Кэролайн Грэм - Смерть под маской

— Энергетическое поле пустого пространства легко возбудимо. Нижний слой атмосферы земли далеко не стабилен. Субатомные частицы находятся в постоянном движении. Не забывайте о том, что такой вещи, как неподвижный электрон, не существует в природе.

Ну вот, все стало на свои места: упавший объект есть всего лишь иллюстрация всеобщего перемещения материи. Люди заулыбались, одни согласно кивали, другие удивленно покачивали головами, поражаясь собственной недогадливости. Кен ударил себя по лбу тыльной стороной ладони, громко повторяя, что он идиот. Никто не стал его разубеждать.

Вскоре Учитель сказал, что пора дать Мэй отдохнуть.

— И возблагодарить должным образом своего ангела-хранителя, — добавил он и направился к двери.

Из страха, что его могут оставить одного, Тим последовал за ним, почти наступая на подол его синего одеяния. У порога Учитель задержался:

— Я беспокоюсь по поводу сеанса вашего перемещения сегодня вечером, Мэй. Эти путешествия требуют много сил. Может, вам следует отложить его на другой день?

— Разумеется, нет, Учитель, — храбро ответила Мэй. — Сегодня новолуние, и мы слышали важное откровение божественного Иллариона. Как я буду себя чувствовать, если Астарта явится, а я не воспользуюсь ожидаемым энергетическим прорывом? И в любом случае, — с сияющей улыбкой выпрямляя спину, она сделала глоток медового напитка, — я уже вполне пришла в себя.

Половина шестого. На ужине чета Крейги наверняка будет присутствовать, а после может не представиться шанс застать Сильвию одну. Поэтому Гай прибыл в Комптон-Дондо до срока, указанного в приглашении. Его немного беспокоило, не вызовет ли его раннее появление недовольства хозяев, но, охваченный радостным волнением, он отбросил эту мысль.

Более того, по дороге он умудрился убедить себя в том, что если подумать хорошенько, то письмо наверняка было знаком того, что Сильвия решила его простить. Разумеется, она не хотела в этом признаваться сама. Ее страшно оскорбили, и ей претила роль просителя, — Гай это мог понять и не ждал, что его дочь до этого унизится. «Наверняка, — убеждал он себя, — это письмо хоть и не написано ее рукой, отправлено по ее настоянию». Это означало, что его скорбному одиночеству скоро придет конец. Он стоял около главного входа в Поместье, неловко держа букет дивно пахнувших цветов, куда была вложена карточка «С любовью», и готов был захлебнуться от счастья.

Гай огляделся, в надежде увидеть кого-нибудь поблизости, но вокруг было безлюдно и тихо. В старинном замке торчал тяжелый готический ключ, а из стены торчал металлический штырь с ржавым колокольчиком. Он дернул за штырь, и колокольчик довольно громко звякнул, но дверь оставалась закрытой. По обеим сторонам двери стояли древние и гладкие деревянные скамьи из тех, которые можно до сих пор увидеть возле входа в деревенскую церковь.

Положив на одну из них букет, Гай чуть отступил назад, чтобы целиком охватить взглядом это прелестное импозантное строение. Ему даже не пришло в голову, что Сильвия в эту самую минуту может отсутствовать. Не стоит ли покуда вернуться в отель? Секретарша Джина забронировала ему апартаменты в «Чартвелл-Грейндже», единственном мало-мальски пристойном отеле в округе. Гай решил заранее, что как бы ни сложился сегодняшний вечер, после этого не станет возвращаться домой. Ему захочется побыть одному, чтобы, ни с кем не делясь, все обдумать, оценить, пережить еще раз и, конечно, отпраздновать примирение. К тому же Фелисити хотя и ничего не знала о приглашении, в любом случае ко времени его возвращения будет уже в полубессознательном состоянии. Гаю становилось не по себе при одной мысли, что ему придется увидеть жену сразу же после того, как он расстанется с их вновь обретенной общей дочерью.

Ему не хотелось уходить, ничего не добившись, и он побрел вдоль стены дома. Бордюр был в полном запустении. Цветы, которым полагалось стоять прямо, клонились к самой земле, какая-то длиннющая плеть с синими цветками вообще лежала на гравии без признаков жизни. Он пошел вдоль живой изгороди из кустов жимолости, тянувшейся вдоль правой стороны. В одном месте изгороди ветки были срезаны и образовался проход. Гай не преминул им воспользоваться.

Он оказался на просторном лугу, пестревшем розовыми маргаритками и белыми цветками клевера. Оба растения пользовались пристальным вниманием со стороны красивой крупной козы. В центре луга стоял огромный ливанский кедр, вероятно, такой же старый, как и дом. У самых ног Гая плескался прямоугольный пруд со снующими туда-сюда рыбками. Одни из них были тигрово-полосатыми, другие, более мелкие, — с колючими плавниками и с прозрачными рожками, как у улиток. На дальнем конце луга навесы из бамбука и густота зелени указывали на наличие огорода. Кто-то там все-таки был, потому что оттуда доносился стук то ли заступа, то ли грабель. Может, это сам Иэн Крейги?

Гай двинулся вперед, но не успел сделать и нескольких шагов, как человек с лопатой отбросил ее, воздел руки к небесам и начал что-то говорить. Это было похоже на белый стих и произносилось очень громко. Ко всему прочему, человек еще и темпераментно жестикулировал; он размахивал руками, обратив лицо к солнцу. Гай попятился и, немало встревоженный, поспешил вернуться обратно к входной двери.

Он решил сделать одну, последнюю попытку дозвониться и уже потянулся было вверх к звонку, но тут изменил свое намерение и вместо этого, повинуясь инстинкту, просто повернул тяжелую ручку. Дверь открылась, и Гай вошел.

Он оказался в огромном холле с куполообразным потолком, украшенным великолепной лепниной. Изящная лестница с резными стойками и перилами вела на галерею для музыкантов, разделенную на три секции. Меблировка холла оставляла желать лучшего: два огромных комода, у одного из которых верхняя доска была расколота, какое-то количество разрозненных стульев с потертыми сиденьями, невзрачный круглый стол неопределенной эпохи и одиноко стоявший буфет. Единственным достойным внимания предметом здесь была огромная, около пяти футов в высоту, каменная статуя Будды. Его голова была вся в крутых, плотно прилегающих малюсеньких завитках, издали напоминающих прыщи. Подле Будды стоял стеклянный кувшин с люпинами и горка фруктов на подносе.

Запах здесь был неприятный. Пахло мастикой, невкусной едой и влажной одеждой. Это был запах казенного учреждения. Гай мог отличить его от тысячи других. В подобных местах ему приходилось бывать не один раз. Однако все эти ароматы заглушал еще один густой и сладковатый запах, который, как с опасением решил Гай, должно быть, исходил от воскурения благовоний.

На столе он увидел две деревянные плошки, возле каждой стояла карточка с надписью, выведенной красивыми буквами. На одной значилось: «Чувство вины», на другой: «Подношения любви». В той, что предлагала повиниться, лежало пять пенсов. Еще на столе оказалась масса зачитанных брошюр, изобилующих восклицательными знаками, заглавными буквами и странной пунктуацией в цитатах. Гай подобрал одну из брошюр. Она называлась «Романтика клизмы». Автор — Кеннет Биверс, медиум. Интуитивная диагностика.