Лина Бенгтсдоттер - Франческа

При свете дня на лестнице Сесилия выглядела почти прозрачной. По совету мамы я вышла встречать ее у машины, когда они с папой подъехали и остановились у дома.

— Какие красивые львы, — произнесла Сесилия без всякого энтузиазма.

— Они весят больше ста килограммов, — ответила я. — Каждый.

Сесилия не ответила, но подошла ко мне и чмокнула в щечку в воздухе, словно я была дальней знакомой.

— Надо сфотографироваться, — сказал папа. — Когда все в сборе после такого большого перерыва.

Он позвал маму. Поначалу она не хотела сниматься, но вскоре сдалась, и папа принес фотоаппарат со штативом и автоспуском. Поставив нас в ряд между львов, он велел нам улыбаться.

— Я моргнула, — сказала я.

— Не думаю, — ответил папа. — Обычно мы моргаем после того, как сверкнула вспышка. Отличная получится фотография.

За обедом все показалось мне таким чинным и безупречным, что у меня возникло острое желание пролить соус на скатерть или разгрызть бокал, как я делала в детстве. Я так устала от пустопорожних разговоров. Черепица на крыше хлева, которая начала осыпаться, участок, грибы. Папа не мог припомнить второй такой грибной осени. Я начала говорить о рододендронах — пожалуй, их действительно следовало бы срезать, тогда фасад нашего дома смотрелся бы более стильно. Когда мама с папой договорились до того, что, может быть, стоит посадить у сторожки привратника живую изгородь из туи, из меня вдруг словно весь воздух вышел. Я откинулась на стуле и посмотрела в потолок. Тогда-то я и увидела пятно.

— Сырость, — сказала я, указывая пальцем. — Смотрите, протечка.

И разговор перешел на то, насколько серьезно обстоит дело, затронута ли только внешняя часть крыши или влага проникла глубже, дождевая ли вода или прорвало трубу. Мама надеялась, что это случайность и пятно можно просто закрасить.

Я же сказала, что надо разобрать крышу и досконально выяснить, откуда все это берется. А то еще, чего доброго, распространится, и в один прекрасный день на нас обрушится потолок.

— Ну зачем же так драматично! — вздохнула мама. — Может быть, это шампанское, оставшееся с Нового года — да мало ли что.

Сесилия помалкивала. Она вяло посмотрела на пятно и продолжила ковыряться в тарелке.

— Как ты, Сесилия? — спросила наконец мама. — У тебя такой бледный вид.

— Наверное, ее утомила подготовка к национальным экзаменам, — сказала я. — Они из кого хочешь высосут все соки.

Сесилия сделала вид, что не слышала моего комментария, только вздохнула и сказала, что чувствует себя усталой.

— Может быть, вы с сестрой пойдете прогуляетесь, пока не стемнело, — предложил папа.

— Я очень устала, — ответила Сесилия.

— Свежий воздух не повредит, от него чувствуешь себя бодрее, — заявила я, потому что мне и вправду хотелось поговорить с Сесилией наедине.

Выйдя, мы долго стояли рядом со львами, разинувшими свои пасти. Ни одна из нас не знала, куда пойти.

— Может, спустимся к озеру? — предложила я.

Сесилия пожала плечами.

Мы пошли к воде.

— Что за чертовщина? — спросила Сесилия, указывая на яму.

— Это яма. Я тут немного покопала.

— А мама с папой это видели?

— Да, и я обещала им ее закопать.

— Зачем ты вообще взялась копать?

— Хотела проверить, как далеко смогу продвинуться.

Сесилия бросила на меня недоуменный взгляд. Казалось, она пытается понять, как мы с ней можем быть близкими родственницами.

— Что это у тебя? — спросила она, указывая на мой кулон.

Я прикрыла его ладонью и ответила, что это обычный кулон.

— Можно посмотреть?

Сесилия шагнула в мою сторону. Я сделала шаг назад.

— Это что, какая-то тайна? Да брось придуриваться.

Она протянула руку и быстро схватила кулон. Я хотела отступить, но побоялась, что цепочка порвется.

— Откуда у тебя это?

— От мамы. Мама мне подарила.

— С какой стати?

Сесилия уставилась на меня, словно я сказала нечто невероятное.

— Потому что я буду учиться на юриста, — ответила я. — Это весы справедливости. Юстиция и все такое.

— Я знаю, что он изображает. Просто непонятно, почему…

— Почему она подарила его не тебе?

— Я этого не сказала.

Сесилия перевела взгляд с кулона на меня.

— Стало быть, ты собираешься на юридический? Тогда, может быть, тебе стоит поскорее вернуться в школу.

— У меня в запасе целый год, — напомнила я ей.

Это был мой козырь — что я перескочила через класс и у меня всегда оставался еще год в запасе.

— Чтобы поступить на юридический, нужны очень высокие баллы.

— Знаю, — ответила я. — Я знаю, что там требуется.

— Можно примерить?

Сесилия показала на кулон.

— Зачем?

— Просто хочу примерить.

Вздохнув, я расстегнула кулон и протянула его Сесилии.

— Тут царапины, — сказала она, повернув весы.

— Это буква «i», — объяснила я. — Там написано «fri».

— Мама знает, что ты испортила ее кулон?

— Он теперь мой, — ответила я. — И я могу делать с ним все, что захочу. Верни мне его, пожалуйста.

— Да-да, — ответила Сесилия. — Сейчас. Помоги мне его надеть.

Она подняла рукой волосы. Я вздохнула, но сделала, как она сказала. Мы пошли дальше к воде.

— Помнишь? — спросила я, указывая на голое дерево. — Ты с него брала почки, которые засовывала себе в уши.

— А ты и вправду ничего не забываешь, — проговорила Сесилия и вздохнула.

Это не так, я многое забываю, если речь не идет о жутких несправедливостях или о чем-нибудь смешном, а вот эти почки у меня до сих пор иногда вызывают улыбку. Кажется, той весной нам было года четыре-пять, когда Сесилия вдруг перестала реагировать на обращение. Мама и папа подумали, что у нее что-то со слухом, но, когда ее отвели к врачу, выяснилось, что слуховые проходы у нее забиты зелеными почками.

— Зачем ты это сделала? — спросила я.

— Чтобы не слышать твоего голоса, — ответила Сесилия. — У меня от твоих воплей уши болели. Разве сама не помнишь, как ты орала?

— Ты ведь могла взять что-то другое?

— Мне было пять лет, — ответила Сесилия. — Наверное, у меня началась паника и я схватила первое, что под руку попалось. Твои вопли чуть не довели до безумия всю семью.

— Ты преувеличиваешь.

Сесилия посмотрела на меня так, словно не поверила своим ушам.

— Вовсе нет. Ты так орала, что невозможно было приглашать домой подружек, мама все время плакала, а папа запирался в библиотеке. Поэтому-то нам и пришлось держать нянь. Если бы не ты, нам не потребовались бы няни и не пришлось бы ходить в детский сад. Вероятно, и в Адамсберг бы нас не отправили. Но мама и папа просто не в силах были справляться с тобой.

— Не понимаю, зачем тогда заводить детей, — пожала плечами я. — Если не справляешься.

— Они же не могли знать заранее, какой ты будешь.