Питер Гринвей - Человек, который похитил королеву и распустил парламент

— А что еще я мог сделать? Почти все служащие…

— Мне нет дела до служащих. Я спрашиваю, разве вы не должны были оставаться на своем посту в такой критический момент?

— Какова бы ни была моя ответственность за снабжение страны топливом и энергией, у меня не было полномочий как-то реагировать на происшедшую революцию.

— Но, конечно, ответственность перед министром была достаточным основанием для того, чтобы вы оставались на посту до встречи с ним для обсуждения положения?

— Я оставался в кабинете до тех пор, пока не узнал, что министр уехал домой пятью минутами раньше. Я в самом деле не понимаю, что мог сделать кто-либо из нас.

Хартфиш подождал, пока утих смех. Это оживление вдохнуло новую струю жизни в присутствующих, которым уже начала надоедать юридическая казуистика. Кроме того, следовало учитывать и настроения телезрителей.

— Итак, вы отправились домой и следили за событиями по тем передачам, которые вело телевидение?

— Да.

— Каково было ваше впечатление о происходящем? — Разве это так важно, господин Хартфиш?

Председатель суда нетерпеливо постучал паркеровской ручкой по столу. С его точки зрения, этот шарлатан не уважал процессуальный кодекс.

— Уважаемый господин председатель, я только хотел узнать, о чем думал свидетель перед заседанием, которое нас интересует.

Не дожидаясь ответа председателя суда, Хартфиш продолжал:

— Нужно ли повторить вопрос?

— В этом нет необходимости, — ответил Ренкин. — Я внимательно наблюдал за Вайаттом — и во время пресс-конференции, и потом. Хотя, по-моему мнению, этот человек зашел слишком далеко в нарушении свободы личности королевы, его доводы с конституционной точки зрения…

— Его доводы меня не интересуют.

— Хорошо. Я был потрясен его очевидной искренностью.

— Неужели?

— Я считал тогда и считаю сейчас, что он руководствовался исключительно интересами страны.

Хартфиш задержал лукавый взгляд на Ренкине. Этот взгляд должен был показать свидетелю, что ему следовало быть более осведомленным, особенно в такое время. Находящиеся в зале суда заволновались. Их мучил вопрос: сумеет ли Хартфиш повернуть дело в своих интересах.

— Именно по этой причине вы и решили безоговорочно поддержать Вайатта?

— Нет!

— Вы Хотите сказать, что имелись иные причины?

— Я хочу сказать, что моя поддержка Вайатта не была безоговорочной.

— Значит, вы сотрудничали с Вайаттом в расчете на какую-то выгоду, возможно, ради увеличения своей власти?

— Конечно нет.

Эта словесная дуэль все же принесла свои плоды. Ренкин весьма неблагоразумно выдал свои истинные мысли. Бросив тень на честность Ренкина, Хартфиш поставил под сомнение и искренность Вайатта. Теперь он, прокурор, мог перейти к заключительному вопросу:

— Так или иначе, познакомившись с Вайаттом во время телевизионной передачи, вы сочли целесообразным пойти на заседание, приглашение на которое было вами получено?

— Дело не в целесообразности. Мне казалось, что нет другого способа оценить обстановку, узнать, насколько сильна власть этого человека.

Чувства Ренкина разделяли и его коллеги. К половине десятого утра палату общин заполнили высшие руководители министерств. На галерке секретариат готовился к ведению протокола.

У собравшихся было время поговорить друг с другом, и большинство, в том числе и офицеры вооруженных сил, склонялось к тому, что надо подождать, пока Вайатт сам изложит свои планы сотрудничества с руководителями министерств и ведомств. Политические деятели ушли со сцены, и поэтому не существовало никакого другого авторитета, кроме Вайатта, к которому можно было обратиться за соответствующими решениями. Собравшиеся поняли, что страна находится в их руках, подчиняясь власти одного человека. Вопрос вовсе не, сводился к их тревоге — в зале находились профессиональные служащие, только смутно представлявшие себе политические операции. Однако существовавшие междепартаментские отношения с группой политических деятелей вдруг нарушились, и аппараты министерств, даже если бы и было желание, не могли работать без указаний свыше.

Ровно в десять часов в зале появился Вайатт, сопровождаемый двумя офицерами и четырьмя гражданскими лицами. Он сел за стол президиума.

— Я не отниму у вас много времени, господа. Надеюсь, мы еще будем иметь возможность поближе познакомиться друг с другом. А пока займемся общими вопросами.

Как вы помните, комиссия Фишера в одном из правил кодекса поведения гражданских служащих указывала, что служащий должен быть предан государству. Король, королева, партии, даже Вайатт — второстепенны. Кто бы ни был у власти, де-юре или де-факто, должен признать, что его позиции надежны только до тех пор, пока административный аппарат работает четко.

Поэтому вы обязаны продолжать свою службу, кто бы ни был у власти. Давайте договоримся так: я намерен управлять страной и рассчитываю на то, что вы будете осуществлять мою политику, какой бы ошибочной она вам ни казалась. С вашей стороны необходимо меньше всякого рода секретов и больше сотрудничества. Я назначу своих офицеров для связи с каждым департаментом. Они будут посредниками между советом и административными органами. Взамен я не обещаю ничего, кроме невмешательства в ваши внутренние дела, огромного количества тяжелой работы и удовлетворения трудом на благо страны.

Ваше право решать. Вы можете подать в отставку и ждать лучших времен (тем временем ваше отсутствие вызовет беспорядки) или стать участниками дела, целью которого является лишь спасение страны от медленной и неестественной смерти. Решайте, господа, сами…

— Решайте, господа, сами, — медленно повторил Хартфиш слова Вайатта. — Я хочу сказать, что у вас был выбор: остаться верным королеве, законно выбранному правительству и, конечно, народу или нарушить присягу и служить стране, выполняя указания преступника.

— Легко говорить об этом сейчас, когда прошло столько времени, — в отчаянии произнес Ренкин, как бы оставляя место раскаянию.

Протестовать было не время. Кара приобретала весьма странные формы. Контрольная комиссия могла пересмотреть все дело, наказать его еще больше и даже уволить со сниженной пенсией. Так случилось с другими коллаборационистами, до конца оставшимися с Вайаттом. Комиссия не скрывала от него, что решение во многом будет зависеть от его показаний на суде, но никто не предупредил Ренкина о возможности такого надругательства над его честью. Ему предстояло просто явиться в суд в качестве свидетеля и публично признать свою ошибку. Вот и все. Коллега из министерства внутренних дел прошел эту процедуру и отделался только легким испугом. Поэтому сейчас Ренкин не должен делать каких-либо оговорок и вступать в спор. В общем, надо быть осторожным.