Энди Оукс - Глаз дракона

— Его резиденция стоит в тени Западной Стены Запретного Города. Он — функционер четвёртого класса. Получил множество наград. У него — два Красных Флага. Цветной телевизор японского производства. У него на кухне стоит американский холодильник. Он закупается в доме № 53 по улице Дун Хуа Мэнь, в «Продуктовом магазине города Пекин». В это заведение допускаются только высочайшие руководители. Члены Центрального Комитета Коммунистической Партии. Главы одиннадцати военных регионов, которые командуют Народной Освободительной Армией…

Пиао слышал про этот магазин. Большая жёлтая рыба-ворчун, такая громадная, что ей можно накормить двенадцать человек на торжественном обеде. Замороженные креветки из залива Бохай. Половины туш сычуаньских свиней. Жирные жёны закупают еду для жирных мужей. Да, Пиао знает о нём.

— …когда люди такого уровня, как генерал, плохо себя чувствуют, они весьма настойчиво и аргументировано добиваются нужного. Им обеспечивают всё необходимое, всё, чего они хотят. А хотят они того, что ты видел. Свежие живые почки, вырезанные исключительно для него. Вырезанные за пару минут до того, как их пересадят ему…

Ву молчит, пока потоки возбуждённых, бодрых медиков, стискивающих записные книжки, пробиваются мимо них к выходу. Он смотрит вниз, избегая их взглядов. Его шёпот горячий, как мятый перец-чили.

— …вот поэтому я заговорил, только поэтому. Не потому, что вы с этим бабуином свесили меня с моста, а из-за того, что ты сейчас видел.

Рука старика, дряблая кожа, машет в сторону театра внизу…

— Заключённый, мальчик. Ему было девятнадцать лет. Преступление его заключается в том, что он украл две шины от трактора в колхозе, где работал. Но это не его преступление привело его сюда. Это почки для пересадки…

Старик переминается с ноги на ногу. Будто слова — гири. А предложения — кандалы.

— …его преступление было в том, что он оказался здоровым и молодым, а почки его подошли для пересадки серьёзно больному высокопоставленному функционеру. И что нашёлся повод его достать…

Он снова замолкает, пока мимо к выходу проходит следующая группа.

— …с такими почками, как у него, для смертного приговора достаточно украсть рисовое зёрнышко. Я человек морали, я с этим не могу смириться.

Старший следователь падает в ближайшее кресло. Он не чувствует тела, кроме тисков, медленно сдавливающих виски; сердце его как оглашенное молотится в рёбра. Ву открывает дверь, его слова текут иссыхающей струйкой, когда он уходит в коридор.

Дверь медленно закрывается у него за спиной.

— Уходи, Пиао. Убегай. Или для следующей пересадки вполне могут привезти тебя.

Последняя картина… скручивающиеся края рассечения стягиваются мостиками швов. Яростная линия, красная, как узкие чёрточки эмблемы на пачке «Мальборо». Очень аккуратно хирург заканчивает работу балетным танцем кетгута, иглы, пинцетов, ножниц. Развлекается. На зрителей обрушивается шквал навязчивого профессионализма. Напоследок демонстрирует отточенность навыков… это больше нужно хирургу, и всё меньше и меньше — пациенту. Наконец он откладывает инструменты, работа завершена. Он идёт к дверям. Уже снимая перчатки, расстёгивает халат на шее. Стягивает с головы колпак; взмётываются бело-серебристые волосы, блестят на свету полированной сталью. Он снимает маску, под ней… Чарльз Хейвен.

На мгновение, не больше, останавливается и смотрит на галерею. Больше не похож на ящерицу, скорее на змею… на змею за миг до броска. Он разворачивается и идёт через двери; они аплодируют ему шлепками резины о резину. Пиао понимает, что стоит; как он выбрался из сидения, не отложилось в памяти. Ноги дрожат, но уже несут его к лестнице, к выходу.

Из крана льётся поток, обжигающе горячий. Между лицом Хейвена и зеркалом постоянно бьёт гейзер пара… черты лица искажены, неразличимы в затуманенном отражении. Руки его пробивают водопад, наслаждаются ожогами воды. Хейвен полуоборачивается, лицо его ничего не выражает.

— И почему я не удивлён тем, что вы пришли, старший следователь Пиао?

— Потому что я сам себе враг, и упрямый при том.

Англичанин улыбается, закрывает кран, разворачивается к Пиао. Глаза его оживлённо движутся, ничего не пропуская. Осматривают дверь, окна… проверяют, что старший следователь пришёл один. Он снова улыбается, удовлетворённо.

— Получили мой маленький подарок?

Пиао лезет во внутренний карман, достаёт коробку из полированного дерева… открывает её. Чёрный бархат. В его сердце лежит золотая зажигалка, блестя жёлтыми боками. Пиао толкает её по столу к Хейвену. Англичанин вытирает руки и снимает халат, прежде чем позволить себе её забрать.

— Ваше расследование…

— Оно закончено, — перебивает его Пиао и идёт к двери, выходящей в коридор; аккуратно приоткрывает её на сантиметр. Полоса света прорезает натёртый пол… и два мужика массивного телосложения прислонились к бежевой стене. С губ как раз срывается шутка про жирную жопу медсестры. Они хрюкают от смеха. Натянутая ткань магазинных курток бугрится там, где находится наплечная кобура. Пиао отпускает дверь, и та закрывается.

Англичанин наманикюренными пальцами проводит по голове, волосы падают аккуратно на место.

— Вы пришли арестовать меня?

Страха в нём нет. Глаза цвета подшипника не мигают.

— Тогда, старший следователь, мы с Барбарой Хейес вылетим в Нью-Йорк на самолёте, который взлетит…

Он сверяется с часами.

— …ровно через четыре часа.

— Нет, вы не улетите, мистер Хейвен. Даже в Китае убийца четырёх человек не может просто так взять и улететь.

Англичанин роняет комок смятой салфетки в корзину у ног.

— Я могу заплатить вам сто тысяч фунтов в течение сорока восьми часов, старший следователь. Их передадут через Липинга. Конечно, я рассчитываю в ответ улететь на своём рейсе в Нью-Йорк. Никаких задержек. Так же я ожидаю, что вы передадите все материалы по вашему расследованию Липингу. Он профессионально с ними разберётся.

— Как он разобрался с телами Бобби Хейеса, Е Ян, Хейвуда и Цинде?

Хейвен чуть поворачивается, свет из окна окрашивает его щёку в алый цвет.

— Для того, кто сам себе враг, вы хорошо поработали, старший следователь. Вы можете выйти из этого дела богатым человеком…

Он толкает деревянную коробку по столу, прямо в руки к Пиао.

— …и у вас будет зажигалка, о которой вы так долго мечтали.

Пиао отпихивает коробку, брови англичанина поднимаются знаками вопроса.

— Вы отказываетесь от зажигалки, или… от денег?

— Да.

— Липинг говорил, что вы именно такой, что вас не купить. А я ему не верил.

Старший следователь снова приоткрывает дверь.

— А надо было поверить… — шепчет он, выглядывая в щель. Мужики, СБ или полиция, так и стоят у стены. Доносится очередная шутка. Пиао её уже слышал. Смешная, если предварительно оседлать волну из шести бутылок Цинтао.