Виктор Зернов - Кузьмич

ЛОВЛЯ ФОРЕЛИ. СПЛОЧЕНИЕ КОЛЛЕКТИВА.

Приёмщики Степанов и Бокий как-то выпадали из коллектива фирмы. В офисе в рабочие дни они чертили графики, оформляли акты приёмки станков, готовили официальные письма с претензиями к качеству сборки и результатам испытаний, регулярно связывались с проектантами и докладывали Рощину обстановку как устно, так и письменно. Тут они немного хитрили, перекладывая в отдельных случаях ответственность на Рощина. Он это прекрасно понимал, и скоро все осознали, что задачи общие и надо выступать единым фронтом. Поэтому, как правило, достигалось согласие, и Рощин добился того, что его слово оказывалось последним, тем более что ни разума, ни опыта ему было не занимать. После трудового дня, когда не было приёмок, они отправлялись пешком на Техникер, а потом вариантов было не много, то есть два: они или сначала готовили ужин и трапезничали, а потом гуляли по Вене, или сначала посещали какой-нибудь район австрийской столицы, а потом ужинали. В кафе или кино они не ходили, экономили, чтобы купить товары, которых в СССР просто не было, начиная от электроники и кончая «Жигулями». Экономили и посольские, и торгпредские, и международники, и австрийцы об этом догадывались. И когда Сноу в разговоре с нами предложил в выходные организовать пикник с выездом в предгорье Альп с рыбалкой и дружеским ужином, Шорин с Самсоновым с радостью согласились. Семьи тоже приглашались, что облегчало принятие положительного решения. Крепкие напитки и спиннинги мы обеспечивали. Ехать предстояло в район городка Нойнкирхен, где находились охотничьи угодья Венского клуба охотников и рыболовов. В обширных лесах было много дичи, а в многочисленных речках водилась форель. Клуб предоставлял нам участок реки, где мы имели право ловить рыбу. На территории клуба можно было устроить пикник по разумным ценам, пожарить форель и выпить рюмку привезённого крепкого. Вино, еду и напитки детям и женщинам клуб предоставлял тоже по щадящим ценам. Кроме рыбы, в поимке которой никто не сомневался, можно было заказать ещё приготовленные на мангале куски косули. Оплата мероприятия ложилась на австрийскую часть фирмы, что не могло не радовать. Шорин как-то странно на меня посматривал, что слегка настораживало. Утром в субботу мы вчетвером забрали на Техникер Рощина, а Шорин – приёмщиков, но учитывая, что было трое детей, в машинах было относительно просторно. Встречались на Южном автобане, на паркинге Винер –Нойштадт, куда подъехали Самсоновы и Сноу со своим другом. Перездоровавшись, поехали за Сноу до стоянки на берегу местной речушки. Там нас ожидал директор – он же сторож – клуба, который нам всё показал и рассказал. Место было чудесное. Рядом журчал ручей, через который был перекинут мостик. Перейдя ручей, по тропе можно было спуститься к речке. Казалось, что горы совсем рядом, они выглядели неприступными, густая растительность скрывала места подъёма. Все молчали, оценивая увиденное. Только дети, чувствуя избыток энергии, суетились и разбирали захваченную с собой одежду. Сын достал из багажника спиннинги и блёсны. Все мужчины надевали сапоги, у кого они были. Женщины продолжали что-то обсуждать и хотели определённости. Мы с Шориным раздали спиннинги и блёсенки. Самсонов с дочерью уже были в пути к берегу речки. Рощин и иже с ним топтались рядом и ждали команды. Отправив их за Самсоновым и обещав всё объяснить на берегу, мы с Борисом взяли садок, подсачек, пакеты и, уточнив у Сноу, каким временем мы располагаем, захватили Женьку и тоже двинули в направлении удачи. Тут-то и выяснилась причина загадочного вида Бориса. Он, достав из кармана банку с червями, улыбаясь, признался, что ждал, когда мы останемся втроём, чтобы раскрыть маленькую, но очень важную тайну. И когда заинтригованный пацан открыл рот, он объяснил, что форель надо по правилам ловить на искусственные приманки, то есть блёсны, мушки, и всякие резинки, а мы похитрим и будем насаживать на крючки блёсен кусочки червя. «Только мы втроём, и больше никто», – строго посмотрел Шорин на Женю, который сиял как начищенный медный таз. Тайна окрыляет и воодушевляет, и мы, дойдя до исходных позиций, слегка удалились от толпы, изобразив из себя учителей рыбной ловли для подрастающего поколения. Удача нам сопутствовала, и через пару часов в садке барахтались два десятка форелей. Наша троица переместилась ближе к плотине, и мы с Борисом выловили две форели, которые были явно крупнее предыдущих. Женя, обуреваемый страстью к успеху, которую я раньше за ним не замечал, начал хлестать спиннингом более активно. И на одном из забросов его блесна зацепилась за камень. Наши усилия освободить крючок тройника ни к чему не привели. На одном рывке леска оборвалась, и блесна осталась в расщелине, поблёскивая на солнце. Камень был большой и плоский, и с берега были видны рыбины, которые интересовались блесной и, очевидно, кусочком червя на крючке. Вдруг из ближайшего к камню омуточка выплыла большая и важная форель и, поправ конкуренцию, рывком схватила блесну. Оторвав её от камня, она неспешно удалилась в сторону плотины. Такое событие решили считать финалом и постановили, что если бы мы не стали торопиться и рвать леску, то эта самая крупная форель, ну, как обычно бывает на рыбалке, была бы точно нашей добычей. Народ уже толпился у стола, на котором были выставлены тарелки с маленькими бутербродиками, овощами и соленьями, стояли бутылки с водкой из нашего запаса и вином из австрийских подвалов. Некоторые были возбуждены, особенно Рощин, который претендовал на первенство. Однако его оживление померкло, когда он увидел наш улов. Назначив Женю лучшим рыболовом среди присутствующих и рассказав приключение с обрывом снасти, сдобрив анекдотами из жизни рыбаков, мы влились в компанию и произнесли тост за хозяина клуба, который своим радушием сплачивает коллектив. После первой все оживились, и беседа приняла дружеский характер. Потом все уселись за стол. Шум и смех, может, кого-то и беспокоили, но это нас не волновало. Принесённая жареная рыба была встречена с энтузиазмом. Проголодавшиеся дети уплетали венские сосиски (они же франкфуртские) с картошкой фри, запивая еду холодной кока-колой. Сноу, сидевший рядом со мной, предложил отдать часть рыбы приёмщикам, что и было сразу сделано. Остаток форели поделили на три клана. Сноу тоже досталась парочка, от чего он сначала пытался отказаться. Пока общество занималось едой и напитками, делясь воспоминаниями об удачной охоте и рыбалке, Сноу горячо меня убеждал, что настало время уделить особое внимание проекту, где уже наметились значительные, по его мнению, изменения. По сути, он был прав. Сами станки и, естественно, их производство, должны следовать за прогрессом, поэтому автоматические линии должны уступать место сложным обрабатывающим центрам, которые позволили бы менять подходы к технологии изготовления отдельных узлов и деталей станков, и таким образом снижать их себестоимость. Смысл его рассуждений сводился к тому, что нужно участить поездки в Кёльн, отслеживать ситуацию и вносить коррективы в проект, предварительно обсудив с дирекцией стройки, проектным институтом, фирмой и получив согласие Минмаша. Всё это сложно и связано с финансовыми затратами. И ещё. Так как его фирма является связующим звеном и берёт на себя конкретные обязательства, совершенно не обязательно каждую поездку в Кёльн согласовывать со Штельце. Достаточно позвонить ему, а он, если необходимо, поставит его в известность. Вот, к примеру, организация симпозиума тоже Штельце не касается, и мы её обсудим с Ноймаром, когда встретимся втроём в Кёльне. «Так что звони мне лучше домой, так как я всё время в разъездах. Попробуй через недельку, так как поступят необходимые данные по симпозиуму, и согласуем срок поездки в Кёльн». Я согласно кивнул, и мне пришла оригинальная мысль: «Ну, прямо как с Лётчиком». Шорин серьёзно и задумчиво смотрел на меня. Уже дома, когда мы чистили и потрошили форель, Люда неожиданно заявила: «Вальтер ваш странный какой-то. Вроде хочет всем приятное сделать, а глаза недобрые». В готовую рыбу мы положили петрушку и кинзу и убрали в морозилку. Нам сказали, что через несколько дней можно доставать по рыбке и, сняв филе, завтракать слабосолёным деликатесом.