.

Он сказал, что купил его два года назад, когда увеличилось число вторжений в дома в Лос-Анджелесе, где он жил. Перед покупкой они с женой прослушали курс безопасности. А потом брали уроки стрельбы. Очень добросовестно, и мы похвалили его за то, что они такие примерные граждане. Мы спросили, когда он или его жена в последний раз держали в руках «ругер», и он назвал случай, который был месяцев пять назад. Они стреляли по мишеням, и после этого он почистил пистолет.

Я наклонилась вперед.

- Он может доказать, что его не было в городе?

- Без вопросов. И помни, мы пришли неожиданно, так что у него не было времени подготовиться.

- Ладно, пистолет его, но его не было. Что теперь?

- Есть одна неожиданность.

- Надеюсь, приятная.

- Не знаю, насколько приятная, но интересная. Беру свои слова обратно — и приятная и интересная.

Я нетерпеливо покрутила рукой.

- Когда мы упомянули, что пистолет в ящике мог использоваться для убийства, он практически умолял нас убрать чертову штуку из его дома. Мы забрали его, отвезли в отделение и проверили номер. И знаешь, что мы нашли?

- Пистолет не зарегистрирован.

- Зарегистрирован. Хочешь угадать, на чье имя?

- Чини, перестань. Или говори, или нет, но брось играть в игры. Чей это пистолет?

- Пита Волинского.

Я сказала Чини, что дойду домой пешком. Ему пора было возвращаться на работу, а мне был нужен свежий воздух. Ничего не складывалось. Как мог питовский «глок-17» оказаться в тумбочке постороннего человека? Когда пистолет был идентифицирован как принадлежавший Питу, Рэев вызвали для разговора, и они изо всех сил старались помочь. Оба согласились, чтобы у них сняли отпечатки пальцев. Сэнфорд Рэй не был знаком с Питом Волинским. Он никогда не слышал его имени, так же, как и его жена, Гэйл. Ни у одного из них не было криминальной истории. Оба были за пределами штата в ночь, когда Пит был убит. Сигнализация в их доме была включена, и не было сигналов о том, что она срабатывала. Иона попросил их составить список лиц, у которых был доступ в дом в их отсутствие, и они написали его на месте. Как оказалось, не так много. Уборщицы, личный ассистент Рэя, несколько членов семьи, которые должны были явиться по требованию Ионы.

У баллистиков теперь были в распоряжении оба пистолета, и они должны были определить, из какого оружия сделаны какие выстрелы.

Было почти темно, когда я добралась до дома. Я оставила свет включенным для себя, но у Генри было темно. Я решила, что он у Рози, поэтому развернулась и прошла полквартала.

У меня все чесалось от беспокойства, но я не была готова к социальным визитам, если только нам не удасться поговорить наедине. Передние окна у Рози были заклеены обычной рекламой пива и прочих напитков, но я увидела Анну, сидевшую за столиком вместе с Генри. Мне было не в чем завидовать ей, за исключением сисек, но она начинала действовать мне на нервы.

По дороге обратно, я прошла мимо незнакомого «тандерберда» цвета морской волны. Я решила, что кто-то из клиентов Рози заехал сюда в поисках места для парковки. Я вошла в студию и выключила свет на крыльце. Села за письменный стол, собрала каталожные карточки, скрепила их резинкой и засунула в нижний ящик. Когда над делом работают Чини и Иона, мои заметки не нужны. Единственным оставшимся сувениром, если это можно так назвать, была картонная коробка Пита, которую я использовала как подставку для ног. Я до сих пор верила, что была права. Такой уж у меня недостаток характера, если встану на тропу, меня с нее не свернешь.

Я чувствовала почти непреодолимое желание придумать другое, лучшее, объяснение смерти Пита, но удержалась. Если я убедилась, что Б следует за А, а Ю стоит перед Я, неважно на что я смотрю, это то, что я вижу. Я придумала теорию насчет взаимоотношений Пита с Линтоном Ридом и убедилась, что все сходится... что, как я теперь поняла, было очень похоже на то, как Линтон Рид обращался со своими данными, только без смертельного исхода.

Я размышляла (запоздало, должна признаться) о том, не использовала ли я все это, для того чтобы избежать переживаний по поводу отсутствия работы. Я думала об этих неделях, как об отпуске за свой счет, занимая себя завещанием Дэйса, чтобы чувствовать себя занятой и продуктивной, хотя на самом деле я не получала никаких денег. У меня были сбережения, но я не собиралась выбрасывать на ветер то, что припасено на черный день. Я прижимистая. Я выросла в стесненных обстоятельствах. Финансовый избыток — это хорошо. Нужда — плохо.

Я подняла голову и поняла, что слышу непрерывный поток кошачьей речи из-за двери. Возможно, Эд говорил уже какое-то время, но я была выключена. Я подошла к двери и выглянула из окошечка- иллюминатора, под таким углом, чтобы был виден коврик. Конечно, Эд сидел там, два ряда бархатцев в горшках формировали взлетно-посадочные полосы по обе стороны от него.