Сьюзен Хилл - Чистые сердцем

Наступило двенадцатое мая, но можно было подумать, что сейчас самый разгар лета, если бы не весенняя свежесть в воздухе.

Старая галерея собора Святого Михаила окружала небольшой четырехугольник травы. Здесь было не место для погребения — просто ряды мемориальных плит прихожан собора, уложенные вровень с землей в форме креста. Камень Марты Серрэйлер был одним из последних, в южном конце.

Они стояли на маленьком клочке земли, освещенном солнцем. Мэриэл и Ричард. Кэт и Крис с детьми. Крестный отец Марты, старый коллега Ричарда по медицинской практике, опирающийся сразу на две трости. Ширли и Роза из «Айви Лодж». И незадолго до того, как началась церемония, к ним присоединился Саймон: он встал рядом со своей матерью и старался не встречаться взглядом с Кэт.

Посвящение было коротким и незатейливым. Простые слова. Короткая строчка из Библии. Первая строчка заповеди. Кэт опустила глаза на каменную плиту. «Марта Фелисити Серрэйлер. 1977–2003. Блаженны чистые сердцем» .

Рядом с камнем лежали три скромных букета с белыми цветами — один от Иво из Австралии. «Его ничто не может сюда вернуть, — подумала Кэт, — ни свадьбы, ни рождения, ни смерти. Ни праздники, ни поминки. Он с тем же успехом мог бы вообще не быть членом этой семьи. Но почему так? Что заставило его улететь на другую часть света и за семь лет ни разу не навестить родной дом?» Она не была уверена, помнит ли он хотя бы их лица. Но у него уж точно не осталось почти никаких воспоминаний о Марте.

Кэт и сама сейчас мало что чувствовала по отношению к этой светловолосой бессловесной девочке, которая была ее сестрой. Жизнь Марты ушла в небытие и, закончившись, осталась загадкой. Может, Саймон был прав, и ее смерть тоже была загадкой. Кто знает?

Она хотела посмотреть на него и не могла. Он держал глаза опущенными. Он надел бледно-серый пиджак, в котором, вероятно, должен был казаться старше, но вместо этого выглядел как школьник-переросток. Она посмотрела на Феликса в переноске, которого не беспокоили ни голоса, ни пение птиц, ни солнце, играющее у него на лице, и уж точно не беспокоило то, что он был одет в кремовый шелк и кружева — семейный крестильный наряд Серрэйлеров.

Ее грудь пронзила внезапная острая боль. Ей стало больно за Дэвида Ангуса, за Марту. За Саймона. После крещения, дома у их родителей, она уведет его в сторонку, в сад, подальше ото всех. Этой дурацкой вражде надо положить конец.

— Помолимся же за Марту. Предадим Богу великую загадку ее жизни и доверим ее Его милости. Господи, даруй ей понимание Твоего бытия, осознание Твоей любви и благослови ее своим заступничеством, и пусть она взрастет для новой жизни с Тобой.

Высокий голосок Сэма слегка опередил остальные в освещенной солнцем тишине: «Аминь». Его сестра наступила ему на ногу.

Кэт подняла голову. Саймон встретился с ней взглядом и уже не смог отвести глаз. На его лице медленно начала появляться улыбка.

Они вошли в часовню Девы Марии через вход рядом с галереей. Гости уже собрались — и крестные, и друзья.

Феликс проснулся, когда его достали из люльки и передали в руки Карин МакКафферти. Его глаза расширились от удивления при виде мерцающих свечей, золота и лазури сводов часовни и сияния серебряной крестильной купели.

Он чуть испугался, когда его тела коснулась вода, но потом снова успокоился, пораженно глядя по сторонам.

Ханна уронила свою свечку. Сэм триумфально усмехнулся.

Они вышли навстречу яркому майскому солнцу и в умилении собрались вокруг Феликса. Защелкали фотоаппараты.

— Привет, — сказал Саймон, подойдя к Кэт из-за спины.

Она протянула ему руку, и он взял ее.

— Привет.

И теперь уже не нужно было уводить его куда-то в сад и говорить что-либо.

Пещера. Темница. Неважно, как это называть. Темная, холодная, сырая, глубокая дыра под землей. Неважно где. Просто далеко от дома, от Лаффертона, от калитки у дома и последних мгновений в безопасности.

Маленькое свернувшееся тело повалилось на бок, одна рука вытянулась вперед, другая — назад.

Когда пройдут недели и месяцы, с ним произойдет то же самое, что и со всеми телами, так что скоро это будет уже не тело вовсе, а одни кости.

Если их найдут — кости маленького мальчика, — их извлекут и изучат, и тоже похоронят на освященной земле под поминальным камнем.

Если их найдут.

Он взял неделю отпуска. Был конец июня. Люди будут вспоминать об этом еще годы спустя — эту долгую-долгую весну и жаркое-жаркое лето.

Саймон сложил свои художественные принадлежности в холщовую сумку, несколько предметов одежды, которые всегда брал с собой за границу, полдюжины книг. Он выезжал завтра в пять утра — специально выбрал ранний рейс. В Венеции он будет после полудня, и там его прямо у терминала встретит Эрнесто со своей лодкой.

Он отключал холодильник и проверял дверцу, когда зазвонил телефон. Он уже был не на службе. Должно быть, кто-то из своих.

— Босс? Я знаю, вы сейчас уезжаете…

— Продолжай, Натан.

— Просто подумал, что вам не повредит немного хороших новостей.

— Никогда не откажусь послушать.

— Интерпол прислал отчет… Они нашли концы уже в пяти странах… этих угнанных машин… кажется, мы сможем прищучить Ли Картера. Ловко он проворачивал свои делишки. По-тихому уводил машину, менял номера и все такое. Потом быстренько оформлял фальшивые документы и отправлял их за границу в два счета.

— Куда?

— В основном в Россию. И в какие-то другие места, о которых я раньше даже и не слышал, если честно.

— Русские бандиты?

— Да, и они обожают быстрые автомобили. Прокурорская служба теперь своего не упустит. Единственное… мы отпустили этого Энди Гантона, предъявив только угон…

— Угон без цели хищения. То, что он и делал.

— А вы не думаете, что он мог иметь отношение и ко всему остальному?

— А ты?

Последовала пауза. Серрэйлер не сомневался, что Энди Гантон был разменной монетой. Но он хотел, чтобы Натан составил на этот счет собственное мнение.