Питер Гринвей - Человек, который похитил королеву и распустил парламент

Морган ушел.

В половине третьего Дженнингс приготовил кофе для Вайатта и двух его ближайших помощников — Бейнарда и Слингсби. Бейнард набрался смелости задать Вайатту вопрос, давно готовый слететь у него с языка:

— Как, капитан, по-вашему, наши дела?

Молчание. Вайатт сидел за столом, освещенным настольной лампой, низко наклонив голову. Чтобы не ошибиться в ответе, он подыскивал подходящие слова. Бейнард, Слингсби и Дженнингс ждали.

— Наши враги ничего не предпринимают. На это следует обратить внимание.

— Но ведь королева под угрозой, — высказал предположение Слингсби.

— Хотел бы и я так думать.

Они посмотрели друг на друга в недоумении. Вайатт продолжал в таком тоне, будто разговаривал сам с собой:

— Контрмеры уже принимаются. Сторонники трона и правительства решили, что делать. Мы не должны опасаться коридоров власти. Эти коридоры для курьеров, сателлитов, баловней судьбы и грошовых властелинов. Те люди, которые для нас действительно опасны, находятся в других местах — в клубах и на частных дачах. В известном смысле они благодарны нам: мы дали их любимому слову «интрига» новое понятие. Эти люди обсудили свою тактику и ничего не предпримут. Они хорошо знают свое дело и потому не станут спешить.

— У вас не много оптимизма, — осмелился выразить свои чувства Бейнард.

Вайатт на мгновение задумался. Затем сказал:

— Вы что хотите от меня услышать — приятные речи или мою точку зрения? Хотите, чтобы я сказал, что мы добились абсолютного успеха, что все цели достигнуты и поражения мы не потерпим? Поверьте мне, утверждать этого нельзя, особенно если мы станем недооценивать противников.

— Если бы все было слишком легко, это могло бы означать ловушку, — заметил Слингсби.

— Никакой видимой ловушки нет. Но все действительно прошло на редкость легко. Впрочем, иначе и не могло быть: ведь никто не верил в такую возможность.

— Ну и хорошо. Приятно было видеть выражение лица Ригли при нашем появлении, — с усмешкой проговорил Дженнингс.

— Не лучше у него был вид, когда он, отправившись на Даунинг-стрит, десять, увидел, что Гейнор уже стал там хозяином, — сказал Бейнард.

Разговор продолжался в таком же игривом тоне, но все отчаянно устали. Вайатт, казалось, забыл о собеседниках и продолжал работать. Дженнингс время от времени напоминал Вайатту:

— Вы должны хоть немного поспать. — Он по-собачьи был предан шефу.

Через несколько минут Вайатт вдруг приказал:

— Гарри, отправляйся в Скотленд-Ярд.

— Хорошо, — ответил удивленный Бейнард.

— Мне нужны подробные сведения о зарегистрированных уголовных преступлениях в Лондоне за период с четырех часов дня до двух ночи.

— А разве мне дадут такие сведения?

— Дадут.

Все трое с удивлением посмотрели на Вайатта, но тот не спешил с объяснением. Он дал его после нескольких минут молчания:

— В ненормальных условиях, при стихийном бедствии, свержении правительства, разного рода беспорядках, число уголовных преступлений резко возрастает. Преступники не теряют времени. Если цифры, которые получит Бейнард, не хуже тех, которыми я располагаю, мы будем иметь кое-какое представление об обстановке.

— Вы хотите сказать, что преступники пользуются случаем, а если роста преступности нет, значит, порядок сохраняется?

— Именно это я и хотел сказать, Гарри, — с улыбкой ответил Вайатт.

Полчаса спустя Бейнард вернулся с нужными сведениями. Вайатт тщательно сравнил их с имеющимися и, откинувшись на спинку кресла, удовлетворенно заявил:

— Никакого роста.

— За исключением района Вестминстерского дворца, — заметил Дженнингс.

Вайатт слишком устал, чтобы понять смысл этих слов.

— Элементарные нарушения порядка, — объяснил Дженнингс.

Вайатт улыбнулся и сказал:

— Сержант Дженнингс уже пошутил, и мы заслужили пару часов отдыха.

3 часа 40 минут. Истопница прошла мимо кабинета Вайатта, напевая слишком громко для женщины почти в шестьдесят лет.

— Потише, — шепотом попросил караульный. — Начальник спит.

— Разве? — Женщина остановилась и посмотрела на закрытую дверь. — Вот это политика, — проворчала она и пошла дальше, запев еще громче, чем прежде.

Хартфиш изучал переполненный зал суда с удовлетворением игрока, определяющего выигрыш по размеру банка. Сенсационные показания свидетелей очень нужны, особенно на одиннадцатый день суда. Но интерес к процессу не ослабевал ни на минуту благодаря умелому ведению дела. Хартфиш все предвидел, и это был лучший из судебных процессов в истории века. Говорили, что он зарезервировал все свое утонченное высокомерие по отношению к самому правосудию, а в остальном все были равны перед его мстительностью. Когда был вызван первый свидетель, Хартфиш заметил, что председатель суда стал что-то быстро записывать. От взгляда прокурора не могла укрыться ни одна деталь.

Эдвард Джон Ренкин, человек средних лет и внушительного вида, занял место для дающих свидетельские показания. Приняв присягу и ответив на предварительные вопросы, уточнявшие его имя и фамилию, он стал ждать атаки Хартфиша.

— Господин Ренкин, во время событий двадцать третьего октября прошлого года вы являлись постоянным секретарем министерства топлива и энергетики?

— Да.

— Не получали ли вы несколько необычного сообщения в тот день?

— Получал.

— Расскажите суду, в чем заключался смысл этого сообщения.

— Это было отпечатанное на машинке письмо, приглашавшее постоянных секретарей и руководителей департаментов всех министерств собраться в зале заседания палаты общин двадцать четвертого октября в десять часов утра. Письмо было подписано так: «Вайатт».

— Когда вы получили письмо?

— Примерно в четыре часа. На письме была пометка «срочно», и поэтому оно было немедленно передано из канцелярии мне.

— Какой была ваша реакция на это невероятное приглашение?

— Откровенное неверие. Мой секретарь высказал предположение, что это какая-то ловушка, и я был склонен именно так расценивать письмо, пока не узнал о случившемся.

— О свержении правительства?

— Да.

— К этому вы тоже отнеслись с откровенным неверием?

— Естественно.

— Естественно? Но ведь вы не могли оставаться в состоянии откровенного неверия все время?

— Я поговорил со своими коллегами из других министерств и узнал, что все они получили подобные приглашения. Кроме того, я позвонил в палату общин, чтобы выяснить, насколько правдоподобны слухи.

— И конечно, слухи подтвердились. Что вы предприняли потом, господин Ренкин? Еще раз повторяю вопрос: что вы предприняли потом?

— Я… отправился домой.

— Домой, на Тэнгли-авеню?

— Да.

— Не кажется ли вам ваш поступок странным?