Ричард Осман - Клуб убийств по четвергам

Они проходят по коридору: Элизабет с Ибрагимом, Рон несет за ними пару стульев. Вроде бы при деле.

За их спинами распахивается двойная дверь, и Джойс догоняет друзей.

– Извините, опоздала. На плите вдруг заверещал таймер, никак не могла понять, в чем дело.

– Иногда это бывает от внезапных скачков напряжения. Часы пытаются переустановиться, – объясняет Ибрагим.

Джойс кивает и машинально берет Ибрагима под руку. Элизабет впереди берет под руку Рона, и они молча доходят до двери.

Что бы там ни было, Элизабет все равно стучится. Как всегда.

Она открывает дверь, и вот он. Человек, которого спустя столько лет узнала Карен Плейфейр. На фото, где он снят с Роном и спасенным лисом.

Та же старая книга открыта на той же странице. Он поднимает глаза и как будто не удивляется, увидев всех четверых.

– А, все в сборе.

– Все в сборе, Джон, – подтверждает Элизабет. – Можно нам сесть?

Джон жестом предлагает так и делать. Отложив книгу, он щиплет себя за переносицу. Рон смотрит на бесчувственную Пенни в постели. Да от нее же ничего не осталось, думает он. Ушла. Почему он не приходил ее навестить? Почему для этого понадобилось вот такое?

– Как будем говорить, Джон? – спрашивает Элизабет.

– Тебе решать, Элизабет, – отвечает Джон. – Я ждал стука в дверь с той минуты, как это сделал. Каждый день принимал как подарок. Хотя хотелось бы еще немного. И каким же образом, в конце концов?

– Карен Плейфейр вас узнала, – говорит Ибрагим.

Джон кивает и улыбается про себя.

– Узнала? Малышка Карен. Надо же!

– Вы, когда ей было шесть лет, усыпляли ее собаку, Джон, – объясняет Джойс. – Она сказала, что никогда не забудет ваших добрых глаз.

Элизабет заняла обычное место в ногах кровати Пенни.

– Ты сам начнешь, Джон? Или лучше нам?

– Давайте я? – Джон прикрывает глаза. – Я столько раз проговаривал это про себя.

– Кто лежит в той могиле, Джон? Чьи это кости?

Не открывая глаз, Джон возводит взгляд к небесам, вздыхает за все свои годы и начинает.

– Это было в начале семидесятых, милях в десяти отсюда. На овцеводческой ферме Грейскотт. Их тогда много было, знаете ли. Теперь это в далеком прошлом. Я, помнится, начинал в 1967-м. Пенни сказала бы точнее, но около того. Хозяином там был старик Матсон, я к тому времени хорошо его знал. Выезжал туда время от времени. Знаете, всякое случается. В тот раз вызвали к родившей кобыле. Жеребенок погиб, и она мучилась. Кричала от боли, а пристрелить он не хотел, и я его понимал. Поэтому сделал ей укол, и все. Много раз так делал, и до, и после. Есть фермеры, которые просто стреляют, и некоторые ветеринары тоже, но не Матсон и не я. В общем, мы сели выпить чаю и разговорились. Я всегда спешил, но он, мне кажется, был очень одинок. Без семьи, некому было помочь ему на ферме, деньги кончались, и я решил, что надо составить ему компанию. В тот день холмы казались мне очень унылыми. Мне пора было ехать, а он все не хотел меня отпускать. Знаю, вы меня осудите, а может быть, и нет, но тогда я вдруг увидел это ясно как день. Он мучился, ужасно мучился. Будь Матсон животным, он кричал бы от боли. Вы должны мне поверить. И вот я достал из сумки и предложил ему, знаете ли, прививку от гриппа, мол, впереди зима и все такое. Он обрадовался. Закатал рукав, и я сделал укол. Такой же, какой делал кобыле. И он больше не кричал и не мучился.

– Вы избавили его от мучений, Джон? – спрашивает Джойс.

– Так мне виделось. Тогда и теперь. Если бы я не потерял головы, подобрал бы такой состав, чтобы не определялся при вскрытии, и предоставил бы найти его почтальону, или молочнику, или кто бы постучался к нему после меня. Но я действовал под влиянием минуты, и вот он накачан фенобарбиталом, так что я не мог позволить, чтобы кто-то стал разбираться.

– И пришлось его похоронить? Этого Матсона? – спрашивает Элизабет.

– Именно пришлось. Я бы похоронил его прямо на месте, но в те времена фермы скупали направо и налево под застройку, и я подумал, что с моей удачей его непременно через месяц откопают строители. Тогда я и вспомнил.

– О кладбище, – говорит Рон.

– Идеальное место. Я видел его, когда ездил к Гордону Плейфейру. Земля не фермерская, а кто бы стал покупать монастырь, боже сохрани! Я знал, как там тихо, знал, что там никто не бывает. Так что однажды ночью, через пару дней, я приехал туда с погашенными фарами. Взял лопату и сделал дело. Вот и все. Пока однажды сорок лет спустя не увидел рекламное объявление.

– И вот мы все здесь, – говорит Элизабет.

– И вот мы здесь. Я убедил Пенни, что это прекрасное место для пожилых людей, и в этом я не ошибся. Мне просто хотелось держать кладбище под присмотром. Не ожидал, что кто-то захочет снести могилы, но в наши дни никогда не знаешь, и мне хотелось быть рядом на случай, если обернется к худшему.

– Как оно и обернулось, Джон, – говорит Джойс.

– Выкопать тело я не мог: стар и слаб. И не мог допустить, чтобы, раскапывая кладбище, нашли тело. В то утро я запаниковал, и в суматохе, пока все вы держали Вентама, ввел иглу ему в руку, и через несколько секунд он умер. Что непростительно во всех отношениях. Непростительно. С той минуты я ждал вас и готовился ответить за то, что сделал.

– Каким это чудом у тебя под рукой оказался шприц с фентанилом, Джон? – спрашивает Элизабет.

Джон улыбается.

– Я давно его приготовил. На случай, если понадобится. Если Пенни захотят увезти.

Джон ясным взглядом смотрит на Элизабет.

– Все же я рад, что это вы, Элизабет, а не полиция.

– Я тоже рада, Джон, – говорит Элизабет. – И спасибо, что поделился. Ты понимаешь, что нам придется рассказать полицейским?

– Понимаю.

– Хотя необязательно сию секунду. Пока здесь только мы, можно уточнить две вещи?

– Конечно. Это было давно, но я постараюсь помочь.

– Мне кажется, мы с тобой согласны, Джон, что Пенни, вероятно, не слышит, что происходит в этой комнате. Какие бы глупости мы ей ни говорили, на самом деле мы просто обманываем себя?

Джон кивает.

– Но, думаю, мы согласны и в том, что, может быть, она слышит? Есть такая вероятность? Что она все это слышит?

– Есть, – признаёт Джон.

– В таком случае, Джон, может, она и сейчас нас слышит.

– Может быть.

– Даже если это лишь крошечный шанс, Джон. Самый малый шанс, что Пенни слышала твой рассказ. Зачем ты с ней так, Джон? Зачем заставил через это пройти?

– Ну, я…

– Ты бы не стал, Джон, правда. Это было бы жестоко, – говорит Элизабет.

Ибрагим подается вперед.

– Джон, вы сказали, что убийство Яна Вентама непростительно. И я вполне верю, что вы так думаете. Вам бы такое в голову не пришло. И вы хотите, чтобы мы поверили, будто вы пошли на это только ради спасения собственной шкуры? Боюсь, в это невозможно поверить. Вы совершили поступок, который считаете непростительным. И боюсь, я вижу для такого только одну причину.