Андраш Тотис - Убийство после сдачи номера в печать

Альбер сбежал по лестнице, пронесся через обшарпанный боковой коридор и выскочил к автостоянке. Доставив Фремона, он занял место на стоянке для служебных машин, в каких-то двадцати метрах от входа. На сегодня хватит мокнуть под дождем. Альбер бегом помчался к машине. Запустил мотор и включил отопление. Вырулив на набережную, рявкнул клаксоном и вклинился в поток машин по направлению к мосту Сен-Мишель.

Время было послеобеденное, однако уже смеркалось, и на бульваре зажглась цепочка фонарей. Впереди длинной, двойной полоской змеились красноватые огоньки стоп-сигналов, мимо с включенными фарами медленно двигался встречный поток, по сторонам мелькали огни реклам и витрины, а тротуары заполонили толпы людей в плащах ярких расцветок. Похоже, весь Париж неожиданно собрался на этом узком отрезке. Послышался нарастающий треск: двое совсем зеленых юнцов в кожаных куртках, маневрируя среди еле ползущих машин, пронеслись на мощном японском мотоцикле. Они едва не задели его «рено», и Альбер нервно вздрогнул.

Следует быть благодарным Корентэну. Он забирает у него дело как раз на том этапе, когда начинается самая противная работа. Теперь предстоит вести допросы и составлять протоколы строго по форме, а не просто беседовать с подозреваемыми, как он привык. Теперь необходимы консультации с многоопытным прокурором относительно того, как перехитрить не менее многоопытных адвокатов «Фармацита». Теперь наступил черед проверок, уточнений, составления деловых бумаг, подтвержденных начальственной подписью и заверенных печатями. Пусть упивается этой работой Корентэн. Пусть о нем пишут газеты, ему это нужно. Альбер Лелак не играет на повышение, ему нужно, чтобы его оставили в покое и дали возможность делать свое дело. Черт побери!

Не без доли коварства он газанул, чтобы сосед по ряду не смог вырваться вперед, и со скучающим видом отвернулся, когда водитель погрозил ему кулаком. Альбер не знал, как бы в аналогичной ситуации поступил Буасси; у него этот короткий отрезок пути занял полчаса. Места для стоянки он, конечно, не нашел и поставил машину у первого же запретительного знака, метрах в ста от скромного входа в ресторанчик с провансальской кухней.

Он всего лишь третий раз здесь, а такое впечатление, будто наведывается сюда годами. Справа гардероб, в дверях долговязый, курчавый официант, жестом указывающий на столики в боковых кабинках, за стойкой бара миловидная блондинка, по стенам пейзажи Прованса минувшего века.

Луизы еще не было. Альбер сел за их обычный столик.

— Пардон, мосье. — Подошел официант. — Я должен привести стол в порядок.

— Приводите.

Альбер не стал пересаживаться. Подперев лоб ладонями, он погрузился в размышления.

Легкая рука коснулась его плеча. Он вскинул голову. На Луизе был новехонький красный плащ. Альбер встал и помог ей повесить одежду. Красная косынка, красные резиновые сапожки. Кожаные брюки, рубашка со множеством карманов. И косметики больше обычного. Они сели за столик, и в то же мгновение появились официанты, которые до сих пор не обращали на Альбера ни малейшего внимания. Луиза заказала коньяк, Альбер — кофе.

— Едой займемся потом, — добавил он безо всякой нужды. Наконец они остались наедине. — Мне очень жаль, что так вышло.

— Мне тоже.

— Я думал, что нравлюсь вам, и… словом, что вы не будете против.

Луиза печально улыбнулась.

— Я и не была бы против, веди вы себя так, как прежде. Сердечно и учтиво. Сдержанно и вместе с тем по-мужски.

— Хм… — Альбер и не подозревал, что способен вести себя сдержанно и вместе с тем по-мужски. — Если бы вы тогда взяли меня за руку, медленно привлекли к себе, приласкали, обняли… Но нет! — Луиза стукнула кулачком по столу. — Набросились на меня, как необузданный зверь.

— Видите ли, я ведь не записной волокита. Да и никогда им не был. Словом… я думал, что завоевывать успех у женщин тоже можно научиться, как, скажем, вождению автомобилей. Я прочел в одной книге… ну да неважно, оставим это. Короче говоря, я решил, что нужно действовать подобно опытному ловеласу. Взять, к примеру, этого Дюамеля. Самодовольный, уродливый, отвратительный тип, а женщин разил наповал, одну за другой.

— Вы стремились ему подражать?

— Вернее, хотел усвоить его метод. Ведь я отовсюду только и слышал, что метод Дюамеля заключался именно в настойчивости. Разве не так?

Луиза промолчала.

— Но на вас этот метод не действует, верно?

Девушка посмотрела ему прямо в глаза.

— Да. На меня не действует.

— До какой-то степени Дюамель преуспел и с вами — этим своим бурным натиском, сметающим любое сопротивление. Вы не успели опомниться, как уже беседовали с ним наедине в укромном уголке, а затем сели к нему в машину, и Дюамель отвез вас не в гостиницу, а к себе домой, выпить еще по стаканчику, и действовал с такой естественной уверенностью и с такой напористостью, что вы поехали с ним.

Альбер умолк, поскольку появился официант и поставил перед Луизой рюмку коньяка, а перед ним — кофейную чашечку. Кофе хватило на один глоток, к тому же он был холодным.

— Угодно что-нибудь еще, мосье?

— Нет. — Альбер отодвинул от себя чашку и так глянул на официанта, что тот сразу же прекратил суетиться вокруг них и отошел в сторонку. — Вы поднялись домой к Дюамелю, — сказал он укоризненным тоном, — и он набросился на вас. А вы защищались.

— Меня впервые подмяли, когда я была вот такой. — Луиза протянула руку и подняла ее на высоту стола. — В тех краях, где я выросла, торгуют десятилетними девочками. Если ты слабая, тебе лучше не жить. Не терплю, когда на меня набрасываются.

— Вы могли бы убить насильника?

— Разве так уж обязательно расставлять все точки над i? — Руки ее дрожали. Альбер погладил ее, и Луиза прижала его руку к щеке. — Без этого никак не обойтись?

— Не обойтись. — Он попытался отнять руку, но девушка крепко сжимала ее в своей. — Возможно, по традиции капоейра — чисто мужское искусство, но вы тем не менее владеете его техникой. Вы гибкая, проворная, сильная, у вас мгновенное чувство реакции. Вам удалось отработать удары ногой — ведь рук в капоейре как бы и не существует, — и тренировали вас приятели. В конце концов ведь капоейра один из видов танца, а вы танцовщица. А этот напыщенный индюк вообразил, будто запросто сладит с вами. — Альбер был вынужден сидеть в неудобной позе, чтобы не отнимать свою руку, прижатую к щеке Луизы, и чувствовал на себе взгляд официанта. Но он знал, что хочет сказать; все его подспудные мысли вдруг облеклись в слова и сами рвались наружу. — Дюамель, уверенный в себе, настойчивый, дерзкий. — Альбер вздохнул. — Я всегда испытывал зависть к подобным типам. Мощный верзила, настолько уверенный в себе, что из-за одной уж этой уверенности перед ним пасуют, тем самым лишь прибавляя ему нахальства. И так продолжалось, покуда он не наткнулся на человека, способного дать отпор: проворного, гибкого, сильного, сбитого из одних мускулов. Человека, умеющего драться… Разумеется, он сразу же попытался завалить вас и схлопотал первую пощечину. Или это был удар ногой?