Фрэнк Робинсон - Американский рубикон

Мужчина ухмыльнулся.

Ливонас взял значок и приколол его к плащу. Почти у всех в очереди были значки либо с калифорнийским флагом, либо с эмблемами других западных штатов. Наконец, подошла его очередь, он заплатил водителю, вошел в автобус и занял первое попавшееся свободное место.

Мужчина в кепке прошел мимо по узкому проходу, даже не взглянув на него. Ливонас внимательно наблюдал за ним в зеркало водителя. Он задумался над тем, почему этот человек выбрал для разговора из всей толпы, дожидавшейся автобуса, именно его.

Ливонас пожал плечами и уставился в окно. Видимо, у него начинается мания преследования…

Автобус доставил Ливонаса прямо к главному входу в студенческий городок Стэнфордского университета. На другой стороне улицы находилась телефонная будка, и через несколько минут он уже знал номер телефона Чарльза Ейтца и то, что тот является почетным профессором Гуверовского института.

Ливонас позвонил Ейтцу домой и, представившись независимым писателем из Вашингтона, попросил дать ему интервью по написанной профессором биографии Де Янга. Профессор дважды переспросил фамилию звонившего и лишь затем объяснил, как его найти.

— Всего две мили, — сказал он. — Можно легко пройти пешком.

Через полчаса Ливонас свернул на дорожку из гравия, которая, минуя живую зеленую изгородь, пересекала просторную лужайку.

Коттедж профессора Ейтца находился сразу за овальным бассейном, который, словно водяной ров, отгораживал дом от лужайки.

Ливонас поднялся по ступенькам и позвонил. Мелодичный перезвон нарушил тишину, царившую в доме.

Дверь открыл мужчина, которому было далеко за семьдесят. Несмотря на высокий рост, он почти не сутулился. На ястребином лице старика выделялись маленькие усики, подстриженные с прусской тщательностью. Он был одет в белую водолазку и темно-серые брюки.

— Это вы, должно быть, тот самый писатель.

Профессор жестом пригласил Ливонаса войти в дом.

Его рукопожатие было достаточно сильным, видимо, в молодости он занимался спортом.

— Профессор Ейтц, весьма любезно с вашей стороны, что вы нашли для меня время.

— Я всегда с удовольствием рассказываю о самых выдающихся гражданах Калифорнии, господин Ливонас. С удовольствием. Пройдемте в мой кабинет.

Ливонас прошел за ним по холлу, устланному бежевым ковром. Окна холла выходили прямо на бассейн. «Профессор живет не так уж плохо», — подумал Ливонас.

Большой кабинет профессора был заставлен стеллажами с книгами. В углу стоял массивный инкрустированный письменный стол. За чугунной решеткой камина тлели поленья. Окна кабинета выходили на зеленую лужайку.

Профессор сел в деревянную качалку лицом к камину и жестом предложил Ливонасу разместиться в коричневом кожаном кресле рядом с ним.

— Обычно всегда стремятся взять интервью у самой знаменитости, а не у ее биографа. Вы в этом отношении весьма оригинальны.

Он начал раскачиваться в кресле. Его большие глаза выражали любопытство и настороженность.

Ливонас положил плащ на край стола и сел в кресло, широко улыбнувшись.

— Однако кто, как не биограф, лучше всех знает все о знаменитости.

— Может быть, так, может быть, так…

Глаза профессора сузились.

— Я не совсем понял, господин… гм… Ливонас? Чем конкретно я могу быть вам полезен?

Ливонас положил блокнот на колени и приготовился делать записи.

— Прежде всего меня интересует, как вы повстречались с губернатором, что вы думаете о его карьере и что, по-вашему, ждет его в будущем.

Ейтц усмехнулся.

— Другими словами, вы хотите, чтобы я вкратце пересказал вам свою книгу, но ведь это невозможно.

— Ну, тогда скажите мне, когда она выйдет в свет, — вкрадчиво спросил Ливонас. — Она выйдет… наверное, в начале осени, прямо перед выборами?

Ейтц недоуменно посмотрел на него.

— Выборами? Ах да, да, конечно же. Мне пришлось над ней здорово потрудиться, я только этим и занимался последние три года.

Он стал словоохотливее.

— Как вы можете догадаться, задача не из легких…

— Вы впервые встретились с губернатором?.. — повторил свой вопрос Ливонас.

— Винсент был еще моим студентом здесь, в Станфорде.

Ейтц с гордостью улыбнулся.

— Он обладал интуитивным чувством истории, и уже тогда можно было предвидеть, что формируется настоящий лидер.

Профессор снова чему-то ухмыльнулся.

— Он был способным студентом, заверяю вас.

— По вашему мнению, он выиграет на выборах?

Этот вопрос снова несколько озадачил Ейтца.

— Да, конечно же.

«Что же все-таки происходит? — терялся в догадках Ливонас. — Очевидно, Ейтца выборы вообще не интересуют. И он совершенно не хочет затрагивать эту тему, чтобы поговорить о Де Янге как о кандидате в президенты».

— Что касается политической ориентации Де Янга, профессор, кто, по-вашему, Де Янг — прагматик или идеалист?

— Он способен предвидеть будущее.

Ейтц сверкнул глазами.

— Однако в то же время он и прагматик.

Профессор слегка улыбнулся.

— Он, несомненно, один из немногих политических деятелей Америки, кто осознал все возрастающую роль Запада Соединенных Штатов. Если быть до конца откровенным, то я сам неоднократно подчеркивал это в своих книгах. Однако именно Винсент развил данную мысль, осознал ее практическую и политическую сущность.

На стенах кабинета профессора были развешаны десятки фотографий Де Янга. Там же был и большой фотомонтаж, отражавший основные вехи в карьере губернатора. Среди снимков было несколько портретов Де Янга, а один или два из них были отретушированы. Де Янг красовался на снимках блондином с выцветшими от морской воды волосами. «Он недурен собой на фото, — отметил про себя Ливонас. — Именно от таких мужчин, изображаемых на упаковках мыла, сходят с ума домохозяйки».

— А не вы ли, профессор, навязываете свои идеи губернатору?

Ейтц перестал качаться.

— Конечно же, нет. Винсент прочел и одобрил буквально каждое мое слово.

Ливонас удивленно поднял брови.

— Это несколько необычно, не правда ли?

Ейтц нахмурился.

— Нет, почему же. Напротив, таким образом устраняются неточности. Да и, кроме того, ведь он сам договорился об издании книги, нашел издателя здесь, на Западе. Поэтому он имеет полное право внести в текст нужные исправления.

«Оставаться здесь дальше — пустая трата времени, — подумал Ливонас. — Пока что я выслушал лишь незатейливый рассказ в духе историка начала века Тернера».

— Следовательно, профессор, вы подготовили вовсе не научный труд, а нечто вроде опуса по политической пропаганде.

Ейтц встал и подошел к столу. Он поднял массивное пресс-папье, которым была придавлена корректура книги.