Андраш Тотис - Убийство после сдачи номера в печать

— До сих пор все в порядке, — заметил Корентэн.

— Что? Ах да… словом, к лаборатории прибились и уголовные элементы, в том числе Пеперелли, или Пепе. За короткое время он взял верх над всей этой публикой, привел своих дружков, отбил у посторонних охоту туда соваться и наконец заставил платить каждого, кто хотел стать подопытным кроликом.

— Думаешь, для него это было такой уж выгодной лавочкой? Вряд ли он брал больше десяти-двадцати франков с человека.

— Ну и что? Наверняка у него были и другие статьи дохода. Дай бог, чтобы мне столько перепадало по мелочам, сколько ему в одном месте. И ведь эти денежки никак не надо было отрабатывать, разве что изредка поколотить кого да следить, чтобы чужак не втерся.

Корентэн покачал головой.

— «Фармацит» — солидное предприятие, а не какая-то кустарная артель. Не допускаю мысли, чтобы там не заметили, что у них под носом процветает рэкет.

— По-моему, они заметили. Но «Фармациту» тоже есть что скрывать, и целая банда добровольных вышибал пришлась там как нельзя кстати. Другие фирмы тратят немалые средства на охрану, а эти парни по собственной инициативе отшивают не в меру любопытных.

— А Дюамель? — задал вопрос шеф.

Альбер пожал плечами.

— Дюамеля пока оставим в покое. Займемся для начала Жаком Фремоном. Он вышел из заключения и занял место Пепе.

— Фремон его убил?

— В деле есть справка о том, что одно время он работал в цирке силачом. Надо будет проверить, но, по-моему, именно в цирке он свел знакомство с Риве. Тот был довольно хорошим гонщиком, когда его выгнали из профи. Кроме как крутить педали, ничего другого он делать не умел. Вы бы на его месте чем занялись?

— Ну… пожалуй, стал бы тренером.

— Полно, шеф, ведь я подчеркиваю — на его месте. Парень необразованный, тренерского диплома у него нет, и из спорта его вышибли за то, что не только сам он прибегал к допингу, но за деньги снабжал стимуляторами других. Разве такого возьмут куда бы то ни было тренером?

— Я лично занялся бы ремонтом велосипедов, — вмешался Бришо. До сих пор он сидел тихо, на его тонкое, интеллигентное лицо падала тень от вешалки.

— Он ничего не смыслил в технике, и начального капитала на мастерскую у него тоже не было. — Лелак с самодовольным видом раскачивался на стуле. — И по-моему, он поступил в цирк велосипедистом-эксцентриком.

— Интуиция? — подозрительно уточнил Корентэн.

— Пожалуй, — признался Альбер. — Но ведь это легко проверить. — В таких случаях Корентэн ледяным тоном заявлял, что тогда, мол, пусть и проверит. И Альбер тотчас продолжил свою речь, дабы шеф не успел вставить замечание. — Впрочем, не в этом суть. Наверняка они с Фремоном были знакомы раньше. Друзья детства, школьные товарищи, соседи или сокамерники.

— Риве не был в заключении.

— Но Фремона он знал, наверняка знал, иначе бы… — Он закрыл глаза и еще раз прикинул в уме. — Да, я почти убежден, что убийство Пепе — дело рук Риве. Пеперелли был бандит ловкий хоть куда, так что лишь кто-то из близких приятелей мог в его собственной квартире подобраться к нему сзади с удавкой в руках. Подозрение у меня зародилось, когда Риве, как ненормальный, вздумал спасаться от меня бегством. Я объяснил его поведение тем, что под воздействием экспериментального препарата у него возникли галлюцинации. Но все обстояло не так. Та дрянь, которую его заставили принять, могла вызвать как максимум лишь подавленное состояние. Скажем, у него не хватило бы пороху открыть дверь и спросить чего мне надо. Будь он в здравом уме и трезвой памяти, он наверняка так бы и поступил. Не стал бы увиливать от разговора, а напротив, постарался бы отвести от себя подозрения. Ведь он был уверен, что никто не видел его у Пепе и что он не оставил после себя никаких улик. Однако под воздействием инъекции психические реакции его изменились. Он совершает убийство, и вскоре после этого к нему является полиция. Риве впадает в панику и убегает. В таком виде картина становится яснее.

— Но Пепе был его приятелем.

Альбер презрительно скривил рот.

— С тех пор как я служу в полиции, мне почти не доводилось встречать убийц, которые бы расправлялись с людьми чужими, незнакомыми, разве что случайно, в беспорядочной перестрелке или при разбойном нападении. Иногда, конечно, попадаются маньяки. Но люди редко убивают даже своих недругов. Убивают жен, мужей, собутыльников, благодетелей, опекунов… своих начальников. Кто знает, какие это были «приятельские отношения». Наверняка Пепе терроризировал его точно так же, как и всех остальных. Тем более что Риве был свой в доску, и с ним можно было не церемониться.

— А Фремон?

— Откуда мне знать? Каким-то образом ему удалось подцепить Риве на крючок. Возможно, эти двое действительно были близкими приятелями. Не исключено, что Фремон посулил Риве оставлять больше денег. Не все ли равно? Детали прояснятся мгновенно, как только мы допросим Фремона. По-моему, они условились, что квадратноголовый возьмет на себя роль Пепе. Не думаю, чтобы этот тип боялся Пепе, но если бы они прикончили его ножом или забили насмерть, подозрение легко могло бы пасть на них. А повесив его, они надеялись выдать смерть за самоубийство, и даже если бы возникли сомнения, то все равно это не походило на почерк Фремона. И поскольку именно к Фремону переходили все делишки Пепе, то в первую очередь мы заподозрили бы его. А при таком раскладе Риве преспокойно отправился в берлогу Пепе, выждал, пока тот повернется к нему спиной, и накинул ему на шею петлю. До тех пор он держал удавку в сумке или прятал под курткой… Уперся ступней в спину Пепе, дернул за конец веревки — и дело с концом.

— А Дюамель?

Альбер, погруженный в свои думы, молчал.

— Нам известно, что он имел разговор с Риве, — продолжал Корентэн. — Дюамель знал, что в результате лабораторных опытов. Параж поплатился жизнью, а возможно, были и другие жертвы. Заманчивая тема для репортера.

— Вопрос в том, можно ли выдвинуть обвинение против «Фармацита», — вмешался Шарль. Корентэн задумчиво выбивал трубку в пепельницу.

Альбер встал.

— Прошу прощения, но мне нужно…

— Ступай, — к его удивлению, тотчас отозвался Корентэн. — Ты хорошо проделал работу, но теперь я беру дело в свои руки. Необходимо мое вмешательство.

— Но…

— Следует действовать крайне осторожно. Если твои предположения верны и «Фармацит» своими экспериментами одного за другим отправляет людей к праотцам, тут дело очень серьезное. Нельзя допустить, чтобы они ускользнули от наказания из-за какого-нибудь чисто формального упущения.

— Слушаюсь, шеф. — Натянув на себя отвратительно мокрую куртку, Альбер кивнул Шарлю и вышел из кабинета.

Разумеется, Корентэн прав. Об афере «Фармацита» раструбят все газеты.