Вольфганг Шрайер - Прелюдия 11

— Падре Леон? Вы должны помочь мне. Укройте меня, пока я поднимусь на ноги.

Леон встал на колени, не жалея сутаны.

— Ты тяжело ранен, сын мой, — проговорил он звучным голосом. — Правда, я не думаю, что ты умрешь. И все-таки лучше будет, если ты ко всему приготовишься. — Звук его голоса нес в себе столько утешения, столько естественного участия...

Расстегнув пуговицы на груди, он достал серебряный крест, и Мигель понял, что священник призывает Мак-Леша исповедаться. Вообще Мигель не ставил священнослужителей ни во что, но сам факт прихода этого падре означал многое. Пусть они гонимы, но они не парии и достойны духовного напутствия — это тоже придавало мужества.

Мак-Леш воспринял происходящее иначе.

— Не болтайте чепухи, — выдавил он из себя. — Спрячьте меня в деревне! Здесь должно кое-что произойти... — Он протянул падре конверт размером в почтовую марку и прошептал: — Я предупреждал... я предупреждал их насчет деревни... насчет идиотских попыток установить контакты... Они все делают не так...

Священник приложил пальцы к губам и спрятал конверт, ничего не ответив. Никакого удивления он не выказал; заметив, что Мигель наблюдает за ним, дружелюбно обратился к нему:

— Видишь, как опасно приносить с собой что-то с той стороны...

Мигеля подмывало спросить, что в конверте, но задать вопрос не решился.

— Святой отец, — сказал Фигерас, — мы должны где-то оставить его.

— В Росалесе для него места нет, — ответил Леон по недолгому размышлению. — Суета нашего времени коснулась и этой маленькой деревни. — Сделав паузу, он посмотрел в сторону невидимых вершин гор. — Но в сьерре есть укромное место, и люди рассказывают, что там нашли себе убежище вера и свобода.

Там, наверху, кто-то есть? — спросил Родригес.

Священник кивнул, утирая платком лоб; конечно, ему неловко давать подобного рода советы, ведь он пришел помочь умирающему. Но все же он понял, чего именно от него хотят.

— А как найти туда дорогу? — настаивал Родригес.

Священник, Родригес и Фигерас отошли в сторону. Мигель видел, как Леон жестом указывал путь. Нет сомнений, падре готов помочь им, чем сумеет, но не подвергая себя опасности,

— Мне кажется, он за нас! — сказал Мигель Рико.

Рико наклонился над Мак-Лешем, поправляя повязку на ране. Его большие коричневые руки беспомощно скользили по телу капитана, он не знал, с чего начать. Потом Рико озабоченно проговорил:

— Тише, он кончается.

Когда Рамон Кинтана вторично за тот день появился в Росалесе, его глазам представилась совершенно другая картина. Он опять остановился перед церковью, но на сей раз здесь было полно военных. На небольшой площади стояли грузовики и «джипы» с пулеметами, а рядом с королевской пальмой подрагивала на ветру высокая радиоантенна. Люди Педро взялись за дело с такой основательностью, будто это могло сделать трагическое происшествие недействительным. Самого Педро что-то не видно. Выйдя из машины, Рамон узнал, что Педро произвел в деревне аресты. В коридоре дома священника увидел крестьянина, на подворье которого все и произошло, а рядом с ним — его стенающую жену. Крестьянин уверял, что бандиты силой заставили дать продукты; видит бог, они не получили взамен ни сентаво.

— Не теряйте на них времени, — приказал Кинтана сержанту, ведшему допрос. — Где лейтенант?

В это мгновение из глубины дома громыхнул бас Педро:

— Вы были у врага, не станете же вы отрицать, сеньор?..

— Я утешал умирающего, — ответил кто-то. — Меня позвали.

— Вы отправились к контрреволюционерам, вместо того, чтобы оповестить органы власти, — яростно наступал Педро. — Вот телефон! Почему вы не позвонили в комендатуру?

Кинтана открыл дверь. Посреди комнаты между двумя солдатами стоял священник; длинная сутана перепачкана грязью, один из рукавов порван. В комнате сплетенное из тростника кресло-качалка с просиженным сиденьем, покрашенная черной краской железная кровать, на стене — распятие и картина с мадонной.

Священник как раз объяснял:

— Мой долг оказывать помощь, невзирая на лица. Подобно тому, как врач приходит, чтобы перевязать раны, так и я призван утешать страждущих душой.

Боже, да это же классическая сцена из времен гражданской войны в Испании в постановке киностудии «XX век Фокс»: красные допрашивают священника в его квартире. И точно, как когда-то на экране, падре Леон без видимых усилий, почти элегантно отвергал все обвинения, не выказывая ни высокомерия, ни страха.

— Молодому солдату, который умер на подворье, — сказал он, — я тоже закрыл глаза, теньенте, ему первому!

Он как бы старался не подчеркивать своего превосходства, что еще больше разозлило Кинтану.

Педро не знал, как продолжать допрос, он даже покраснел от злости: уверенный в своей правоте, он не мог загнать противника в угол.

— Так! А потом пошли и утешили его убийц!

— Я не судья, — ответил Леон скромно.

— Но и не святой мученик! — воскликнул Кинтана.

Священник повернулся к нему:

— Это как вам будет угодно...

— Нет, это вы решите сами. Если вы проявите добрую волю и укажете на карте точку, где расстались с «червяками»... Когда это произошло, двадцать минут назад?.. У вас две минуты на размышление, сеньор.

Он вызвал Педро в соседнюю комнату и сообщил, что Паломино поручил ему командование оперативной группой. Не совсем приятная для Педро новость, но нечего терять время на тонкости в объяснениях. Педро уже позвонили из Эсперансы, и, поскольку он оставался командиром 4-го взвода, он возражать не мог. Куда больше его мучило поражение в словесном поединке с падре. Не понижая голоса, он сказал:

— Солдаты, которые схватили его, когда он выползал из кустов, сообщили, что он проглотил какую-то бумажку, — помешать они не успели. А падре отрицает!

— Для нас это не столь важно, — перебил Кинтана. — Карлос приказал мне разгромить банду и отбить Ласаро — сейчас, немедленно! Ты пойдешь по их следу, а я с милицией ударю с фланга, понятно? Радиосвязь будем поддерживать постоянно.

В глазах Педро появился вдруг странный блеск, он ответил:

— Понятно, старший лейтенант, — и повернулся кругом.

В соседней комнате священник заявил:

— Я весьма сожалею, старший лейтенант. Но я совершенно не умею читать карты.

— Ваша беда, — сказал Кинтана. — Вы арестованы. Пока какой-нибудь транспорт не пойдет в Эсперансу, вы из дома не выйдете. С вами разберутся в штабе. Хотите что-нибудь заявить?

— Нет, — ответил Леон. — Ничего, кроме того, что я протестую.

Кинтана вышел в коридор.

— Произвести обыск дома, — приказал он сержанту. — Все перевернуть, но ничего не ломать.

С улицы донесся долгий свисток. На площадь перед церковью, где стояли милиционеры, вступали солдаты в оливкового цвета униформе — взвод Педро, готовый начать преследование врага.