Ирина Лобусова - Королевы Привоза

Ей было страшно, но показывать этот страх она не могла. Как и в случае с дикими животными, к примеру, со злой собакой, страх делал уязвимой.

— Ты здесь живешь? — спросила Таня, сурово сдвинув брови и придав голосу твердости, чтобы не показать, как ей страшно.

— Иногда ночую, — ответил Васька.

Они поравнялись с костром, от которого шла страшная вонь. Таня разглядела, что на огромной закопченной сковородке жарились большие прогорклые куски какого-то желтоватого сала. Ей вдруг подумалось, что это собачье сало, и жуткий приступ тошноты подступил прямо к глазам. Таня старалась не смотреть ни на страшную сковородку, ни на жуткие, расплывшиеся в темноте лица тех, кто склонился над этим костром.

Но костер они быстро миновали. Васька пропетлял мимо сгрудившихся по краю свалки подвод и вывел ее к большой горе гниющих овощей.

— Вот тут, — рукой Васька ткнул в овощные отходы, — только тогда кучка маленькая была. Совсем не навалено было…

— А где корзина стояла? — уточнила Таня.

— Вот тут, — Черняк обогнул гору и ткнул в землю дырявым носком ботинка.

— Кто-то видел, что ты нашел? — уточнила Таня.

— Ни одна живая душа не видела! — тяжело выдохнул Васька.

— Так, ты нашел корзину. Заглянул внутрь. А дальше что?

— А дальше я вспомнил, шо Кацман рыщет меня по всему городу. Ну и придумал, — нехотя признался Васька.

— И страшно тебе не было? Противно не было? — для себя поинтересовалась Таня.

— А чего бояться-то? — Васька пожал плечами. — Он же мертвый.

Большего падения нельзя было даже вообразить. Таню так скрутило от почти физического отвращения, что она развернулась и медленно пошла вдоль горы отбросов, стараясь не сильно вдыхать воздух. Васька плелся за нею следом.

— Ой… — вдруг произнес он с совершенно не свойственными ему нотами, — ой… оно…

— Что оно? — быстро обернулась Таня.

Черняк показывал на кучу гниющих капустных обрезков, под которыми явно вырисовывался твердый предмет.

— Оно, это… раньше тут не было!

Таня подошла ближе, нагнулась, разворотила гниющие капустные листы носком ботинка, чиркнула спичкой. Тусклое пламя что-то осветило — и она разглядела белую человеческую ногу.

Сомнений никаких не было: в куче гниющих капустных отбросов действительно находилась отрезанная человеческая нога! В первый момент Таня едва не потеряла сознание от ужаса и с трудом удержалась, чтобы не завопить во весь голос. Потом в голове быстро пронеслось, что произошло очередное убийство, убийца нанес третий удар.

Как ни странно, но именно эта мысль позволила взять себя в руки. Перед глазами Тани пронеслись сцены страшного расстрела заложников на Привозе — потное, искаженное, ничего не понимающее лицо хозяина бакалейного магазина, тонкое, тревожное, обреченное лицо его молодого продавца-помощника. Новое убийство означало, что будут новые расстрелы. Марушина просто не удержится от того, чтобы не расстрелять кого-то в очередной раз, продемонстрировав свою страшную власть. Убийцу этим не остановить, его жертву — не вернуть к жизни. Но будут новые жертвы… Значит, нельзя допустить, чтобы труп нашли, нельзя, нельзя… Все это быстро пронеслось в ее голове. Таня привыкла принимать решения и действовать. А потому она забросала ногу листьями, постаравшись скрыть как можно больше страшную находку, и резко обернулась к Ваське:

— Ничего тут нет! Понял? Ничего! Только целый, твердый кочан капусты.

— Гы… — Васька моргнул. К счастью Тани, он был слишком пьян и слишком туп, чтобы хоть что-то сообразить. А потому недоумевающе уставился на нее.

— Показал? Всё! Теперь пошел вон! — и, так как Васька продолжал стоять, она рявкнула: — Пристрелю! Пошел вон, кому говорю!

Это подействовало. И, качнувшись, Васька Черняк быстро затрусил в темноту.

Сама же Таня, дрожа всем телом, отступила на несколько шагов назад. А затем бросилась бежать в противоположном направлении.

Володя Сосновский не поверил своим глазам, когда в ответ на несколько тревожных длинных звонков открыл дверь своей квартиры и увидел Таню. Бледная, дрожащая, с огромными, расширенными глазами, она была не похожа на саму себя.

— Таня! Таня… — Володя вдруг ощутил такой безумный, такой пьянящий порыв жгучего счастья, что даже испугался. Чтобы взять себя в руки, быстро подтолкнул Таню вперед.

Комната была уютно освещена настольной лампой, на столе разложены листки рукописи — Володя работал. В кресле, уютно устроившись, спал большой черный кот. Потрескивал зажженный камин. Но Таня, казалось, не замечала всего этого уюта.

Обессиленно рухнув на диван, она начала так сильно дрожать, что Володя не на шутку перепугался. В ее белом, абсолютно безжизненном лице не было ни кровинки.

Он бросился к серванту и быстро налил коньяка. Поднеся к губам Тани стакан, он заставил ее сделать несколько глотков. На щеках ее появился румянец — коньяк подействовал.

— Что произошло? — Володя был испуган, больше всего он боялся, что кто-то мог ее обидеть. — Таня! Что случилось?

— Труп… Очередной труп, — Таня еще раз глотнула коньяк. — Я нашла его совершенно случайно.

— Что ты нашла? — растерялся Володя. К такому он был не готов.

— Труп. Третий. На мусорной свалке. Отрезанная нога, — на одном дыхании выпалила Таня. — Нельзя, чтобы Марушина обнаружила труп, нельзя. Она снова постреляет людей. Помнишь, она угрожала расстрелом заложников, если будет еще труп. Мы должны его выбросить.

— Что мы должны сделать? — не понял ее Володя.

— Мы должны избавиться от трупа, выбросить, уничтожить его, — дыхание вернулось к ней, и теперь Таня говорила более уверенно и спокойно. — Мы должны не допустить новые расстрелы невинных людей. Единственный способ их избежать — избавиться от трупа!

— Подожди… — Володя был ошарашен. — Ты предлагаешь мне скрыть следы серьезного преступления? Но ведь это тоже преступление!

— А расстрел заложников что? — посмотрела на него Таня. — Кто будет расследовать третье убийство? Кто расследовал два первых? Кстати, ты выяснил, как зовут первую жертву, кто она?

— Нет, — Володя смутился, — мне не удалось узнать это. Никто не знает. Не получилось. Пока.

— Вот видишь, — укоризненно сказала Таня, — но если в первом случае не убивали людей, то теперь будут. Мы должны помешать этому!

— И как ты собираешься это сделать? — пораженный Володя просто отказывался мыслить.

— Уничтожить, закопать, сжечь, выбросить! — Таня начала злиться.

— Ты предлагаешь мне, полицейскому следователю, избавиться от трупа и скрыть следы такого серьезного преступления? — Брови Володи поползли вверх.

— Ты уже не полицейский следователь! Как ты не понимаешь, нет больше полицейских следователей! Ничего нет! Как ты мог забыть расстрел после второго убийства! — Закрыв лицо руками, Таня вдруг разрыдалась.