Генрих Боровик - Момент истины

— Где самолет?— Кларк огляделся, будто ожидал увидеть самолет здесь все, в комнате.

— Вы улетите в девять тридцать. Но ровно в девять вы выступите по радиостанции Баланг с заявлением о том, что на острове нет американских солдат и что это восстание народа. Такова просьба премьера.

Кларк стоял, не отвечая, может быть, даже не понимая, чего от него требуют.

— В своем выступлении вы можете рассказать и о полковнике Астахове, о том, как русские готовили переворот здесь. Вы получаете исключительное право на сенсацию...

— Но операция должна была быть только через четыре дня,— вдруг очень тихо сказал Кларк и без сил опустился на стул.

— Она без сознания. Когда приходит ненадолго в себя — зовет вас...— в одно мгновение подстроился Калишер.

— Я думал, успею...

— Вы успеете. Ровно без четверти девять мы пойдем с вами на радиостанцию — она через улицу, напротив. Я знаю, как вам это трудно, но постарайтесь, чтобы голос звучал бодро и решительно, как обычно. Выступление на две-три минуты, не больше. Оттуда сразу же я везу вас на аэродром. Через два часа вы на нашей ближайшей военной базе. Еще через несколько часов — Нью-Йорк... С вами полетят все журналисты...

— А у меня есть еще одна сенсация,— сказал Максвелл, обращаясь к журналистам в холле.— Может быть, для вас огорчительная...

— Какая?—спросил Mopp.

— Астахов оклеветал себя по приказу Калишера. Вот смотрите — инструкция, буква «К» западает.

— Господи, я так и знала,— прошептала Мэри (она несла из кухни тазик с водой).

Mopp недоверчиво взял листок. Над ним склонились головы Хольца, Стэннарда, Катлен.

— Ну? Что скажете?— спросил Максвелл.

— Это не имеет значения.— Mopp вернул листок Максвеллу.—Мы журналисты, а не следователи.

— Русский сделал заявление, это главное,— поддержал его Хольц.

— Да, банановые лепешки подали. А настоящие они или поддельные — это уже дело не наше,— сказал Стэннард.

Да что вы с ними разговариваете! — воскликнула Мэри.— Они все отца родного убьют, если им разрешат первыми дать телеграмму об этом а свои поганые газеты!..

По лестнице тяжело спускался Кларк.

К нему бросилась Мэри:

— Помогите ему, ведь вы человек, я вижу, что вы человек! Помогите!

— Кому?— Кларк с усилием оторвался от своих мыслей.

— Отец оклеветал себя, — вмешался Игорь,— его заставил Калишер. Вот инструкция — буква «К» западает.

— Это так, Гарри?— спросил Кларк Максвелла.

— Да, Фрэдди.

Кларк остановился, секунду помедлил, сделал несколько шагов вверх по ступеням обратно к Калишеру... Но снова остановился:

— Поздно. Сейчас я ничего не смогу сделать... Главное — улететь с этого проклятого острова! А там посмотрим...

И Кларк направился к себе в номер.

— Кто следующий?— окликнул его Хольц.

— Стэннард,— ответил Кларк и ушел.

— Вот так,— ухмыльнулся Mopp.— Эталон пошел упаковывать свою честность...

Стэннард подошел к Максвеллу.

— Я подпишу, Гарри,—сказал он.

Максвелл пожал плечами:

— Ваше дело.

— Я думаю, все подпишут.

— Может быть.

— И знаете, что я вам скажу?

— Ну?

— Подпишите, Гарри, хотя бы во имя Кларка. Ему же действительно нужно домой. Подпишите.

Послышался крик ящерицы. Стэннард принялся было считать, но махнул рукой и пошел наверх к Калишеру.

В Вашингтоне. Неподалеку от здания, у входа в которое было написано «Посольство Республики Гранатовых островов», шла демонстрация. Точнее, не шла, в стояла, поскольку все ее участники — их было человек 50—70, — толпились за деревянными серыми полицейскими перилами, на которых было написано: «Police line do not cross» —«Полицейская линия, не пересекать!» — и тянули вверх плакаты.

Небольшого роста энергичный и жилистый молодой человек с длинными волосами, в черных очках кричал, поднимая вверх голову, как птица:

— Кто арестовал Фрэдди Кларка?

— Комми! — отвечала толпа.

— Кто хочет затянуть рот «совести мира»?!

— Комми!—орали демонстранты.

— Чего мы требуем?

— Долой коммунистическое правительство Гранатовых островов! Свободу американским журналистам! Свободу народу Гранатовых островов!..

Толпа кричала слаженно и четко, как солдаты на параде, здороваясь с командующим.

Небольшую, но громкую эту демонстрацию с крыш трех автобусов снимали операторы трех крупнейших телевизионных компаний.

С лестницы в холл спускался Стэннард.

— Заждались? Ровно пять минут, ни секундой больше.— Он подошел к стойке, плеснул немного вина в стакан, выпил.— Это похоже на приемные экзамены в публичном доме. Калишер просил, чтобы следующим были вы, Хольц.

К Максвеллу подошел Игорь.

— Что же теперь делать? Неужели — все?..

— Похоже,— сказал Максвелл.— Мы проиграли...

— Напишите письмо, господин Максвелл.

— Какое?

— Обо всем этом. Я прорвусь... передам нашим в джунгли...

— Письмо с одной моей подписью против всех ничего не значит. Да и не пробиться тебе...

Они так привыкли к часовым, стоявшим у двери холла — бессловесным, похожим скорее на мумии, чем на живых людей,— что разговаривали совсем неподалеку от одного из них, не опасаясь, не заботясь, слышит он их или нет.

И вдруг часовой приблизился к ним, это был тот самый человек который беседовал с раненым пилотом в бамбуковой хижине в джунглях. Не глядя на Игоря и Максвелла, сохраняя прежнее невозмутимое выражение лица, он сказал что-то на своем языке.

— Он слышал!— сказал Максвелл.— Теперь все равно...

— Просит не подавать вида,— тихо перевел Игорь слова часового.

С сильным акцентом заговорил сам часовой:

— Без пятнадцат девят Фарадж уходит крейсер. Его сменит этот.— Он показал глазами наверх, где в своей комнате продолжал беседы с журналистами Калишер.— Если задержат его здесь несколько минут, я провел мистер Кларк радиостанция. Ровно девят сеанс. Он сказат правда по радио. Весь мир... Там двор, наш «джип» — фюить...

— Боюсь, уже не скажет,— покачал головой Максвелл.

— Сделайте,— настаивал часовой.

— Его жена при смерти,— объяснил Максвелл.— Ничего не поделаешь.

— Его жена умерла.— Часовой достал из кармана обрывок газеты с портретом Инги в траурной рамке, протянул Максвеллу.

— «Жена известного радиокомментатора Фрэдди Кларка — Инга Кларк— умерла вчера в клинике Фуллера»,— прочел Максвелл.— Откуда это у вас?

— Калишер,— ответил часовой.— Мусорное ведро...

Максвелл посмотрел на часы без циферблата, вмонтированные в стену. Они показывали 8.30. Секунды выпрыгивали одна за другой.

— Значит, Фарадж уйдет через десять минут...— быстро подсчитывал Максвелл.—Хольц еще у Калишера. Остались я, Кетлен и Mopp... чуть больше десяти минут... Я поговорю с Кларком. Но как задержать здесь Калишера?

— Пять минут... четыре минут... перейти улица... войти на радио — все...—прошептал часовой.