Марек Краевский - Реки Аида

Заремба зря ждал ответ на этот принципиальный вопрос. Вместо этого доктор Мигальский взял его под руку и ввел в зеленый, тропический и душный лабиринт, полный насекомых, которые немедленно облюбовали себе потный лоб полицейского. Аспирант был так ошеломлен ландшафтом, духотой и потоком слов, выплывающих из уст ботаника, что и не удивился, почему не ответили ему на этот простой вопрос, и не спросил, куда именно направляются.

Эта вторая загадка вскоре была разрешена. Вот сквозь стеклянные двери они вошли в соседствующий с оранжереей кабинет руководителя института.

Профессор Станислав Кульчинский только что закончил корректуру своей статьи. Поставив на полях странный знак, которым ликвидировал какую-то лишнюю букву в тексте, он встал и смотрел без слов незнакомца.

— Аспирант Вильгельм Заремба из воеводской комендатуры, — представился прибывший.

— Профессор Кульчинский, — ответил хозяин. — Прошу садиться.

Заремба уселся на одном стуле, а Мигальский остановился у второго. Подчиненный не посмел занять на нем место, так как ему пришлось бы снять со стула портфель профессора из тонкой прессованной кожи. Сейчас интуиция подсказывала Зарембе решение также первой загадки: почему Мигальский не отреагировал на его просьбу о ботанической идентификации. Дистанция между начальником и подчиненным — отвечал себе мысленно Заремба — была настолько велика, что Мигальский не посмел бы принять ни одного решения без специального разрешения. Все указывало на очевидный, царящий здесь порядок вещей — тут начальник был только один.

Полицейский достал из картонной папки конверт, а из него высыпал на стол высушенные белые лепестки цветов.

— Вы бы мне очень помогли, — он снял котелок и помахал им несколько раз, — в очень важном криминальном деле, если бы вы соблаговолили определить это растение.

Кульчинский аккуратно сгреб лепестки на чистый лист машинописной бумаги. Затем расставил на нем лупу на небольшом штативе и присмотрелся сквозь нее внимательно лежащим перед ним растительным высушенным остаткам. Он улыбнулся и легким движением руки подозвал к себе Мигальского. Он пододвинул на край стола листок со стоящей на нем лупой.

— Что это за растение, пан коллега? — Шеф начал экзамен строгим тоном.

— Похоже, Jasminium polyanthum [9] Жасмин многоцветковый ( лат. Jasminum polyanthum) — вьющийся вечнозелёный кустарник рода жасмин семейства маслиновые. В продажу может поступать под названием Жасмин полиантум. — Прим. переводчика , — ответил Мигальский после некоторого времени.

— Jasminum , пан коллега, не Jasminium , — разозлился Кульчинский. — Вам непростительны такие оговорки. Да, это жасмин многоцветковый или цветущий, но уточняю: состояние этих лепестков и их сухость не позволяют нам очевидный диагноз. Скорее всего это жасмин многоцветковый, то есть Jasminum polyanthum . Ну, пан коллега, пожалуйста, охарактеризуйте его нашему гостю!

— Это редкий у нас цветок, выращиваемый в основном в горшках, — дрожащим голосом подчиненный выполнил команду шефа, — с густым ароматным запахом. Он настолько красивый и достаточно редкий, что является большой достопримечательностью… — Мигальский подошел к одной из полок и из множества книг вытащил «Ключ для определения растений». — Прошу посмотреть на эти гравюры!

Заремба наклонился над рисунком большого цветущего белым куста. Он сделал быстрое движение рукой и поймал каплю пота, которая со лба вот-вот стекала на ботаническую энциклопедию. Выпрямился, раздраженный жарой.

— Почему этот цветок считается достопримечательностью? — вздохнул он нервно. — Меня он оставляет совсем равнодушным. Может, эта гравюра не передает его реальной красоты?

— Мой пан, — профессор Кульчинский усмехнулся, — de gustibus non est disputandum [10] О вкусах не спорят ( лат. ). — Прим. переводчика , но вашего вкуса не разделяют тысячи людей, которые на торговой Восточной ярмарке толпились, чтобы взглянуть на этот цветок и вдохнуть его одуряющий запах…

Цветок экспонирован на Восточной ярмарке. Элзуния Ханасувна похищена на Восточной ярмарке. Заремба почувствовал дрожь, из-за которой не изменил бы своей работы ни на какую другую.

— Говорят господа, — записывал быстро рассказ Мигальского, — что это цветок очень редкий… А можно ли достать в каком-то львовском цветочном магазине? Достаточно редкий?

— Я говорю о редком распространении этого цветка в нашей климатической зоне, — загудел Кульчинский. — О торговых аспектах вы могли бы спросить профессионального флориста!

Заремба был благодарен случаю за его дар. Он не только почувствовал запах следа, но и познал слабость Кульчинского. Профессор был тут бесспорным лидером, который узурпировал себе даже слова своих подчиненных. О редкости Jasminum polyanthum сказал в начале доктор Мигальский. Заремба, желая угодить Кульчинскому, задал вопрос в множественном числе «говорят господа»… А шеф быстро вернул его на землю, в ответ «говорю». «Я говорю». Да, — подумал Заремба, — тут есть только один бог.

— И поэтому я должен ходить по всем цветочным магазинам и там спрашивать? — Аспирант сделал печальную мину.

— Не обязательно по всем. — Кульчинский выказал на этот раз великодушие. — Вы очень счастливый, комиссар. Доктор Мигальский из профессиональных соображений знает все о львовских цветочных магазинах. Он работает с ними давно и делает в них заказы. Мы тоже должны где-то покупать наши образцы. Ну прошу, пан коллега, ответить на вопрос!

Ботаник дал узнать Зарембе еще одну свою черту — вежливость. Уже только немногие по старому австрийскому обычаю титуловали людей на ранг выше.

— Флористы редко торгуют этим цветком, — сказал Мигальский. — Цветочники неохотно его покупают, особенно те, которые не имеют светлых выставочных помещений. Он в темноте быстро вянет. Поэтому вам остается проверить, по моему мнению, не более двадцати цветочных магазинов…

— Еще один вопрос к вам, профессор. — Заремба говорил уже в соответствии с принятыми в институте обычаями. — Этот Jasminum выделяет какую-то едкую или вызывающие зуд жидкость, после которой на теле оставались бы какие-то следы?

— Нет. — Профессор покачал головой. — Сок Jasminum polyanthum является совершенно безопасным и не вызывает каких-либо раздражений.

Наступила тишина, в которой слышно было только шуршание пера по листам записной книжки. Заремба быстро все записал и встал.

— Прошу прощения, комиссар, этот тон старого преподавателя, — сказал с улыбкой профессор, — но вам не интересно, почему я сказал, что вам повезло?

Тут есть только один бог, — подумал Заремба, — теперь меня будет допрашивать.

— Потому, что доктор Мигальский знает о торговле цветами, — выстрелил он. — Поэтому я счастливый…