Кэролайн Грэм - Смерть под маской

Журналистка снова заговорила.

— Повторяю еще раз: если мы получим право на эксклюзив, вас оставят в покое.

— Это противоречит нашим принципам.

— Мы готовы заплатить. Много.

— Я как раз такое и имела в виду. Мы на это не можем пойти.

— Но община, как и любая другая организация, ведь наверняка нуждается в деньгах. Мы готовы выписать чек на имя вашей организации, а дальше можете грызться и делить деньги между собой сколько хотите.

— Мы не будем делать ничего подобного, — ответила со спокойным достоинством Мэй. — Мы не такие.

— Все одинаковы, когда большой куш на кону.

В этот момент Терри, удобно упершись мягкой подошвой кроссовки в деликатно задрапированный выступ меж ног Будды, уже пригнулся, чтобы сделать преотличный снимок девицы Гэмлин в профиль. Фотоаппарат щелкнул, и тут же раздался яростный вопль:

— Смотрите, куда он поставил ногу! Это же рупа [54] Рупа (санскр. «форма») — здесь: визуальное воплощение божественной мощи, лингам. !

Всех присутствовавших охватило глубокое смятение. Возмутительное надругательство над святыней повергло их в шок. Сугами, в глазах которой застыло отчаяние, умоляюще оглядывалась по сторонам, но тщетно. Замешательству был положен конец самым неожиданным образом. В направлении памятника пронесся Кен. Вероятно, решив, что для него это шанс как-то оправдаться, он метнулся к постаменту, опрокинул стоявшую на нем вазу с люпинами и стал карабкаться и подтягиваться на руках по скользкому камню, не жалея ногтей и ловя ртом воздух. Дотянувшись до репортерских ног, он уцепился за шнурки кроссовок.

Чтобы удержаться, Терри обхватил Будду за шею двумя руками и, таким образом оказавшись спиной к Кену, стал отбрыкиваться свободной ногой. Несколько ударов пришлись на плечо Кена. Ему не составляло труда прочесть угрожающий лозунг, запечатленный на нейлоновых носках, и энергичные движения ноги казались уже лишним дополнением к этому.

После еще одной атаки Кен выпустил шнурки и ухватился за щиколотку фотографа. Следующий выпад оказался самым сильным, Кен ударился лицом о постамент, но не сдался, а лишь еще яростнее цепляясь за ноги и бедра противника, стал карабкаться по нему.

Картинка получилась довольно непристойная, отдаленно напоминая двух любовников, слившихся в объятиях. Финал наступил, когда Кен вцепился в репортерский детородный орган. Фотограф взвизгнул, развернул корпус и изрыгнул в лицо Кена поток площадной брани. Резкий перенос тяжести нарушил равновесие статуи. Раздался скрежет, какой бывает, когда с места сдвигают большой валун.

Все затаили дыхание, увидев, как каменная фигура с застывшей безмятежной улыбкой содрогнулась, затем чуть качнулась вперед, но удержалась, поскольку центр тяжести все еще находился в пределах постамента. Она еще вполне могла вернуться в изначальное положение, как только ей удалось бы скинуть с себя ожерелье из сплетенных человеческих тел.

— Отпусти руки, Терри! — пронзительно закричала Эва.

Фотограф пыхтел, на лице его читалось мрачное торжество, ведь он все еще держался! И тут он допустил роковую ошибку — обернулся через плечо, чтобы увидеть реакцию публики. Это опрометчивое изменение весового баланса привело к тому, что статуя наклонилась еще больше, и на этот раз с необратимыми последствиями. С оглушительным грохотом она ударилась об пол. Терри успел извернуться и приземлился в нескольких сантиметрах от тяжелой каменной головы. Кену повезло меньше.

Трой прибыл на службу свежий как огурчик и с ясным взором: ребенок за всю ночь ни разу не проснулся. От сержанта пахло лосьоном после бритья и снискавшим популярность в средних слоях ароматом «Шанель» для мужчин. Он повесил на спинку стула форменный пиджак и бодро спросил у задумчиво смотревшего в окно начальника:

— Чем занимаетесь, шеф?

— Готовлюсь к принятию священнического сана, сержант. Разве по мне не видно?

«Ну, дождались праздничка! Сегодня, значит, у нас День сарказма». С утра до вечера перед ним будет маячить лицо шефа, красное, как настеганная задница. День, отнюдь не подходящий для того, чтобы показывать свежие снимки Талисы-Лин, где она стоит совсем самостоятельно, если не обращать внимания на то, что она держится ручонками за спинку кресла. По правде говоря, шеф действительно выглядел неважно.

— Как самочувствие, сэр?

— Так себе. Плохо спал.

— Да ну? — Сам прекрасно выспавшийся, Трой не сопереживал. Он принадлежал к тому типу мужчин, которые, если дети позволяют, может спать сладким сном, даже если его подвесить вниз головой на бельевой веревке. Он подошел к столу, чтобы в очередной раз взглянуть на снимки с места происшествия, и произнес сакраментальную фразу: — Я тут подумал, шеф…

Трой употреблял глагол «думать» весьма нечасто. Слишком интенсивный процесс, по его мнению, приводит к перегреву. Он наблюдал, он слушал, он очень аккуратно все записывал и иногда проявлял редкостную интуицию. К чему он был решительно неспособен, это к долгим раздумьям и последовательному, логически выверенному анализу.

— Ну-ну… — откликнулся Барнаби и стал ждать.

— Этот Тим. Смотрите, где он сидит.

Барнаби не нужно было смотреть еще раз. Он помнил и так: практически у самых ног Крейги.

— И что из этого следует?

— Теперь обратите внимание на девушку. Она слева от Крейги. Все трое образуют перевернутый равнобедренный треугольник. Тиму достаточно было вспрыгнуть с колен, повернуться — и он оказывается в равной близости к ним обоим, так? — Барнаби кивнул. — Думаю, как раз это он и сделал. Но в полутьме и при суматохе, возникшей возле этой кликуши на одеяле, он по ошибке закалывает не того, кого собирался.

— Хотите сказать, он хотел убить Сильвию Гэмлин? Но зачем?

— Старика он боготворил. Этот тип был для него всем — солнцем, звездами, месяцем ясным и последним автобусом до дома. А что он сам мог предложить своему божеству? Абсолютную преданность, вот что! И тут вдруг заявляется девица. Молодая, красивая, вполне смышленая, которая вдобавок готова подарить общине аппетитный куш. Мог Райли расценить это как угрозу для себя? Решить, что она хочет купить себе местечко в сердце его кумира, а его самого оттуда выставить?

Барнаби задумчиво сдвинул брови.

— Для нас с вами такая реакция может показаться дикой, но нужно учесть, что он психованный. И неспособен логически мыслить, — добавил Трой.

— Версия сомнительная, но рассмотреть ее стоит. Действительно, если он ревновал, то в состоянии стресса мог среагировать так, как ты это описал.

Трой покраснел и стал поддергивать рукава рубашки; он всегда так делал, когда был либо смущен, либо чрезвычайно собой доволен.