Виктор Зернов - Кузьмич

БОРЬБА СО ЩУКОЙ. НАША ВЗЯЛА.

Зима этого года складывалась как книжка-раскладушка: на одном листе – зелень и солнце, на другом – трава, слегка заметённая снегом, а перевернёшь следующий – и снова всё лучезарно, зимой и не пахнет. Рыбалка могла оказаться непредсказуемой, но мы поехали с Женей за хищником. Кроме наживки в виде червей, мы купили 5 живцов, которые шустрили в кане, пока мы шли к протоке в местечке Штопфенройт. Удочка для ловли живцов и спиннинги для ловли хищника были снаряжены, было ясно и прохладно. Женя рвался в бой и спрашивал, что будем вначале делать? Ловить живцов или сразу закинуть снасть с живцами и большими поплавками? Но природа, как и жизнь, не терпит планирования. Когда мы вышли на берег, то увидели зеркало воды, покрытое тонким ледком. Правда, в некоторых местах на середине протоки плескалась неширокая полоса воды. Наживив тройники на двух спиннингах живцами и отрегулировав глубину, я доверил сыну забросить снасть в воду, свободную ото льда. Всё было сделано отменно, только шло время, а поклёвок не было. Решив перебросить живцов в другое место, мы по очереди стали выбирать снасти, но край льда оказался непреодолимым препятствием, и живцы сорвались с тройников. Поняв, что надо искать другое решение, мы пошли вдоль берега, покрытого лесом. В тёплое время года здесь благоухало разнотравье, попадались ягоды, а ближе к осени и грецкие орехи, а теперь видны были тропинки, пахло мокрой землёй и корой деревьев. Вдруг открылась небольшая площадка около воды, свободная от кустов, к которой вела тропа, перпендикулярная берегу. В этом месте лёд был взломан от одного берега до другого, вероятно, косули переправлялись в поисках лучшей жизни. В воде плавали куски льда разной величины, такое беспорядочное крошево. Но выбора не было, и три оставшихся живца не пустяк. Моментально снасти оказались в воде, поплавки, перемещаясь под натиском рыбёшек, то исчезали под льдинками, то снова появлялись в поле зрения. Настало время чая. Усевшись на складные стульчики, мы принялись за бутерброды. Было тихо и спокойно на душе. Мы были одни и развлекались воспоминаниями о прошедших рыбалках. Чтобы отдохнуть от бесчисленных вопросов мальчугана, я посылал его время от времени взглянуть на поплавки. Он быстро возвращался и ждал новых рассказов. Настал момент, написал бы сказочник, когда Жени не было дольше, чем обычно. Вдруг он примчался и, задыхаясь от волнения, крикнул: «Я его высматривал – высматривал, пойдём. Правда, нет! Ладно, под лёд, наверно, затянуло». Снизив голос, я сказал: «Женя, подмотай до упора и подсеки…» После этих действий леска натянулась, потом подалась от берега, сматываясь медленно с заторможенной катушки. Попытки сына крутить ручку результата не дали – очевидно, рыба была сильнее, и пришлось мне отобрать у него спиннинг. Но не тут-то было. Рыба не поддавалась, и пришлось какое-то время держать леску в натяг. Всё-таки наша взяла, постепенно я смог крутить ручку, и иногда были видны выкрутасы щуки (это была щука), которая, пытаясь освободиться, била мощным хвостом. Куски льда разлетались в разные стороны, поблескивая на солнце. Рыба была всё ближе и ближе, и Женя, взяв подсачек, встал наготове. Однако, поняв, что подходит ответственный момент, отдал его мне, а сам взял спиннинг и удерживал уставшую щуку в метре от берега. Она была огромная и в подсак по всем законам геометрии влезть, естественно, не смогла бы. Но Бог был на нашей стороне и, когда я в раздумье подсунул подсак под щуку, она неожиданно сложилась пополам и «утонула» в сетке. Отдав подсак Жене, я взялся за обод, и мы выволокли рыбищу на берег. Оттащив её на безопасное расстояние и переложив в садок, привязали его к дереву. Некоторое время мы тяжело дышали, поглядывая друг на друга, а потом разразились радостными воплями. Бывают всё-таки в жизни счастливые моменты.

ПОЕЗДКА В КЁЛЬН. ИГРА ПРОДОЛЖАЕТСЯ.

Оставалось несколько дней до проведения операции, и я решил поехать со Сноу в Кёльн для встречи с нашими проектантами и составления плана изменения спецификаций закупаемого оборудования. Самсонов с этим согласился, заметив, что он связывался неоднократно с Москвой, и там «всё на мази», хотя переговоры продолжаются. Он в своей обычной манере напирал на свою значимость, несколько раз повторив, что когда все мелочи будут согласованы, он сам поедет в Кёльн и подпишет все изменения, для чего у него будет соответствующая доверенность от Минмаша. Шорин, присутствовавший при разговоре, сохранял спокойствие, вопросов не задавал, видимо, копил силы. Я-то знаю, и очень хорошо, его приёмчики и неоднократно убеждался, что он ничего не забывает. В Кёльн отправились на машине Сноу вдвоём. Рощин остался на хозяйстве, тем более что планировалась его поездка в Германию на приёмку через неделю. Выехать пришлось рано утром, чтобы быть на месте ещё засветло. Вальтер много рассказывал о себе, работе, не расслабляясь за рулём. Временами переходил на русский. Чувствовалось, что владеет он им сносно, но не хватает практики. Германию знает очень хорошо, так как жил там с родителями. Его отец входил в так называемый Шутцбунд, военизированную организацию в составе австрийской социал-демократической партии, которая в тридцатые годы вела борьбу на баррикадах с профашистским режимом Дрейфуса. Родители бежали от преследования властей в Чехословакию, а затем в СССР. Вальтер был ребёнком и не знает, кем работал отец в Ростове, где семья жила какое-то время. Потом отец исчез, и Вальтер его больше не видел. Мать думала, что он где-то выполняет задание, так как время было предвоенное. После войны Вальтер с матерью вернулись в Вену, он получил коммерческое образование и участвовал в бизнесе с немецкими фирмами. Прибыв в бюро, я поговорил с проектантами, в то время как Сноу ждал меня в машине. Подобрав необходимый для дальнейшей работы комплект документов и выслушав отчёт о последних переговорах с НИИ, Минмашем и стройкой, я договорился о встрече на следующее утро. Приехав на Маннекс Сноу разыскал Франца Ноймайера, и мы просидели в переговорной с час, обсуждая текущие дела. Франц сообщил, что запланированный в Брегенце симпозиум «Производство и обработка тугоплавких металлов и сплавов» состоится в начале января. Дата и место будут уточнены в скором времени. Приглашения мы получили, и после подтверждения участия нам закажут отель. Расходы берёт на себя фирма «Маннекс». Что касается нашего проекта, то специальный станок для обработки деталей из тугоплавких сплавов в стадии обсуждения, но, скорее всего, его включат в спецификацию. Беседа приняла дружественный характер, и мы решили встретиться после рабочего дня и поужинать. Франц предложил классический немецкий ресторан «Фрю ам Дом» рядом с Кёльнским собором. Обстановка там демократическая, кормят вкусно и можно поговорить. Назначив время, меня, как «старожила», отпустили погулять. Меня это вполне устраивало, одет я был достаточно тепло, осталось только включить любопытство. Чтобы не заблудиться, я держал курс на собор, шпили которого казались совсем близкими. Некоторые улицы сужались и заканчивались тупиком. Надо было искать лестницу и подниматься по ней на улицу, находящуюся на другом уровне. Там обстановка менялась, терялась ориентировка и казалось, что до собора ещё далеко. В один момент я вообще потерял шпили из виду, но, пройдя по маленькому скверу, повернув в какой-то узкий проход, оказался совсем рядом со стеной собора, на которой были высечены какие-то знаки, похожие на иероглифы, и геометрические фигуры, складывающиеся в крест со скруглёнными лучами. Обогнув храм, я вышел на площадь к центральному входу. Посещать собор не хотелось, да и находился я уже. Оставив на потом все достопримечательности Кёльна, я двинулся к ресторану, так как время подошло, да и голод не тётка. Ресторан был замечательный как по оформлению залов, так и по виду официантов, одетых в национальную одежду, которые к тому же все как один блистали второй молодостью и великолепно знали своё дело. Мало того, что один из них моментально провёл меня к столику, где уже пили пиво коллеги по проекту, так пока я усаживался, моя рука уже тянулась к прохладной кружке со знаменитым «Кёльшем». Это было ещё одной тайной, так называемой «околособорной», о которой мы полушутя – полусерьёзно поговорили за ужином. Всё было вкусно: и свиная тушёная ножка с томлёной капустой, и все истории о «чёрной пятнице», которые из легенд превратились чуть ли не в факты. Началось всё со смерти великого магистра тамплиеров Де Молле, которого казнили в двенадцатом веке в пятницу тринадцатого, и продолжилось при строительстве кёльнского собора, когда погибали строители – храмовники именно в пятницу. Они не только падали с большой высоты на головы стоящих внизу товарищей, но и становились жертвой обвалов каменных конструкций и колонн. Таких случаев насчитывалось с полдюжины. Если Франц во время таких разговоров делал вид, что расценивает их как интересное времяпрепровождение, то у Сноу был вид, как будто он всё сказанное воспринимает как данное, как действительно свершившееся. В завершение нашего ужина он сказал: «Что касается ордена тамплиеров, это всё смесь исторических фактов и легенд. То, что они существовали и действовали, никто не может опровергнуть. А их наследники масоны – это действительность, это – закрытое общество, о нём знают только избранные. А основная масса людей даже не представляет, какая это сила и какие влиятельные представители общества входят в состав масонских лож. Организация мирового порядка демократического толка как в политике, так и в экономике является смыслом их деятельности». Потом мы пошли в местный клуб, съели там какую-то местную булочку, запив её крепким неместным кофе, налитым в маленькую серебряную чашечку. До своего отеля, который находился недалеко от проектного бюро, я добирался пешком, отказавшись от предложения заказать такси. Время было не позднее, но совсем стемнело и похолодало. Не знаю, что меня так утомило: пиво или крепкий кофе, но я был каким-то неуравновешенным, и мне казалось, что я интересую ещё кого-то на пустынных улицах. Нет, я не метался, не пытался понять своё состояние, я просто шёл, подняв воротник куртки, почти автоматически отслеживая направление движения. Вдруг с низкого балкона, под которым я проходил, кто-то крикнул громко дурным голосом. Мне показалось, что крик впился мне прямо в ухо. Я резко остановился, восстановил равновесие и, подняв голову, выплеснул набор слов без содержания, состоящий в основном из редко употребляемого словарного запаса.