Вольфганг Шрайер - Прелюдия 11

Кинтану словно ножом резануло.

— Боже мой! — прошептал он. — Ведь это я их там поставил!.. Понимаешь, это моя вина!.. Я должен был остаться в Росалесе, потребовать подкреплений...

— Твоя ошибка, тебе и исправлять. — Паломино приблизился к карте и щелкнул пальцем по точке между начерченными им стрелами. — У них с собой раненый, и дальше, чем сюда, они не дошли. Сделаешь все, как предлагал. Отбей у них Ласаро! С этой минуты ты командир оперативной группы. Педро остается командиром четвертого взвода и подчиняется тебе.

— И я могу нанести удар? В джунглях?

— На твою ответственность. Смотри не попадись в ловушку. А в остальном — никакого снисхождения. Помни о Тони.

Приветствие, рукопожатие, поворот кругом. Все ясно. Это был прежний Карлос, всегда знающий, как действовать, которому ничего не стоит забыть о приказах и директивах вышестоящих инстанций, если обстановка того требует. Как он его недооценил и как зауважал вновь!

Когда Кинтана вышел на улицу, в нем бушевали противоречивые чувства, в которых он не мог и не желал в такой момент разбираться. Он знал только, что найти «червяков» и растоптать их, как они того и заслуживают, ему приказал настоящий человек и командир. Карлос заранее отмахнулся от мысли о том, что позднее, когда исход дела станет известным, военный министр может призвать его к ответственности. А что, если оперативная группа будет разбита противником и погибнет в джунглях? Карлос не стал колебаться, несмотря ни на что, и доказал, что он настоящий команданте.

Сапоги Мигеля по щиколотку погружались в пыль и камни осыпи. Камни были горячими, они дребезжали и скатывались вниз. Позади него кто-то постанывал. На запах людей слетались москиты. Груз невыносимо давил на плечи. Мигель закашлялся, поднял голову. Дорога тянулась в гору сквозь низкорослый кустарник, который стегал по ногам, рвал ткань брюк, не давая никакой тени. Лес начинался лишь у самой вершины, а здесь солнце жгло немилосердно. Перед его глазами раскачивалось на носилках, закрепленных на бамбуковых стволах, тело Мак-Леша. Впереди их нес на себе Серхио Фигерас. При подъеме в гору заднему приходилось тяжелее. Сначала Мигелю было жаль янки, он чувствовал себя виноватым перед ним. Но теперь, четверть часа спустя, груз носилок измучил Мигеля, он уже начал проклинать его. Наверное, Серхио решил наказать его за слова «тогда я пойду своим путем» и долго еще не сменит. Ну зачем только он сказал это, лучше бы прикусил язык! Просто он не владел собой... «Он хочет дезертировать!» — сказал Родригес. Злобные слова, они оба их не забудут...

Мигель не отводит глаз от блестящих камней, по которым ступает. Ему чудится, что человек, безжизненно лежащий на носилках, вот-вот поднимется, живой и невредимый, несмотря на рану в легком, и вскинет руки вверх, как чемпион по боксу. Сойдет с носилок, протянет бутылку:

— Попробуй-ка, от него на груди вырастают волосы... Вы проклинали меня за муштру, но теперь вы самые крепкие ребята во всем лагере. Выше голову, старые солдаты не умирают!

Таким был еще вчера в лагере Сан-Амбросио Тим Мак-Леш, лучший тренер групп.

А решилась судьба Мигеля незадолго до того. Капитан появился в радиобараке в свежевыглаженной форме и зеленом берете. Остановился рядом с ним:

— Ты с этим ящиком разобрался?

— С инфраизлучателем? И вы еще спрашиваете меня, сэр? Да я собственными руками их собирал!

— И мог бы решиться поработать с ними всерьез?

Мигель насторожился, сердце вдруг застучало чаще:

— Что, начинается?..

— Небольшая группа прорыва. Лучшие парни из лагеря.

— И меня... не возьмут?!

Непроницаемый взгляд. Потом, словно размышляя вслух, Мак-Леш произносит:

— Знаешь, есть люди, которые почесали в затылке, услышав твою фамилию.

Мигель вскочил с места.

— Как так? — спросил он, забыв о чинопочитании. — Почему, сэр?

Он вспоминает о детекторах лжи и других обидных психо-тестах, с помощью которых янки рассчитывали выявить предателей, шпионов и дезертиров, — все эти испытания он выдержал.

— Почему вдруг без меня?

Ответ прозвучал спокойно, но его словно холодной водой окатили.

— У тебя есть там девушка, Мигель. И даже с ребенком. Офицер безопасности в курсе. Ты тут ни при чем: об этом ты узнал из последнего письма, так ведь? Из тещиного письма, хм... Ну и можешь себе представить, шеф против свадебных путешествий за наш счет.

Мигель понял, что, просмотрев его письма, они не доверяют ему и никогда не пошлют на Кубу, если он сейчас же не рассеет их подозрений.

— Да кто говорит о свадьбе? — кричит он, распаляясь. — Она тогда не полетела со мной, и я махнул на нее рукой...

— А вдруг ты передумаешь, когда окажешься там?

— Ну и что? — спрашивает Мигель и бросает отвертку на стол. Он так размахался, что чуть не заехал капитану по челюсти. Сидящие рядом смотрят на него с беспокойством. — Мне - что, спрашивать у вашего шефа разрешения?.. Какое ему дело, с кем я свяжусь, когда мы добьемся своего?

— Тут ты попал в точку, — Мак-Леш не теряет спокойствия. — Вы, братцы-кубинцы, страсть какие нетерпеливые! Делай что хочешь — после победы. Но представь себе, что дождаться этого дня ты не в силах, а она тем временем стала красной, что тогда?

— Что тогда? — Мигель недобро смеется. — Вот вы о чем... Ну, тогда я тоже стану красным, капитан. Только чтобы она меня к себе пустила.

Мак-Леш кивнул — такой тон ему по душе. Скривив улыбку, посмотрел на него, как будто знал еще что-то важное. У них на каждого заведено дело; разве узнаешь, что в нем? А может, это просто трюк: капитан часто делал вид, будто досконально знает их подноготную. В конце концов он ткнул Мигеля кулаком в бок:

— Ладно, рискнем. Пошли, познакомлю тебя с остальными.

Так оно началось вчера в лагере Сан-Амбросио. Мак-Леш представил его остальным, из них ему понравился один Серхио Фигерас. Но командир много старше Мигеля и никаких попыток к сближению не предпринимает. Остальные трусы, он сразу это почувствовал. Мигель видит их, терзаемых сомнениями, перед бараком: Умберто Родригеса, заносчивого латифундиста, обдувающего себя вентилятором; тупого Рико с сапожной щеткой — настоящая рабская душонка; Пити Равело с его гитарой. Он слышит язвительные выкрики Пити, дурашливую ругань Фульхенсио. Вспоминает, как они отказывались, искали лазейку... Серхио уговаривал их, как слабоумных. Потом неудача с высадкой, ночной марш, крестьянское подворье... Да, а разве он не загадал насчет первой встречи на Кубе: если удастся — им повезет и в остальном, а нет — так все пойдет прахом? Но ведь вроде удалось: крестьянин согласился им помочь. А перестрелка — что ж, случайности не исключены. Их выдали мальчишки... Слова крестьянина по-прежнему звучат в ушах: «Здесь все за Кастро!» Да, врагов у них много, а сколько — никто не знает.