Сьюзен Хилл - Опасность тьмы

— О нет. Удача. Огромная счастливая случайность. Без них не обойтись. Вы верите в дьявола? Полагаю, что должны.

— Я верю в зло. Силы зла. Чистое и персонифицированное зло. Если вы это имеете в виду.

— Не уверен. Я не теолог.

— Я тоже. Выглядит вроде ничего, — сказала она, взяв тарелку с нарезанными помидорами. — Спасибо.

— Я почувствовал его. Зло. Глядя на нее. Но это было не так, как я ожидал. Оно было непроницаемо и потому бесполезно. Холодное. Запертое. Замкнутое в самом себе.

— Безнадежное?

— Да. Думаю, можно и так сказать. Очень странно. Я почувствовал, будто нет никакого смысла пытаться вступить в контакт с этим человеком, не увидел даже искорки узнавания, которая убедила бы меня, что мы с одной планеты.

— Она бы стала продолжать?

— Да. Пока она была жива, на ногах и не замечена — она бы продолжала. Такие люди не могут остановиться. Но она не безумна.

— Вы уверены?

— Совершенно и полностью уверен. Зло, чем бы оно ни было — да, безумие, чем бы оно ни было — нет.

Он был рад, что они никуда не пошли. Там все было бы по-другому, другие люди, шум, суета. Лучше было так — тихий разговор, простая, но хорошая еда, кофе в кружке с милым узором на столике рядом с ним. Он подумал о Кэт. Когда он придет домой, он позвонит ей. Он уехал из их дома в плохом настроении, а теперь его настроение полностью изменилось. Все. Полностью. Изменилось. Он не мог оторвать глаз от Джейн.

— Я тут подумала, насколько жалко все-таки будет уезжать, — сказала она.

В комнате стало холодно.

— А, вы же не знаете. С другой стороны, откуда вам знать?

— Вы же только приехали. Почему? Это как-то связано с вашей матерью?

— Нет, нет. Просто я приняла неправильное решение. Такое случается. Даже со священниками. Не знаю почему.

— Как оно может быть неправильным? Что именно неправильно?

— Я. То, что случилось в этом доме, когда на меня напал Макс. К тому же я не вписываюсь в местную церковную иерархию… Настоятель замечательный, именно он захотел видеть меня здесь и очень долго настаивал, пока они меня не приняли. Но они не хотят женщину, они не готовы к женщине, вы же понимаете, а это точно не та битва, в которой я буду сражаться. У меня есть и другие дела.

— Я думал, это была выигранная битва.

— Да, так можно было предположить, правда? — Она налила себе еще полбокала вина. — Слишком много битв. Больница, Имоджен Хауз… Я не боец, Саймон, я просто хочу спокойно выполнять свою работу, ведь есть гораздо более важные вещи. Я не играю в политические игры.

— Да ладно вам, зачем отдавать им победу?

— Это не тот язык, на котором говорю я. По крайней мере, не в этом контексте.

Он смотрел на нее практически с испугом, думая только о том, что ему нужно где-то найти достаточно причин — не аргументов, потому что он чувствовал, что они окажутся слишком слабыми и будут отражены, а именно причин — чтобы она передумала. Он не сомневался, что преуспеет. У него уже была самая главная причина. Но он пока не знал, как лучше всего ее преподать.

— А что насчет вас? Вы в Лаффертоне навсегда?

— Нет, речь о вас. О вас.

— Обо мне?

— Почему вы думаете, что где-то еще будет по-другому? Битвы происходят постоянно. Неужели вы не участвовали в них до того, как переехали сюда?

— Каждый день. И большую часть своего взросления. Я сражалась за то, чтобы пойти в церковь, чтобы покреститься, чтобы читать теологию, чтобы меня рукоположили. В последнем приходе у меня были битвы с несговорчивым приходским церковным советом и очень непростым епископом. Я все знаю о хреновых битвах, спасибо. Я покидаю поле сражения.

— Что, перестанете быть священником?

— Я все еще буду священником. Я отправляюсь в монастырь на год. После этого я либо захочу остаться, либо вернусь в академический мир. Я думаю, я готова получить докторскую степень.

Он пораженно сидел, не в состоянии ничего ответить. В комнате было темно. Джейн вытянула руку, включила лампу и села в круге света. Он был заворожен ее красотой, тем спокойствием, с которым она сидела даже не на стуле, а на полу рядом с ним, подогнув под себя ноги и обняв их руками.

— Джейн…

— У людей довольно неправильное представление, — сказала Джейн, — о монашеских обителях.

— У меня нет о них никакого представления, я просто знаю, что вам нельзя заточать себя в одной из них.

— Видите, что я имею в виду?

— Боже, но вы же… замуруете себя, отгородите от всего мира. Для чего? Чтобы делать что?

— Если я скажу «молиться», это не получит особого отклика. Так что просто забудьте.

— Я не могу.

— Почему? Почему это всегда заставляет людей так реагировать? Я не хочу спорить, я не хочу сражаться. Пожалуйста.

— Получите степень. Если это то, чего вы хотите — вы должны заняться этим.

— Потом. Может быть. Может быть, нет. Сначала другое.

На долгое время воцарилась такая полная, такая абсолютная тишина, что он не знал, сможет ли теперь разрушить ее и снова заговорить, найдет ли в себе силы сказать ей еще хоть слово до конца своей жизни. Тишина стала расстоянием, а время — пространством, так же, как и отсутствие звуков. Они создали дистанцию, и он был не уверен, что ему хватит духа и умения ее преодолеть.

Он сказал:

— Я не хочу, чтобы вы это делали.

Она посмотрела на него озадаченно.

— Пожалуйста, не надо.

— Это довольно грубо, когда людям говорят: «Это вас не касается», но все-таки…

— Это меня касается .

— Как? Вы даже не ходите в собор. — В ее голосе тоже зазвучало беспокойство, потому что она не понимала, к чему он клонит.

— Это не имеет отношения к собору.

— Да и к чему-либо. Я не полицейский капеллан, я…

— Господи! Нет! Не работа… Вы.

Он встал и подошел к окну. Он вспомнил, как стоял с обратной стороны и разговаривал с Максом Джеймсоном. Кусты подстригли, и теперь отсюда было видно огни дома регента, освещающие весь сад.

— Я хочу видеться с вами. Я хочу, чтобы вы остались здесь.

Она рассмеялась. Это был легкий смех, не ожесточенный, не издевательский. Но она посмеялась, а потом сказала:

— Саймон, вы меня не знаете. Мы с вами только встретились.

— Я хочу вас узнать. Я пришел пригласить вас сегодня, чтобы сделать это. Сегодня мы остались, и получилось даже лучше. Но в следующий раз мы куда-нибудь сходим.

— Нет. Никакого следующего раза. Спасибо. Я польщена, и я очень приятно провела с вами время. Это был такой вечер, когда нам обоим не стоило оставаться одним. Но на этом все. — Она встала. Она подошла к окну, встала рядом с ним и тронула его руку. — Саймон, мы могли бы стать хорошими друзьями. Мы могли бы работать вместе. Это наверняка. Я очень рада, что вы пришли сегодня. Но теперь вы должны идти.

Казалось, что кровь не движется у него по венам. Ночь была теплая, но ему стало холодно.