Виктор Зернов - Кузьмич

ОБРАЗОВАНИЕ ТРОЙСТВЕННОГО СОЮЗА.

На следующей неделе Шорин назвал мне день встречи Лётчика и Ткача. Она должна состояться в ресторане «Плачутта» в центре Вены. Там подают якобы любимое блюдо императора Франца-Иосифа – тафельшпитц, которое состоит из отборного варёного мяса, чёрных жареных хлебцев, жареной картошки и различных соусов, включая яблочное пюре. Там рядом есть маленькое кафе, из которого открывается вид на церковь иезуитов и виден вход в ресторан. Когда Ткач появится, он мне его покажет, тем более что я его видел в Хилтоне. Если Лётчик придёт раньше, пусть входит и занимает место. Днём там свободно, а я с Ткачом подойду. А если Лётчик задержится, будем ждать его в ресторане, заодно познакомимся. А он отсюда будет обстановку наблюдать. Когда соберёмся втроём, обговорим день вылета. Пусть Лётчик объяснит, куда Ткачу подъехать. Надо сказать твёрдо, что финансовые вопросы будет регулировать Лётчик. Важно подчеркнуть, что я – посредник, и мне сказали, что всё уже согласовано. Последние инструкции Лётчик получит в ближайшее время, чтобы была полная ясность, и сделка не зависела бы от каких-то неожиданных обстоятельств. «Если вопросов не будет, гуляйте, а я буду посматривать. У меня, кстати, встреча с Ткачом в тот же день, а ты за день – два до вылета пообщаешься с Лётчиком и передашь ему деньги и инструкции по платежам. Так что звони нашему «летуну» и назначай рандеву», – заключил Борис. В день «х» всё было как обычно. В офисе шла работа. Все сидели, писали, время от времени общались. До меня доносились громкие голоса, смех, но я не выходил из кабинета и, честно говоря, чувствовал себя не в своей тарелке. Приходила Анна, принесла кофе, странно на меня посмотрела и, не сказав ни слова, удалилась. Наверное, у меня было непривычно отстранённое лицо, а женщины тонко чувствуют настроение. С Шориным я не общался, и в назначенное время мы с деловым видом вышли из здания и сели в его машину. Заехав в пару магазинов, мы покрутились по городу, выезжая из переулков на крупные магистрали и снова ныряя во второстепенные улицы. Наконец, запарковавшись в подземном муниципальном гараже, мы двинулись к месту встречи. Сначала я, а Борис немного отстав. Потом он меня догнал, и мы вместе вошли в угловое кафе. Усевшись за столик у окна, через которое действительно был виден вход в ресторан, мы прихлёбывали крепкий кофе, весьма неплохой, наверное, потому что вокруг угнездились многочисленные церкви, принадлежащие разным монашеским орденам, а место, как известно, обязывает. Мне пришла неожиданная мысль о Дяде, но я Борису ничего не сказал, хотя как раз в этот момент он насторожился и показал мне кивком головы в сторону окна. У входа в Плачутту прохаживался Ткач. Мне вспомнился его недовольный взгляд, когда я заглянул в его офис в Хилтоне. Он и сейчас выглядел недовольным, может, ожидал, что его встретят с оркестром. Я потрепал Шорина по плечу и устремился наружу. Ткач недоверчиво посмотрел на меня, когда я к нему обратился, но вероятно, сравнив отпечатавшееся моё лицо с оригиналом, улыбнулся и по-английски поздоровался. Я крепко пожал ему руку и по-немецки предложил войти, выбрать место и выпить по маленькой, если Лётчик задержится. К счастью, мой партнёр, как обычно, был точен, и мы уселись за удобный столик в углу и стали разыгрывать немецкий гамбит. Белыми играл я, поэтому познакомил присутствующих и предложил начать партию с расстановки фигур. Официант принёс нам по рюмке абрикосовки, и мы углубились в изучение меню. Оказалось, что мы союзники по части вина, и предложение распить бутылочку Грюнер Велтлинер было сразу поддержано. Копчёная форель прошла без обсуждения, а при выборе горячего проявился характер Ткача. Он потел, шевелил губами, его глаза и лысина блестели, но остановил он свой выбор всё-таки на говяжьем стейке с луком и жареной картошкой. Отметив про себя склонность полных людей заказывать апробированные блюда, я поддержал Карла при заказе тафельшпитца. Деловые вопросы мы решили быстро: Ткач в назначенное время приезжает на вертолётную площадку к Лётчику, и они летят в район Франкфурта-на-Майне, где Ткач укажет место посадки. Все необходимые моменты будут обсуждены с начальником авиабазы, и все разрешения, включая сигнальные знаки, будут подготовлены. Лётчик спокойно сказал, что подготовит вертолёт, получит подтверждение на полёт и согласует координаты для прокладки трассы. От меня требуется указать пункт назначения и обеспечить финансирование. Мне оставалось подтвердить согласие на всё сказанное, и заявить, что название пункта назначения и деньги я передам Лётчику за два дня до вылета. Сославшись на свои посреднические функции, я сказал, что буду действовать в соответствии с инструкциями заказчика, и если имеются неясности, лучше их обсудить сразу. Вопросов не было, по-видимому, мои беседы с Лётчиком и Шорина с Ткачом устроили всех участников действа. Все заметно волновались, но так как общая цель сближает, вино и еда поглощались с удовольствием. Я включил память и рассказал пару анекдотов про лётчиков, благо эта работа настолько необычна для нас, землян, что и анекдотов оригинальных и неожиданных много. Карл добросовестно смеялся и сам вспомнил несколько анекдотичных случаев. Потом он вдруг неожиданно заторопился, предложил заплатить, но так как я, сославшись на представительские возможности, отобрал у него «эстафетную палочку», распрощался и быстро удалился. Ткач к этому отнёсся безразлично. Во всяком случае, виду не подал, и предложил угостить меня глотком бренди. Потягивая крепкий напиток, мы практически ни о чём не говорили, каждый думал о своём. Собеседник никуда не спешил. Я устал и предпочёл распрощаться, пожелав ему здоровья и удачи. Осенний вечер уже ложился на Вену. Было как-то невесело. Шпили костёлов угрожающе топорщились среди таких же постаревших зданий. Настроение было тупиковое.

АЛЬПЫ. СПОРТ И ВСЁ ОСТАЛЬНОЕ.

Наступил второй декабрь нашего пребывания в Вене. Похолодало, изредка падал снег, но быстро таял, и впечатления, что скоро Новый год, не было. Некоторые сотрудники советских организаций в Австрии в выходные с семьями выезжали в горы, гуляли там по дорожкам, некоторые катались на лыжах, в том числе и на горных. Жена как-то сказала мне, что торгпредские бронируют автобус для поездки в горы, и предложила записаться. В цену входил сам автобус и одна ночёвка в отеле рядом с горнолыжными трассами. В отеле были бассейн и сауна. Кроме нас в списке были Шорины с дочкой и другие семьи разных советских организаций. Выезд планировался в субботу рано утром, возвращение в воскресенье после обеда. Надо признаться, что кроме меня в семье на горные лыжи никто никогда не вставал, да и я учился и несколько раз катался на первых курсах института, то есть лет 20 назад. Тем не менее, энтузиазм захлёстывал. И в субботу в новых спортивных костюмах и со всем необходимым мы толпились у автобуса и ждали команду загружаться. Когда автобус тронулся и детские голоса несколько поутихли, обнаружилось, что на экране, висевшем на кабине водителя, демонстрировались мультики советского производства, а в некоторых местах были приставные столики. Через 15 минут все распределились по интересам, а автобус нёсся по южному автобану к предгорьям Альп. Когда стали подниматься в горы, ландшафт быстро стал меняться. Зелёная трава и деревья оделись в белые одежды. Медленно преодолевая подъёмы по узкому шоссе, вдоль которого встречались небольшие посёлки и изредка просматривались снежные трассы с подъёмниками, автобус натужно гудел, но раз за разом справлялся с очередным перевалом. Неожиданно за поворотом открылась автомобильная стоянка с сотней припаркованных машин и горнолыжная база, где мы должны были разместиться. Номера были заранее распределены, и нам достался двухкомнатный с балкончиком, выходящим на сторону, противоположную стоянке. Шорины вселились в соседний номер, и через полчаса, взяв лыжи и ботинки, мы гурьбой вывалились из здания. Перед нами был довольно широкий и длинный спуск, по которому спускались лыжники. Подъёмник располагался у левого края спуска, от которого его отделяли флажки, а в некоторых местах и сугробы. Он был самой простой конструкции: толстый трос двигался через шкивы, от троса свисали штанги, оканчивающиеся перекладиной, рассчитанной на двоих, которая, упираясь в низ спины, тащила лыжников вверх. Так как наш рост с Женькой значительно отличался, то перекладина, поддерживающая его под попу, упиралась мне в районе колен, что меня практически опрокидывало, тем более что было необходимо ещё поддерживать сына, который пока не привык к такому способу передвижения. В конце концов, мы свалились и отползли в сторону, опасаясь столкнуться с поднимающимися лыжниками. Между подъёмником и спуском был сугроб широкий и глубокий. Чтобы его преодолеть требовалась масса усилий, а в горнолыжных ботинках и с лыжами через плечо – спортивный подвиг. Отдав Жене палки и забрав у него лыжи, я прокладывал путь в снегу, которого мне было по пояс, а сыну по горло. Измочаленные, мы выбрались на спуск, надели лыжи и медленно, часто останавливаясь, спустились до площадки, где начинался подъём и где мы полчаса назад переодевали ботинки. Тут же было большое кафе, где «настоящие спортсмены» разминались пивком и где сидел Шорин и одобрительно нас разглядывал. С ним сидела дочь Наташа, которая тут же забрала Женьку и обещала «сделать из него человека». Где она это собиралась сделать, осталось неизвестно, но они перестали нас отвлекать от пива и от беседы, которую Борис сразу начал. Опустошив полкружки, я сосредоточился на смысле. «За два дня до вылета ты встретишься с Лётчиком в ресторане, который я тебе укажу, и передашь ему два конверта и записку, где будет дата, время и место в Словакии, куда он должен доставить движок. Место посадки будет обозначено флажками. Там же будет и регулировщик, как полагается. Ткачу это заранее знать необязательно. Его дело – посадка в Германии и расчёт с продавцом. И ты повторяй всё время «продавец». Это успокаивает и смахивает на обычную сделку. Один конверт с карандашной пометкой предназначен Лётчику, где вложены деньги на полёт и его заработок. Второй он передаст Ткачу после того как двигатель загрузят в вертолёт и будут проверены его состояние и комплект технической документации, включающей протокол его приёмки на заводе-изготовителе. Окончательный расчёт с Ткачом я сделаю позже сам, а также дам ему все необходимые инструкции. Ещё ты передашь Лётчику протокол на немецком языке, который они подпишут при вылете из Германии. Он в одном экземпляре, и будет являться формальной гарантией перехода собственности. Я встречу его в месте, указанном в записке, передам от тебя привет, проверю документацию и заберу протокол. Вопросы, связанные с трассой, он должен утрясти сам, как он это делает обычно, когда возит туристов. Со Словакией договорённость уже есть, но пусть он обратный полёт строит как и полёт в Германию, а границу со Словакией пересекает в районе Вены. Я надеюсь, он всё знает. Будут какие-то недопонимания, проясним их до вылета. У меня ещё есть разговор, но я уже утомился, лучше пойдём покатаемся, детей найдём, а вечером в сауну пойдём. Может, там поговорим или попозже за ужином. Когда мы делали последние глотки, мимо пролетела ватага, где кроме наших были ещё и неизвестные подростки. Мгновенье, и вся группа исчезла за бугром, а мы двинулись к подъёмнику. Без напряга откатавшись часок, со всеми пересекшись, договорились перекусить, затем отдохнуть и встретиться в сауне.