Сьюзен Хилл - Чистые сердцем

Машина Чапмэна стояла во дворе рядом с автомобилем Саймона.

— Бутылку вина?

— А еще пару пинт перед этим, да.

— Тогда давайте пройдемся. Я живу недалеко от ресторана, ваш отель тоже рядом. Если вы не против завтра дойти до работы пешком, сегодня можем спокойно выпить.

— Мне это подходит. С собой у меня ничего нет, сумку я оставил в номере утром.

И они вышли в темную весеннюю ночь. На улицах было тихо, пока они не свернули на торговую площадь, где сновали люди, направляясь в пабы или пиццерии, хотя в середине недели их было не так уж много.

Группка молодых людей прошла мимо, перепрыгнув через пару дорожных ограждений.

— Много проблем? — спросил Чапмэн.

— Слишком много пьют по пятницам и субботам, а в остальном нам повезло.

— Но у вас была неприятная череда убийств.

— Да… И мы потеряли офицера, как вы, наверное, знаете.

— Это всегда тяжело. А теперь это.

— Как-то много выпало на нашу долю, я бы так сказал. Вот мы и пришли.

Владелец вышел, чтобы пожать Саймону руку.

— Мы скучали по вам, мистер Серрэйлер… Давно не были.

— Это мой коллега, старший суперинтендант Чапмэн. Он приехал с севера Англии, где едят в два раза больше, чем здесь.

Одну вещь Саймон все-таки предусмотрел — чтобы их стол располагался в противоположном конце заведения от того, за которым они тогда сидели с Фреей. Ему не было здесь некомфортно или грустно, он чувствовал себя как дома. Но все-таки он увел Чапмэна от столиков у окна.

Перед ними поставили две пинты «Биттера» и два меню, и Чапмэн выпил половину своего пива одним долгим, медленным, упоительным глотком. Затем он заговорил.

— Хорошо, — сказал он. — Теперь скажи, будем говорить о работе или нет?

— Давайте десять минут о работе, а потом оставим эту тему до конца вечера.

— Хорошо. — Старший суперинтендант подождал, пока Саймон отопьет из своего бокала, а потом сказал: — Как я уже говорил, Саймон, мы обязательно изучим все снова, просмотрим с начала до конца, но что-то мне подсказывает, что, даже сделав это, мы увидим перед собой все то же самое, что видим сейчас.

— А именно?

— Случайный преступник. Он просто проезжал мимо… явился откуда-то очень издалека. Это либо дальнобойщик из какой-нибудь компании, либо просто водитель, который подрабатывает халтурой, и он мог уже изъездить всю страну вдоль и поперек. Если бы ему попался не юный Ангус, то какой-нибудь другой мальчик, в пяти или в сотнях миль отсюда. Он покинул город уже через десять минут.

Саймон крутил свой стакан двумя пальцами.

— Проклятье.

— Ну да.

Тут в кармане куртки Саймона зазвонил телефон. Один или двое посетителей сразу же обернулись. Он вышел на улицу.

— Серрэйлер.

— Босс, вы где?

— Ужинаю со старшим суперинтендантом Чапмэном.

— Боюсь, вы не сможете спокойно поесть.

— Что?

— Девочка Ангусов… Люси. Она пропала, босс.

— Господи. Ладно, я еду.

Саймон вернулся в ресторан и выпалил все Чапмэну. Он сразу же поднялся.

— Не стоит, — сказал Саймон, — вы, ради бога, ешьте спокойно, это не ваша проблема.

— Неважно.

— Черт, мы не взяли машину.

— Шесть или семь минут погоды не сделают, правда? Они уже этим занимаются. Тебе надо успокоиться.

И они быстрым шагом зашагали по городу.

— Подъем.

Энди очнулся ото сна, в котором все его конечности будто снова переломали, и обнаружил, что заснул на согнутой ноге. В изголовье постели стоял его зять, небритый и полностью одетый. Свет цвета прокисшего молока проникал сквозь занавески.

— Что не так?

— Ты не так. Подъем.

— Ладно, ладно, не кипятись, сейчас вообще сколько времени?

— Сейчас как раз то время, когда тебе пора уходить. Мишель на кухне.

— Куда уходить?

— Куда тебе, мать твою, угодно, — сказал Пит, хлопнув дверью.

Энди вылез из спального мешка и пошел в ванную. Его племянник уже ушел, и его одеяло с Харли Дэвидсоном свисало с кровати, будто выпущенные кишки.

Когда он добрался до кухни, они оба были уже там. Пит перед огромной тарелкой жареной картошки и Мишель с сигаретой в зубах, отвернувшаяся к раковине.

— Так, ты сейчас выпьешь чашку чая, съешь бутерброд, и на этом все. Картошку я для тебя жарить не буду. Ты собираешь вещички и уходишь. У меня это уже вот где. Думаешь, я хочу, чтобы мои дети с сидельцем жили?

— С чего вдруг возникла эта тема, я уже месяц как вышел?

— Да, но вернешься ты туда в мгновение ока. Я знаю, что случилось, знаю, что тебя закрыли на ночь и предъявили обвинение. Так что все. К хренам собачьим. Я этого не потерплю, тем более, скоро будет ребенок.

— Какой ребенок?

— Ребенок, которого я ношу.

— Я не знал, что у тебя будет ребенок.

— Ну, а теперь знаешь. Вот, — она протянула ему жареный тост на кончике ножа. — Чай заварен. Ты должен уйти через полчаса.

— Я вроде как твой брат.

— Надо было думать об этом раньше.

— Я за все заплатил.

— Да, грязными деньгами. Нет уж, спасибо.

— И куда мне теперь идти?

— Об этом ты тоже должен был подумать.

— Слушай…

— Нет, ты слушай, Энд. Я снова хочу быть хозяйкой в доме, и Мэтт снова хочет быть хозяином в своей комнате, и мы сейчас это не обсуждаем.

Она встала. Кожа у нее побледнела, и круги под глазами явно выдавали то, что она беременна. На ее подбородке выскочили прыщи, корни волос отросли и выделялись коричневым пушком на фоне соломенного блонда.

Он допил свой чай. Съел свой тост. Пит подобрал вилкой желток, сосиски и фасоль и отправил все это в свой скошенный рот. Ошметок желтка упал ему на толстовку.

— Проваливай, — сказала ему Мишель и швырнула в него полотенцем.

Энди оглянулся. И тут, внезапно, он понял, что с него хватит. Он не мог больше здесь оставаться ни дня. Он встал.

— Ладно, — сказал он.

Ему особенно нечего было собирать, а кое-что он даже оставил. Все с легкостью поместилось к нему в сумку. Через двадцать минут он ушел, не сказав никому из них ни слова. Было солнечно. Вокруг многоквартирных домов и на отдельных участках расцвели нарциссы. Погода была приятная. Пахло весной.

«Хорошо, — сказал он себе, — так хорошо».

Он подумал, как там поживает тюремный огород.

Он чувствовал себя так же, как когда только вышел, в самые первые моменты. Отчасти это было из-за весны, отчасти из-за того, что ему больше не надо было, скрючившись, лежать в вонючей комнате Мэтта или наблюдать за тем, как его зять ест яйца. Но было еще что-то — какое-то странное чувство, как будто он наконец вышел из темного тоннеля, который должен был закончиться еще несколько месяцев назад, но в котором обнаружилось много дополнительных закутков.

Он прошелся по окраине города, насвистывая, а потом свернул на дорогу, огибавшую Холм. Кто-то выгуливал собак, пара мамаш с детьми бодро шагали наверх, и их смех разносил теплый ветер.