Жан-Кристоф Гранже - Конго Реквием

– Можешь не дергаться, – добавил он, нагибаясь к ней с высоты своего роста. – Расследование будет. Мумбанза слетит: Кабила не станет больше его поддерживать. Он лишится своего места в «Колтано». И у него не останется никаких шансов на политической арене. Его арестуют, а может, и выдадут, почему бы нет? В таком случае исправительный суд поджарит его на углях за массу других преступлений. Папа – это мертвец, за которым потянется череда трупов.

Гаэль молча достала сигарету. В комнате не курили, но то, что Эрван разрешал убийцам, решившим сделать признание, он мог спустить и младшей сестренке.

– А ты… – заговорила она, выпустив клуб дыма, – ты так и будешь сидеть сложа руки?

– Это больше не моя проблема.

– Тебе там что, яйца отрезали?

Он снова встал и гневным жестом разогнал дым. Фирменный периметр безопасности семейки Морван: оскорбления, провокации, но ни тени участия или слова поддержки.

– Лучше расскажи мне об Изабель Усено, – потребовал он, меняя тему.

Она дернула плечом и выпустила еще один клуб дыма, словно пузырь с текстом в комиксе, выражающий ее усталость, и отвращение, и горечь.

– Я ее знала под именем Эрика Каца. Она выдавала себя за психоаналитика.

– Как ты с ней познакомилась?

– Не могу вспомнить. Я ходила к ней на сеансы около года, где-то в 2010–2011-м.

– И недавно ты ее снова встретила?

– Нет. Это он, то есть она… мне позвонила. Вроде как хотела узнать, как у меня дела.

Тогда Гаэль рассказала ему любопытную историю, размечая ее нервными жестами и попыхивая «Мальборо». Психоаналитик, который пригласил ее на ужин, рылся в ее сумочке, а с утра пораньше отправился в склеп… Так себе, пустяковый случай.

Вместе с Одри – вот уж кто дождется, дайте только до нее добраться – они вскрыли его кабинет и обнаружили подборку всех статей о парижском Человеке-гвозде, а также координаты Анн Симони и Людовика Перно, вписанные в ежедневник и датированные до их убийства. Анн даже была пациенткой этого странного, то ли настоящего, то ли самозваного психоаналитика. И в финале – фиаско в Бобуре, где андрогин пустился в бегство и протаранил автомобиль. В агонии Изабель Барер-Усено прошептала: «Человек-гвоздь не умер».

Это что еще за новый бардак? Ни сами факты, ни их толкование – возможное возвращение сентябрьского кошмара – его не убеждали, но было с чего потерять покой.

В любом случае он обрел свой спасательный круг. Чтобы разобраться в этом деле, потребуется минимум несколько дней – что и позволит не думать о смерти отца.

– Я позову остальных, – заключил он.

Веселая компашка, верны себе.

Одри, тусклые волосы, брезентовая куртка, старается казаться незаметной. Фавини, марсельский бабник по прозвищу Сардинка, явно перевозбужденный присутствием Гаэль. Тонфа, в неизменном черном костюме, серьезный и торжественный, как карающий меч правосудия.

В нескольких словах Эрван подвел итог своего путешествия – после Лоика, Фитусси и собственной сестрицы он наловчился: краткость, умолчания и ледяной тон. Он описал обстоятельства смерти Старика, но не сказал ни слова ни об истинной причине своей поездки, ни о сделанных открытиях – досье Кати Фонтана было навечно заархивировано в его памяти.

Затем, когда он перешел к странной ситуации с доктором Изабель Барер-Усено, настала очередь его парней говорить. Они воспользовались воскресеньем, чтобы собрать сведения, подтверждающие первые выводы Одри. Эрван выслушал их, листая досье, которое они успели составить.

– С семьей связались? – впроброс спросил он.

– Родители умерли, но я разыскала старшего брата, Оливье, – ответила Одри. – Он живет в Клермон-Ферране и руководит компанией «Доманж».

– Что это?

– Семейное предприятие. Сеть прачечных. Сотня по всей Франции, вполне легальное предприятие. Хороший бизнес.

– И что он тебе сказал?

– Ничего. Он окончательно порвал с сестрой много лет назад.

– Почему?

– Из-за ее психических нарушений. При одной только мысли, что придется вспомнить обо всех проблемах, которые она на них сваливала, парня чуть не вывернуло. Если я правильно понял, были еще и трудности с порядком наследования, но он не стал вдаваться в детали.

– У нее есть своя доля в лавочке?

– Не знаю. Во всяком случае, ее ни разу не объявляли недееспособной и не помещали под опеку.

– Отлично. Я позвоню ему позже.

Одри скорчила гримасу: она терпеть не могла, когда ее данные перепроверяли.

– Как они решили поступить с телом?

– Оливье приехал в Париж вчера вечером. Подписал бумаги на переправку тела. Он хочет увезти ее в Клермон-Ферран и похоронить в фамильном склепе.

– Ты с ним виделась?

– Нет.

– Он собирается подать на нас жалобу?

– Нет никаких оснований для…

– А вот он может решить, что есть, – влепил ей Эрван. – И даже несколько. Полицейское преследование. Вмешательство в личную жизнь. Незаконное расследование. – Он, в свою очередь, окинул взглядом Одри и Гаэль, так и не сдвинувшуюся со своего стула. – А если у него хватит мозгов, он может добавить еще и кражу со взломом…

Молчание, повисшее в комнате, весило тонны.

– Если он так сделает, – позволила себе встрять Гаэль, – то себя же и подставит: его сестра вела медицинскую практику под ложным именем. Я ведь скорее жертва…

Эрван остановил ее гневным движением. Одри вмешалась, пытаясь умерить страсти:

– По телефону у меня сложилось впечатление, что он уже давно списал сестру в графу «убытки». Она получала пожизненную ренту и делала со своими деньгами, что ей заблагорассудится. И точка.

– Тебе есть что добавить? – спросил он, не спуская глаз с сестры.

– Нет.

– Тогда ступай себе.

– Но…

– Тебе здесь нечего делать: это собрание офицеров бригады уголовного розыска. Исчезни, пока я не припомнил все глупости, которые ты наделала за время моего отсутствия.

Гаэль безропотно встала:

– Ты меня проводишь?

Ее тон не оставлял ему выбора. Они молча спустились по лестнице и вышли во двор.

– А мои ангелы-хранители, – спросила наконец Гаэль, остановившись у пожарного выхода, – что с ними делать?

– Не понимаю, о чем ты.

– Папа приставил ко мне двух молодчиков.

– Где они?

– Снаружи, – бросила она, указывая на набережную Орфевр по другую сторону ворот.

– Они знают, что папа умер?

– Конечно. Я им сказала, что они могут возвращаться к себе, но они с места не сдвинулись. Настоящие пастушьи собаки. Ждут приказа, но не знают от кого.

– Останься здесь.

Эрван прошел через рамки, задаваясь вопросом: в опасности ли еще Гаэль? Она вроде бы оправилась от своих суицидальных порывов, но появление Изабель Барер в общей картине означало, что замигала новая сигнальная лампочка. Человек-гвоздь не умер …