Сьюзен Хилл - Чистые сердцем

— Я не особенно в курсе.

— Почему ты так говоришь?

— Мам, мне пора идти.

— Сразу дай мне знать насчет двенадцатого. Я накрою чай.

Мэриэл Серрэйлер повесила трубку внезапно, как обычно.

— Черт побери.

Но она не собиралась думать об этом. Кэт не разговаривала со своим братом уже несколько недель. Она не знала ничего. Это выводило ее из себя.

Она взяла ключи от машины и поехала забирать Феликса от Салли Воррендер.

Энди Гантон открыл окно комнаты над кафе и высунулся. Был вечер, и даже посреди города в воздухе пахло зеленью и вскопанной землей. Ему тут было очень комфортно. Жена Альфредо смастерила какие-то шторы, Альфредо с братом принесли ему сюда платяной шкаф, стол, стул и даже старый телевизор.

Он был вполне доволен. Он был не против прибираться, протирать столы, приводить в порядок кухню и мыть пол в конце дня. Он не будет заниматься этим вечно. Он был далеко от Мишель. Как-то раз, когда она зашла в кафе с подругой, он прятался в подсобке двадцать минут, пока они там сидели. Он не видел и Ли Картера. Его дело все еще было у прокурора. Он не думал об этом.

Он высунулся еще дальше и увидел верхушки деревьев на Холме.

Это было не навсегда. Это была остановка на пути. Он пойдет гораздо дальше. А как же?

Саймон Серрэйлер вышел из участка и направился в паб через дорогу. Он редко туда заходил. Было тепло, хоть и вечерело, небо еще было светлым.

Натан Коутс сидел у стойки бара.

— Босс… Что вам предложить?

— Спасибо. Я бы выпил океан «Гиннесса».

— Ну да, как-то тихо сегодня. Слишком тихо. Мне это тоже не нравится.

Они сели за стол.

— Сейчас Эм придет. Мы в киношку собираемся.

— Что показывают?

— Да не знаю. Просто поедем в торговый центр… Посмотрим и решим, что хотим… Потом поедим китайской еды. Мы так развлекаемся каждую неделю. Ну, типа свидания, чтобы сохранять романтику. Я ей конфеты покупаю и все такое.

— Какая прелесть.

Он посмотрел на Натана и понял, что точно знает, зачем тот живет. Он любил свою работу, хотя вряд ли у него были амбициозные планы на будущее, ведь ему сильно повезло забраться уже настолько высоко, учитывая его детство в Дульчи и семью, сплошь состоящую из мелких преступников. Он любил свою жену. Они копили деньги, чтобы перебраться из своей маленькой квартирки в коттедж в поселке рядом с Лаффертоном. Потом у них появятся дети. Дело закрыто.

— Как ты представляешь себе будущее, Натан? Через десять, пятнадцать лет?

— Ну, мой следующий шаг — это стать инспектором, скорее всего здесь, а может, переедем в Бевхэм, потом я хотел бы попасть в один из специальных отделов, получить соответствующий опыт… может, в отдел по педофилам, а потом куда-нибудь в отдел убийств. Штука в том, что Эм может работать везде, где есть большая больница, у них всегда не хватает акушерок, и, к тому же, скоро у нас уже будет парочка своих, так что она возьмет перерыв… хотя она это не бросит, ей нравится. Может, подадимся на север. Я пару раз говорил с Джимом Чапмэном. Он считает, что там может открыться пара подходящих для меня вакансий.

Саймон осушил свой стакан. «И что из этого я знал? Что я вообще знал о людях, с которыми я работаю, тем более настолько плотно, как я работаю с Натаном? А спрашивал ли я их?» Его как будто пристыдили.

— Позволь мне взять тебе еще.

— Не, спасибо, босс, вот уже и Эм, а я выпил только половину. Но, может, возьмем по пинте как-нибудь в другой раз.

Милая, полненькая, свежая Эмма Коутс подошла к ним. Эмма, которая была рядом, когда Натан вышиб дверь и увидел умирающую Фрею и ее убийцу, убегающего в темноту задних дворов. Они прошли через все это. Их амбиции заслуженны.

— Здравствуйте, старший инспектор, вы с нами?

Саймон встал.

— Господи, нет. Просто слежу, чтобы Натан вел себя прилично до твоего прихода.

— Спасибо.

— Мы не против, босс, правда, будем только рады.

— Нет, не будете. Тем более я обещал зайти к своей матери.

— А, ну, тогда не стоит такое пропускать.

— Это точно.

Он прошелся по улице к своей машине. Дрозды как ополоумевшие пели из каждого сада. Было все еще светло.

Какое-то время он просто сидел. Ему нужно было поехать в загородный дом. Это было единственное, чего ему хотелось, — просто развернуться здесь, на этом месте, как он всегда делал, съесть то, что будет на ужин, и завалиться спать в комнате для гостей после бутылки или двух вина и сражений с детьми перед укладыванием в кровать.

Либо это, либо он должен сделать так, как он и сказал Натану, — зайти к своим родителям. Он толком не разговаривал с ними уже пару недель.

Он завел двигатель и доехал до перекрестка. Налево был выезд из города по направлению к поселку, где жила его сестра, направо — где жили его родители. Прямо вела дорога через Лаффертон к собору и к его собственной квартире. Он нажал на газ и поехал прямо.

В Лондоне деревья в парках уже покрылись густой зеленой листвой, а утки кружили над прудами, словно пчелы над нектаром. В Сент-Джеймс-парк по дорожкам гуляли мамаши с колясками, а на траве валялись влюбленные парочки. Диана Мэйсон села на скамейку и старалась не смотреть на них.

Неделю назад прошла сделка по продаже ее сети ресторанов. Она была свободна и богата. Она понятия не имела, что делать. Она ходила по магазинам и покупала одежду, которая ей не нужна, сидела в туристических агентствах и просматривала брошюры о поездках, в которые не отправится. Она без конца думала о Саймоне. Ее звонки оставались без ответа, он не реагировал на ее факсы и сообщения. Она писала письма, приезжала к нему в квартиру, отправилась в Лаффертон к его сестре, но ничего из этого не сработало, это никак не помогло ей приблизиться к нему. Она совершенно не понимала, что она еще может сделать, но не могла думать о том, чтобы не делать ничего, чтобы просто уехать и попытаться отвлечься от него, как предлагала его сестра. Это не сработает. Чем дальше она уедет, тем больше будет думать о нем. Не было больше никого и ничего. В свою очередь, она не отвечала на сообщения друзей и не откликалась ни на какие приглашения.

Она не понимала, почему он так внезапно отвернулся от нее и вел себя с ней так холодно. Ей надо было спросить у кого-то, но единственный человек, который мог бы помочь, очень вежливо, учтиво, но твердо ей в этом отказал.

Но, может, ей стоит поехать к его матери, которая, вероятно, понимает даже больше и сумеет посочувствовать, довериться ей, что-то объяснить? Встать на ее сторону. Говорить за нее.

Она резко встала. Эта мысль дала ей новую надежду и свежие силы. Это было последнее, что ей оставалось. Теперь в этом было все.

Она пошла обратно к своему дому, обдумывая свой маршрут, свой наряд. Свои слова.