Кэролайн Грэм - Смерть под маской

Кристофер налил себе сока, Арно кромсал на блюдце ячменный кекс, Хизер намазала мармеладом подгоревший тост, и теперь он сиротливо лежал у нее на тарелке. Кен, вооружившись распрямленной металлической вешалкой, собрался побродить по саду, чтобы с помощью этого нехитрого искателя обнаружить следы духа Учителя, сколь бы эфемерны они ни были. Кен назвал это мероприятие «Операция Свет Кармы». Во главе стола сидела Мэй. Ее роскошные волосы рассыпались по плечам. С влажно блестевшими от недавно пролитых слез глазами, осунувшаяся и без макияжа, она казалась тенью себя прежней и выглядела лет на десять старше. При взгляде на нее у Арно сердце готово было разорваться. Он никогда еще не любил ее так сильно.

Большую часть ночи Мэй провела у постели Тима. В четыре утра ее сменил Арно. Когда он спустился вниз к завтраку, Тим оставался в постели. Он лежал, свернувшись в комок и обхватив руками колени, как младенец во чреве матери, глаза его были крепко зажмурены, хотя он не спал.

— Заварить еще чаю? — предложила Джанет.

Ей никто не ответил. Хизер спросила, где Сугами.

— Она не хочет спускаться, — отозвался Кристофер. — Винит себя в том, что отец оказался здесь, и ей стыдно перед всеми нами.

— Бедная девочка, — проговорила Мэй и устало поднялась на ноги. — Кто-то должен побыть рядом с ней.

— Вы к ней не попадете, — сказал Кристофер, — она и со мной говорила сквозь запертую дверь.

— Бог ты мой! — Она сдалась и вопросительно взглянула на Джанет: — А Трикси?

— Тоже не спустится, — быстро ответила Джанет, у которой посветлело на душе от того, что она считается самой близкой подругой Трикси и хранительницей всех ее секретов. — Она еще спит. Я заглянула к ней, когда шла сюда.

— Мы сейчас печалимся о себе, — заметила Мэй, возвращаясь к тому, о чем думали все присутствовавшие. — Для него все уже закончилось. Сейчас он уже среди просветленных.

— А может, уже обрел новое рождение, — добавила Хизер с подобием улыбки.

Вероятность этого никого из них в этот момент не утешила. Чудовищность не только самого убийства, но и способа его осуществления накрыла их всех будто черный саван. Они до сих пор не могли поверить в то, что произошло прямо у них на глазах. Это было непостижимо. Также непостижимо, как неожиданно увидеть кровь посреди выложенной желтеньким кирпичиком дорожки к дому. Мэй была единственной, кого от этой дополнительной психологической нагрузки спасала непоколебимая уверенность в том, что ее наставник был переправлен «наверх» по велению мощных сверхъестественных сил.

— Нам надлежит срочно очистить души от страха, — заявила Хизер. — Я намерена направить на это все свои силы прямо сейчас. Учитель наверняка хотел бы от нас именно этого.

— Как ты права! — Кен вскочил с той резвостью, на которую только был способен со своей непослушной ногой. — Сегодня всем нам как никогда нужно любить друг друга! Предлагаю начать с соприкосновения сердцами. Ты готова, Хизер?

— Да!

Его жена вышла из-за стола, и оба заняли позицию друг напротив друга, крепко обнявшись.

— Глаза в глаза.

— Лоб ко лбу.

— Полный контакт всем телом.

— Дышим. Медленно и неглубоко.

— Мед-лен-но. Не-глу-бо-ко.

— Волны сочувствия.

— Чакра сердца — к чакре сердца.

— Обнимаем.

— Отпускаем.

Они разжали объятия. Они улыбались, но никто больше соприкасаться сердцами не пожелал. Арно сделал глоток сока и отломил еще кусочек кекса.

— По-моему, лучше всего нам может помочь… кроме того, что предлагала Хизер, конечно, — начал он, бросив извиняющийся взгляд на Хизер, — это каждому найти для себя какое-нибудь занятие. Я хочу сказать, что в подобных случаях… надо много всего успеть организовать. — Он вспомнил похороны матери, постоянный поток соболезнующих, письма, на которые нужно было обязательно отвечать, поминальные распития чаев… — Вероятно, будет вскрытие. А пока не выдадут тело, в общем-то, заниматься особенно нечем.

Это практическое замечание вызвало у Мэй новый поток слез. Арно потянулся было, чтобы взять ее руку в свою, но в последний момент смелость ему изменила, и его веснушчатая длань, неподвижная, но успокаивающая, осталась лежать всего в каком-то сантиметре от пальчиков Мэй. Ему представилось, что, быть может, по рассеянности Мэй сама возьмет его за руку, и у него закружилась голова.

— Думается, пока каждому из нас стоит продолжать выполнять свои обычные повседневные обязанности. Учитель, вероятно, хотел бы этого. Ну а в перспективе… — начал говорить Кристофер.

— Что вы имеете в виду? В какой такой перспективе?

— Кристофер имеет в виду, что с практической точки зрения, — вмешалась Джанет, — все будет зависеть от того, что станется с домом.

— Не понимаю, о чем ты, — сказала Мэй.

— Это значит, что если предположить, — мягко пояснила Джанет, — что дом был собственностью Учителя, он мог и не оставить его общине.

Ее слова повисли в тревожной тишине. Должно было пройти какое-то время, чтобы смысл сказанного дошел до каждого. Мэй заговорила первая.

— Не может такого быть. Мы — это и есть его семья. Самые близкие ему люди — это мы. Он сам мне об этом как-то сказал.

— И мне тоже, — подтвердил Арно.

— Неужели никто из вас не знает, как обстоит дело с юридическим правом наследования? — спросил Кристофер.

Арно покачал головой. На него угнетающе подействовал переход разговора в чисто практическую сферу.

— Мы всё обсуждали сообща: административные вопросы, курсы и семинары, финансирование. Но об этом речь как-то не заходила.

— В этом не было никакой необходимости. До сегодняшнего дня, — добавила Мэй.

— У него был поверенный в делах?

— Он никогда не упоминал об этом. Его банк, — я хочу сказать, банк, обслуживающий поместье, — это отделение национального вестминстерского банка в Каустоне.

— Узнай у них про все, когда будешь там в следующий раз. Ты ведь оплачиваешь счета, они тебя хорошо знают, — сказал Кен.

— Это правда. У них есть образец моей подписи. Но ведь она действительна только для ведения дел, касающихся общины. Не думаю, что они сочтут возможным сообщить мне что-нибудь о личных делах Учителя.

— Они, по крайней мере, могут ответить на вопрос, не было ли поместье заложено.

— Заложено? — поразился Кен. — Мне почему-то это даже в голову не приходило.

— Он был не от мира сего, — вздохнула Хизер. — Я бы нисколько не удивилась, если бы он и вовсе не оставил завещания.

— Не согласен. Он всегда думал о нас и держал свои документы в полном порядке.

— В любом случае он наверняка должен был подумать о Тиме, — заметила Мэй.

— Наше пребывание здесь не зависит лишь от того, в чьем владении находятся стены и потолок, — продолжал рассуждать вслух Кристофер. — Любое сообщество, — будь оно светским или религиозным, — держится на некоей личности, которая для всех является наивысшим авторитетом. Для нас таковым и являлся Учитель. Кто способен читать такие лекции, кто способен так наделять людей энергией, давать советы, как это делал он?