Марек Краевский - Реки Аида

Он приходил во все большее разочарование и злость, которую вызывали в нем шум и веселье коллег, приходящих в семь часов на работу. Свежий кофе у секретарши казался ему подгоревшим, кабинет грязным и отталкивающим, а заметки, сделанные низшими офицерами, — глупыми, нелепыми и полными орфографических ошибок, которые несоизмеримо его раздражали.

Вильгельм Заремба пришел на работу последним. Он сразу понял душевное состояние друга. Он надеялся, что информацией, полученной от профессора Кульчинского, улучшит ему настроение. Он подмигнул ему многозначительно, к губам приложил два пальца, дунул воображаемым папиросным дымом и вышел из комнаты.

Эдвард знал, где найдет Вилека. Не предполагал, однако, что его отчет будет так отличаться и что может дать следствию импульс, в котором Попельский уже было усомнился. В уборной, которая была ими тщательно проверена, чтобы обеспечить им безопасный и беспрепятственный разговор за папиросой, они чувствовали себя, как в своей гимназии, когда на перемене, как раз в сортире, отдавались никотиновому пристрастию.

Попельский, узнав выводы профессора Кульчинского, приобрел новую бодрость и энергию. Он решил сам посетить все цветочные магазины, а на Вилека скинул скучные и неблагодарные задания: Заремба должен был просмотреть остальные полицейские и судебные дела в поисках насильников детей, а также проверить алиби Левицкого, то есть установить подробности парижской психиатрической конференции в июне 1933 года и обстоятельства возвращения докладчика во Львов. Убожество и рутина полицейской повседневности, хотя в течение года недоступная, теперь добивала комиссара и истощала. Движения, импульса, новых зацепок в своем частном расследовании нуждался, как рыба воды.

Ранним днем он ощущал этот энтузиазм уже значительно слабее. Вычеркнул очередной адрес в списке цветочных магазинов, который по его просьбе составил ему неоценимый и сдержанный аспирант Герман Кацнельсон, и простился с главой цветочного магазина «Флора» на улице Словацкого. Он сел в пролетку, в которой совершал уже более часа путешествие по Львову. Велел везти себя в цветочный магазин у комендатуры, предпоследней в его списке.

Его владелица, пани Хелена Боднарова была пухлой платиновой блондинкой среднего возраста. Попельский знал ее хорошо, на протяжении многих лет потому что всегда в субботу после работы снабжался в ее расположенном поблизости от комендатуры цветочном заведении на воскресенье для своих пани — букет роз покупал Леокадии, три гвоздики для Ганны, а небольшой букет ромашек для Риты. Владелица цветочного магазина, пребывая уже давно в статусе вдовы, без стеснения проявляла свое внимание одинокому, элегантному мужчине с положением. Она молча рассчитывала на его интерес, не обращая внимания на циркулирующие по городу слухи о его увлечении молодыми куртизанками.

Попельский прекрасно понимал ее интерес, который, однако, оставлял его холодным, равнодушным, а иногда даже раздражал. Пани Боднарова принадлежала потому к женщинам очень веселым, которые шутки и развлечения ожидают от всего своего окружения. Попельский, ни совсем вертопрах, ни какой-нибудь шутник, а скорее прирожденный зануда, неохотно вписывался в манеру поведения, которой так жаждала пани Боднарова. На ее веселые насмешки типа: «Но пан комиссар сегодня прекрасно одет, для какой-то женщине, должно быть», или сентиментальные вздохи вроде: «Как должен любить мужчина, который такие красивые цветы покупает», отвечал неизменно, многозначительно и маловразумительно «ну, ну». Пани Боднарова, в конце концов остуженная его безразличием, относилась к нему официально, и даже раз он услышал, как буркнула сердито своей подчиненной, убежденная, что он уже вышел: «Что за бурмыло какой-то, так это никогда для смеха ничего не скажет!» Попельский хорошо это слышал, почувствовал себя слегка задетым и в течение нескольких месяцев воскресные цветы покупал только во «Флоре», которая была, впрочем, ближе к его дому.

Неохотно поэтому он шел теперь к заведению пани Боднаровой, расположенному на улице Леона Сапеги, на первом этаже одного из лучших львовских домов. Прежде чем оказался в его ароматном интерьере, повертелся на мгновение перед витриной и полюбовался полукруглыми большими балконами, охватывающими как будто — один над другим — угол здания.

Хозяйка инстинктивно обрадовалась при виде его, а потом нахмурилась, вспомнив, наверное, свою к нему неприязнь.

Попельский, мало заботясь о ее капризах, приступил прямо к делу.

— Можно ли у вас купить цветок в горшке, называемый Jasminum polyanthum ? Белый, с прекрасным ароматом…

— Сейчас мы не в состоянии. — Цветочница все еще дулась. — Нужно только заказать…

Обычно Попельский обратил бы внимание на ее хмурое лицо и то, что она не добавила обычного «уважаемый пан» в конце своего высказывания. Но ее сообщение — ответ утвердительный, — которого не услышал в девяти посещенных сегодня львовских цветочных магазинах — так его наэлектризовало, что не заметил бы сейчас ничего, даже если бы Грета Гарбо сюда вошла и попросила его о поцелуе.

— Сегодня я пришел к вам, — он пытался овладеть дрожащим от эмоций голосом, — как полицейский, не как клиент. Поэтому прошу о точной и исчерпывающей информации! А поэтому мой первый вопрос: кто у вас заказывал жасмин многоцветковый, то есть Jasminum polyanthum, в течение последнего года?

Он не предвидел, что уязвленная гордость женщины может привести теперь к такой дерзкой по отношению к власти реакции.

— На такие вопросы, — воскликнула она презрительно, — это может и моя сотрудница ответить. У меня много работы и мало времени для вас! Ксения! — крикнула она своей подчиненной. — Расскажи все этому пану! Ты слышала, о чем он спрашивал.

Пани Боднарова вышла из главного зала цветочного магазина, оставив Попельского с юной Ксенией, зарумянившейся от впечатления, что столь крупная фигура в мире полиции будет ее допрашивать.

Комиссар был весьма счастлив от этой перемены. Ксения была настоящей украинской красоткой в типе, который был им особенно любим — статная, голубоглазая и чернобровая. Девушка открыла книгу, закрепленную в темно-синих корочках, и начала ее тщательно просматривать, лист за листом, не обращая внимания, что взгляд мужчины не пропустил в это время ни единой детали ее тела.

— О да, тут кое-что есть. — Она улыбнулась с радостью. — Мы заказывали этот Jasminum месяц назад для пана Фердинанда, графа Незавитовского, и доставили его ему на Гербуртов, 5. Пан граф является, впрочем, нашим постоянным покупателем… — Ксения снова начала просматривать книгу, не в силах удержаться от слюнения пальца, что Попельскому показалось особенно очаровательным. Он записал адрес графа и с удовольствием наблюдал за стройной фигуре девушки. — О да! — воскликнула она одновременно с триумфом, не осознавая однозначных чувств своего собеседника. — Пан граф заказывает этот цветок у нас часто… Есть тут другие даты доставки…