Вольфганг Шрайер - Прелюдия 11

— Ты знаешь, как его зовут? — спросил Фигерас. Ответа Мигель не разобрал. И в ту же секунду услышал за своей спи-ной детские голоса. По редким рядам банановой плантации к ним приближались мальчишки, пятеро или шестеро, они, ко-нечно, заметили Мак-Леша... Он тут же повернулся и пошел к капитану, чтобы оградить его от их вопросов, но было уже поздно: они обступили капитана, прыгали вокруг и теребили: «А что ты тут делаешь? Ты из Сьенфуэгоса? Куда идешь? А что у тебя там?» Они указывали на мешки, один негритенок начал их ощупывать, а другой предложил плоды манго: «Хорошо утоляет жажду, сеньор, и всего пять сентаво!»

Мак-Леш не сплоховал, он взял плоды и без всяких слов протянул им кубинские сигареты. Мигель дал мальчуганам прикурить :

— А теперь проваливайте, и чтобы я вас больше не видел.

Сказав это, он снова испытал унижение: притворяться и кривить душой перед детьми особенно стыдно. Но дело сделано. Мальчишки гордо попыхивали сигаретами. Они ушли в сторону деревни, хихикая и болтая о чем-то своем.

— Спасибо, Мигель, — сказал капитан.

— Теперь вам будет трудно, капитан.

— Меня интересует одно: что они расскажут дома?

Мигель пожал плечами, ему стало даже немножко жаль янки. Ну что особенного они могут рассказать? Потные и грязные, они в своих перепачканных ссохшейся глиной сапогах, пятнистых куртках и измятых соломенных шляпах выглядели как сезонники. Сам Мак-Леш еще в Сан-Амбросио придавал большое значение соответствующей экипировке, да и заплечные мешки отнюдь нельзя назвать новыми. Естественно, дети склонны преувеличивать, а увидеть здесь незнакомцев — конечно, событие. Надо сообщить Фигерасу.

Когда Мигель добежал до подворья, он увидел Фигераса опирающимся на насос, а Родригес поймал черного поросенка, удравшего от хозяйки, и протянул дергающееся животное ей: так будет легче завоевать доверие.

— Спасибо, сеньор, — поблагодарила женщина, не успев еще взять поросенка, непонимающе уставившись на Родригеса широко открытыми глазами. Тем временем из задней веранды появился хозяин, и Фигерас крикнул ему:

— Буэнос диас!

— Буэнос... — ответил тот.

Мигель понимал, что он не должен мешать разговору. От этой встречи зависело очень много, и первая минута определит ее тональность.

— Мы хотим в горы, сеньор, — сказал Фигерас. — Но у нас кончилось продовольствие. Не могли бы вы нам продать?..

Крестьянин молчал, он стоял как-то скособочившись, наклонив голову, словно прислушиваясь, и только перебирал пальцами. У него были длинные руки и тонкая, птичья шея. Ясно, он понял, кто перед ним, но не подавал виду.

— Ну, садитесь, — пробормотал он наконец. — Вы мои гости.

И, повернувшись к жене, все еще державшей в руках поросенка и не сводящей глаз с Родригеса, сказал:

— Пошли, Аурора, уложим что-нибудь для них!

Фигерас и Родригес отправились на веранду, а супруги исчезли в доме. Похоже, все идет как по писаному.

Сквозь дощатую стену слышались голоса:

— ...а если узнают, у нас и так самое большое хозяйство... люди тебе завидуют, у нас все отнимут...

— Тише, разве ты не видишь, что они затевают? — это крестьянин. Кто-то из них сдвинул с места стул, потом снова голос женщины:

— Ты не узнал длинного, сына Родригеса?

— Он хочет получить обратно свою землю.

— А тебе что за дело? Что этот латифундист хоть раз в жизни для тебя сделал? Прошу тебя, не встревай!

Мигель выбрался из-за куста, заглянул в прорези жалюзи. Виден был один крестьянин, он стоял на табурете и отрезал кусок сушеного мяса от одной из туш, подвешенных к стропилам, ворча:

— Скоро все переменится, тогда они снова возьмут верх.

Он повернулся, чтобы сойти с табурета, и Мигель отпрянул от окна — нельзя их пугать. И разговор достаточно много дал ему понять. Эти двое их не предадут, они помогут им, пусть и без всякого желания, и впредь, если ничем особенно не будут рисковать. Здесь, на ничейной земле, друзей себе выбирать не приходится.

Он услышал сбоку шорох, оглянулся и увидел нечто странное, неожиданное: двое мужчин шли, пригнувшись, по банановой плантации, а вел их мальчишка — примерно туда, где сидел Мак-Леш. Они держали карабины наизготовку, и с каждым шагом, сами того не зная, отрезали капитана от группы. Один из них был приземистый мулат в голубой рубахе и брюках цвета хаки, другой — высокий и худой, в светло-зеленой форме войск Кастро, сквозь банановые листья Мигель различал его профиль: молодое лицо, красивое и невинное... Невообразимо! Он схватил карабин, не зная еще, что делать. В ушах слышалось какое-то гудение. Они повернулись к нему спиной — почему? Если это враги, они должны были явиться с другой стороны, и он стрелял бы. Он не мог вот так просто взять и подстрелить их, хотя знал, что они вот-вот наткнутся на Мак-Леша, которого они окончательно от них отрезали. Столкновение неотвратимо, отчего он медлит?

И тут прозвучали выстрелы, оба бросились на землю, и фонтанчики пыли прикрыли их. Громкие, как удары молотка, выстрелы. Очевидно, это Мак-Леш — сейчас он брал чересчур высоко, земля взрыхлялась в десяти шагах от Мигеля, пули попадали в стену дома, разбивали что-то внутри, осколки вспарывали воздух рядом с ним — отвратительный звук, воздух словно пилят, — все мускулы Мигеля напряглись до предела. Вдруг его охватило желание спустить курок, не стоять больше без дела, а стрелять, стрелять, отплатить им за все! Но где они? Он затравленно огляделся, ничего не соображая.

Огонь прекратился, и вдруг начали стрелять те, фиделисты, — возможно ли?.. Ему показалось, будто сквозь листья он увидел мулата в его голубой рубашке, он полз — выходит, его толком не задело. Оба они находились как раз между Мак-Ле-шем и им, по его вине они оказались в такой точке, когда он не мог стрелять без риска попасть в капитана... Он сделал прыжок в сторону от стены, увидел какую-то тень — Рико! — они столкнулись, упали, покатились по земле. Мигель вскочил первым — но где его автомат? Во рту привкус крови, вокруг неразбериха, стреляют со всех сторон, кто-то матерится, визжат свиньи, крики, сдавленные голоса, фиделистов он сейчас не видит — кто и в кого стреляет?! В несколько прыжков через подворье пролетел Фигерас, слава богу, Серхио жив...

Когда Мигель поднял свое оружие, все было кончено. Внезапная тишина ошеломила его. Ему было стыдно, но он знал, что это не страх сковал его действия. Если бы те шли прямо на него, лицом!.. У апельсинового дерева Серхио навалился на отчаянно сопротивлявшегося мулата. Все бесполезно: Серхио заломил ему руки, рядом наготове стоял Родригес. Все решилось без него, Мигеля.

В нескольких шагах в стороне он нашел другого парня, с открытыми глазами и простреленной шеей. Наклонился над ним. Вот как, значит, выглядят мертвые фиделисты. Совсем молоденький, моложе его — надо было заранее знать, что среди них будут попадаться и хорошие с виду ребята; а стреляют они, наверное, не хуже, чем он. А ведь он не стрелял именно потому, что увидел это лицо. Когда он прежде представлял себе врага, он всегда видел перед собой рожи батистовских негодяев, с бычьими шеями и бульдожьими головами, вроде Барро, Кальвиньо или Вентуры, а вышло совсем иначе. Боже мой, эти глаза... Чем он виноват?.. Он знал, что не должен так рассуждать, но испытывал облегчение от мысли, что не он его ухлопал. Боковым зрением увидел, как у апельсинового дерева Родригес оглушил мулата ударом кулака. Фигерас поднялся с земли, крикнул в его сторону: