Питер Гринвей - Человек, который похитил королеву и распустил парламент

«День национального траура» — так писала газета «Дейли телеграф». В 8 часов 32 минуты на улицах появились разносчики газет, заголовки которых пестрели сенсационными сообщениями: «В РЕЗУЛЬТАТЕ ВОЕННОГО ПЕРЕВОРОТА СВЕРГНУТО ПРАВИТЕЛЬСТВО. КОРОЛЕВА ВЗЯТА В КАЧЕСТВЕ ЗАЛОЖНИЦЫ».

Все газеты, словно по команде, сосредоточили свое внимание на вожде. Они ему грозили гневом господним, громом небесным, призывали в помощники всех ангелов для борьбы с «подлым предательством». Сможет ли Англия снова поднять голову? Простые люди лишь переглядывались.

Приезжие из Брикстона и Поплара, Хокстона и Шодерича бегло просматривали спортивные страницы «Дейли мирор», посмеивались, читая комиксы, и только потом обращали внимание на первую полосу: «КОРОЛЕВА АРЕСТОВАНА. АНГЛИЯ В КАНДАЛАХ».

«В обагренную кровью крепость, свидетельницу самых мрачных дней в нашей истории, прибыла Ее Величество королева в окружении своих близких… Ничто в истории Англии не может сравниться по трагизму с тем, что пережила королевская семья в четыре часа дня. Ни Мария Антуанетта, ни Чарльз I не смогли бы перенести позора, который перенесла королева, считавшая, что она находится в безопасности от зверств прошлого. Ведь и Мария Антуанетта и Чарльз I жили в такое время, когда подобные вещи случались.

Как чувствовала она себя, проходя то место, где многие из ее предшественников нашли свою печальную судьбу, где они шли по дорожке из черного бархата к смерти? Какие великие образы вставали перед королевой? Как далеко на ее пути падала тень палача? Над королевой издеваются, парламент разгромлен. И это Англия сегодня!»

В таком же плане писали о перевороте другие центральные и местные газеты. Но ни одна из них не могла нарисовать вероятных перспектив происшедших событий. Только «Тайме» сохранила достаточно здравого смысла, чтобы взглянуть на возможные последствия революции, осуществленной Вайаттом.

«Невозможное, кажется, стало реальностью. После трех веков сравнительно спокойного правления Великобритания оказалась в положении, которого можно было ожидать лишь в отсталых когда-то латиноамериканских государствах и развивающихся странах Африки. Вчерашние события, происходившие в обстановке полного отсутствия паники, свидетельствуют о славных чертах английского народа.

Или мы находились в цепях сильнейшей апатии, способной лишить нас возможности коллективного суждения и действия, или наше негативное отношение свидетельствует о том, что мы готовы молча встретить преступление против монархии и демократической системы в целом. Слишком рано проводить параллель с приходом к власти нацизма, хотя полное разочарование в существующих формах демократии является благоприятной почвой для сторонников тоталитарного режима. Было бы неумно чрезмерно восхищаться кажущейся искренностью заявлений человека о том, что он заботится о своей стране.

На данном этапе все теоретические выкладки не имеют твердого основания, ро одно уже очевидно: болезнь пронизала общество очень глубоко, а те, кто стоял у власти, этого не заметили. Согласие на насилие представляется сейчас условием нашего существования. Степень насилия значения не имеет, хотя можно успокаивать себя тем, что жертв пока не было. Однако само согласие с насилием симптоматично и свидетельствует о психическом заболевании, охватившем всю страну. Следует помнить, что некоторые формы психических заболеваний неизлечимы. Имеющиеся средства борьбы с болезнью должны использоваться рационально и своевременно. Пока мы не в силах что-либо сделать. Если Вайатт окажется негодным врачом, пациенты скоро сами поймут это».

Вайатт разместил свой штаб в кабинете премьер-министра в здании палаты общин. Отсюда он руководил административной работой, которая была необходима во второй день после переворота. В свободные минуты Вайатт отдыхал, пил крепкий черный кофе и читал телетайпные сообщения из всех уголков мира о событиях в Англии. Он диктовал директивы и памятные записки, присутствовал на заседаниях различных комиссий и находил даже время обсудить развитие событий со своими подчиненными. Он сумел найти время и для приема посетителей, среди которых были такие люди, как Морган — истинный сторонник революции. Стук в дверь. Появился Слингсби.

— Я взял на себя обязанности начальника секретариата, шеф. Бейнард сейчас на заседании комиссии по печати.

Вайатт поднял голову от стола, заваленного бумагами.

— Хорошо. Что-нибудь интересное?

— К вам посетитель.

— Кто?

— Глава политической партии.

— Кто же?

— Геральд Морган — основатель и руководитель Британского союза социалистов.

Морган; внешне ничем не примечательный человек, вошел в кабинет Вайатта. Вайатт не поднялся навстречу ему.

— Чем могу быть полезен?

— Я пришел поздравить вас. — Голос Моргана был слабым и неуверенным, как у нищего.

— Это в два-то часа утра? Морган смущенно улыбнулся.

— Мы занятые люди. И вы и я.

— Ну что же, это очень гражданственно с вашей стороны, Джон.

— Я должен был прийти, — продолжал Морган. — Я всегда говорил, что это должно случиться, и вот, слава богу, вы сделали то, что требовалось. Этот урок будет полезен нашей стране.

— Неужели?

Морган облизал сухие губы. Встреча двух лидеров оказалась холодной.

— Я пришел предложить вам услуги нашей организации. Вам, вероятно, известно, что уже долгое время мы ведем борьбу за новую Англию. То, что вы сказали в своем выступлении по телевидению, мы твердим уже многие годы. Наша организация сильна: в ней более двухсот тысяч членов. Я был бы рад отдать всю организацию в ваше распоряжение.

— А что вы просите взамен?

— Мне кажется, что наши политические линии во многом совпадают, — робко заметил Морган.

— Например?

— Конечно, кое-что нужно обговорить, — продолжил Морган свою мысль.

— Давайте обговорим сейчас. Вы предлагаете мне свою поддержку, а я хочу знать ваши условия.

— Честно говоря, мы хотели бы осуществления нашей основной политической линии, и я не вижу в этом деле затруднений. Как я уже говорил, — Морган взглянул на стоявшего у двери Слингсби, — мне нравятся ваши методы.

— О какой политической линии вы говорите? — настаивал Вайатт.

— Контроль над профсоюзами, высылка всех иммигрантов, тщательная чистка нашего общества, предусматривающая удаление неполноценных элементов.

— Собственно говоря, что мы сейчас обсуждаем — политику или ошибки?

— Что вы хотите сказать? — вопросом на вопрос ответил Морган, краснея.

Вайатт встал и зашагал вокруг огромного стола.

— Нам пришлось проложить себе дорогу сюда с помощью оружия, однако на этом насилие кончилось. А вы приходите сюда и предлагаете мне проводить отвратительную расистскую политику. Что вы имели в виду — концентрационные лагеря? Если считать нашу страну больной, то вы уже при смерти. Предупреждаю вас: если вы станете портить людям настроение, вас тотчас же схватят и приведут сюда, а я лично пристрелю вас.