Сьюзен Хилл - Чистые сердцем

Не было никаких сомнений по поводу того, что произойдет, когда она закончит пить свой кофе. Он взял поднос и открыл дверь.

На ней был кремовый шерстяной костюм, изумрудные серьги и дорогая обувь, и она стояла спиной к нему, изучая его рисунки на стене.

— Извини, нет ничего сладкого… В доме пусто.

Она обернулась и холодно на него посмотрела.

— Ничего страшного, Саймон. Кофе даст мне достаточно сил для обратной дороги.

Он не ответил и наклонился к чашкам.

— Ты участвуешь в этом деле с пропавшим мальчиком?

— Я его возглавляю.

— О господи. Есть о нем какие-то новости?

— Нет. Ты пьешь с сахаром?

— А ты не помнишь?

Вообще-то нет, а если бы помнил, то был бы этому не рад, потому что это сугубо личная информация, которой я не хочу забивать себе голову.

— Извини.

— Нет, без. Мне нравятся твои рисунки.

Она кивнула в сторону портрета его матери, который он сделал в начале этого года и повесил специально, чтобы решить, достаточно ли он хорош, чтобы стать частью его следующей выставки.

— Спасибо.

— Твоя мать?

Это к тебе не имеет никакого отношения. Моя семья тебя не касается, это часть моей жизни, в которой тебя никогда не было.

Он вспомнил, как быстро Фрея подружилась и с его матерью, и с Кэт. Диана взяла свою чашку и посмотрела на него. Саймон поставил свой стул на некотором расстоянии от нее.

— Хорошо, Саймон, я могу узнать, что случилось между нами? Я звонила тебе пару раз — ты не подходил к телефону, но ты и потом не ответил. Оба раза.

Он ничего не мог сказать.

— Мне не кажется, что мы расстались на плохой ноте, или это не так? Я пыталась вспомнить…

— Нет, конечно, нет.

— И…?

На минуту он засомневался, что, может, ему стоит придумать какие-то оправдания, свалить все на работу… Затем он опомнился. Это было нечестно. Диана заслуживала правды, или хотя бы какой-то ее версии. И как только он ей ее скажет и все станет кристально ясно, тогда она уйдет и никакого места для дальнейшего недопонимания не останется.

— У меня был довольно травматичный год… Человек, с которым я сблизился, погиб. Я не знаю, во что бы это могло перерасти. Ну и, разумеется, не переросло. Но это было бы нечестно с моей стороны приезжать к тебе в Лондон и… Видеться с тобой — это не совсем то, чего бы мне сейчас хотелось.

— Под «сейчас» ты подразумеваешь «пока»?

Он заметил в ее глазах особое выражение, хотя она и пыталась казаться отстраненной — выражение голода или тоски, которое он узнал и из-за которого ему захотелось поднять жалюзи, открыть окно и выброситься из него, лишь бы только сбежать отсюда.

— Нет.

— А. Ты имеешь в виду «вообще».

Он молчал. Диана помешала свой кофе и сделала глоток. Он увидел, что ее руки трясутся.

— Я возненавидела этот год, — сказала она. — Я скучала по тебе. По твоим приездам. По нашим свиданиям. По нашим ночам. Я взвалила на себя гору работы. Я как будто вообще все время была в пути, перемещаясь от одного ресторана к другому.

— С ними все хорошо?

— О да, с ними все отлично, и они приносят мне горы денег. Но они ничего не значат. Они просто помогали мне не думать, вот и все.

— Ерунда. Ты любишь свою империю.

— Я бы завтра от нее отказалась…

Саймон поднялся.

— Мне нужно позвонить в участок.

— Пожалуйста, имей совесть не врать мне, Саймон. Если бы ты был нужен, тебе бы позвонили. Разве нет? Если ты дожидаешься, пока я уйду, просто так и скажи.

— Нет… Допей свой кофе, разумеется.

Диана встала и медленно обвела взглядом его комнату.

— Я мечтала прийти сюда, — сказала она. — Я мечтала увидеть то место, в котором ты живешь. Я представляла себе его. Я мечтала оказаться в этой комнате — в этой квартире — с тобой. Она идеальна.

Он стоял, не говоря ни слова.

«Уходи. Уходи, пожалуйста, уходи прямо сейчас. Это моя комната. Я ненавижу, когда люди сюда приходят, я этого не хочу. Я не хочу ничего знать о твоих чувствах, о твоей боли, о тебе.

Пожалуйста».

— Я не хочу уходить. Ну вот видишь, у меня нет гордости, да? Не заставляй меня уходить.

Тишина в комнате словно ознаменовывала последние секунды перед каким-то страшным взрывом или актом насилия, она была наэлектризована как оголенный высоковольтный провод.

Но тишина продолжалась, а катастрофы так и не последовало.

Диана взяла свое пальто и быстро его накинула, не давая Саймону проявить вежливость и помочь ей, взяла свою сумку и быстро вышла из комнаты. Она ничего не сказала ему ни в прихожей, ни в дверях и даже не оглянулась, сбегая по лестнице. Через минуту он услышал, как машина взревела, разбрасывая гравий, и уехала.

Комната успокаивалась, как будто кто-то поднял пыль, а теперь она оседала на стульях, где они сидели, на подносе с кофе, на картине, которую она разглядывала.

Саймон закрыл глаза. Он чувствовал аромат ее духов, но не знал, что это. Он никогда не дарил ей ничего настолько личного, просто приходил с букетом цветов и вином.

Его согрело облегчение. Он подошел к шкафчику и налил себе второй виски. Теперь его ужин стал совершенно несъедобен, а больше в квартире есть было нечего. Но в любом случае его аппетит пропал.

— Кто, на хрен, прислал тебе посылку? — Мишель бросила в него коричневой коробкой, когда он вошел в комнату.

Энди поднял ее и два раза перевернул. Его имя было напечатано на отдельной наклейке, адрес был указан верный. Напротив имени отправителя значилось: «КИМкоммьюникейшнс. ком».

— Надеюсь, это не чертова бомба.

— Не будь дурой.

— Ну и что же там тогда?

— Откуда мне знать?

— Ты ее ждал?

Он не ждал. Мишель внимательно на него посмотрела.

— Открывай тогда или как?

— Я пойду на улицу.

В гостиной только что закончилась Улица коронации .

— Ненавижу эту чертову заставку… уау-уау-уау… — Мишель ускакала с кухни. Через три секунды заставка сменилась стрельбой.

Энди схватил коробку и ушел, чтобы она не успела пойти за ним, пытаясь узнать больше.

Единственное место, куда он мог ее взять, был «Окс», а там сегодня проходил финал по дартсу и народа было под завязку, но он занял место у туалета, взял полпинты и стал поглядывать на посылку и на людей вокруг. Но те, кто не сгрудились у доски для дартса, сидели перед телевизором и смотрели, как «Арсенал» уделывает «Челси».

Он вскрыл коробку концом ключа от входной двери. Там, в упаковке, лежал новый мобильный телефон. Он осторожно его достал и взвесил у себя в руке. Он был очень маленький и очень легкий. Серебристый. «Крутой», — как сказал бы его племянник.

Энди знал, кто его прислал, и он был словно бомба замедленного действия у него в руках.

Он медленно допил свой стакан. В коробке лежала инструкция, зарядка и гарантия. Больше ничего.