Стивен Спотсвуд - Фортуна на стороне мертвеца

— Ты встречалась с кем-нибудь из ее родственников? — спросила я.

— Никогда. Ее родители умерли, когда она была подростком. Она была единственным ребенком и не поддерживала близких отношений с другими членами семьи.

Я на секунду задумалась, а потом спросила:

— А какова вероятность, что Пратт — ненастоящая ее фамилия?

— Почему ты вдруг об этом спросила?

— Девушка приезжает в Нью-Йорк в надежде откусить свой кусок пирога. Без семьи. Начинает с чистого листа. Не впервые кто-то в подобных обстоятельствах меняет не только жизнь, но и фамилию.

С тем же успехом я могла бы описывать себя, разница лишь в том, что я оказалась помощницей эксцентричного детектива, а не могущественного промышленника.

— Пратт — ее настоящая фамилия, насколько мне известно, — ответила Бекка. — В последние две недели нам пришлось просматривать ее личные документы, и везде указана фамилия Пратт.

Это ничего не доказывало. По собственному опыту я знала, как легко раздобыть фальшивое свидетельство о рождении.

— Если тебя не затруднит, не могла бы ты пролистать ее фотоальбомы? — попросила я. — Дай знать, если наткнешься на кого-то, похожего на родственника.

— Сомневаюсь в этом. Мама не была сентиментальной. А зачем тебе знать о ее семье?

— В любом расследовании хорошо знать о покойном все, — объяснила я и зачитала образец с данными, которые мы собираем на семью любой жертвы. — Никогда не знаешь, что может пригодиться.

На пару секунд возникла неловкая пауза, а потом Бекка заговорила:

— Так как насчет нашей встречи?…

Я уже собиралась отказаться под благовидным предлогом. Одно дело разок сходить потанцевать, но два свидания — это уже кое-что. А потом я вспомнила афиши, расклеенные в метро в тот вечер.

— Что ты делаешь в пятницу? — спросила я.

— Все, что пожелаешь.

Я прямо-таки ощутила на линии намек, ради которого изобрели кодекс Хейса [11] Этический кодекс Голливуда, принятый в 1930 году Ассоциацией производителей и прокатчиков фильмов и ставший неофициальным стандартом нравственной цензуры кинематографа. .

— На этот раз я сама за тобой заеду. Скажем, часов в шесть, — предложила я. — Оденься попроще. Как для прогулки в парке, а не для танцев.

— Мы собираемся гулять в парке?

— Это сюрприз, — ответила я. — Уверена, что тебе понравится. И даже очень понравится.

— Ладно, я рискну, — промурлыкала Бекка.

Целых три минуты после того, как я повесила трубку, на моем лице расплывалась глупая улыбка. Я стерла ее и вернулась к прочесыванию атласа штата Нью-Йорк. И — вуаля! Обнаружила Праттсвиль. Судя по атласу, он находился в часе езды на юго-запад от Олбани, в округе Грин, по данным последней переписи, население городка составляло восемьсот сорок восемь человек. Не мегаполис, но и не совсем уж дыра.

Я навестила библиотеку и нашла телефонную книгу округа Грин. Поскольку Праттсвиль находился неподалеку от штата Делавэр и округа Шохари, я взяла и их телефонные книги. И принялась за работу, выписывая номера всех Праттов. Всего их оказалось двести девяносто четыре. Я отметила тех, кто жил в радиусе двадцати миль от Праттсвиля. Это сократило количество до восьмидесяти двух. Не полный кошмар, но определенно непростая задачка.

Заодно я переписала номера всех шерифов, мэрий и библиотек. Лучше перестараться, чем потом сожалеть.

Вернувшись в кабинет, я приступила к обзвону.

Я понимала, что родственники Абигейл наверняка уже в курсе новостей о ее смерти, а потому решила придерживаться правды. Меня наняли дети Абигейл для поиска ее родни. Причины такой просьбы я не раскрывала. Легко было предположить, что речь об оставленных по завещанию деньгах, и, как я надеялась, это поможет смазать шестеренки.

Я звонила весь понедельник и вторник. Даже не знаю, что перегревалось быстрее — телефон или мое ухо. Телефонной компании следовало бы прислать мне букет.

Мне жаль разочаровывать тех, кто считает работу детектива захватывающим и красивым приключением. На самом деле девять из десяти часов работа выглядит именно так. Утомительной, скучной и часто бесполезной. А кроме того, родственники Абигейл могли и вовсе не иметь телефона. Если она выросла в бедности, как рассказывала Бекке и Рэндольфу, возможно, у ее родни не было денег на установку телефонной линии.

Я все-таки нашла Абигейл Пратт. Точнее, семь Абигейл Пратт. Моя любимица — восьмидесятичетырехлетняя иммигрантка из Шотландии с таким густым акцентом, что мне пришлось позвать миссис Кэмпбелл в качестве переводчицы. Я лелеяла надежду, что наша Абигейл — ее давно потерянная внучка. Но мне не повезло. Однако миссис Коллинз получила благодаря этому звонку новый рецепт колбасы.

К ужину во вторник мисс Пентикост уже готова была положить конец этой затее. Она все это время обзванивала жен и подруг, пришедших с гостями на вечеринку, что оказалось столь же утомительным занятием, как и мое.

— Возможно, она сменила фамилию, — признала мисс Пентикост. — А если так, боюсь, ты только понапрасну потеряла два дня.

Я была с ней согласна. Но в среду утром проснулась с одной идеей. Возможно, я с самого начала делала все неправильно. Мне не следовало искать Абигейл Пратт. Она могла сменить и имя. Но Праттсвиль настолько мал, что вряд ли она могла бы назвать его Бекке, если бы не была знакома с этим городом.

Мне нужно спрашивать о девушке от семнадцати до двадцати лет, блондинке с голубыми глазами, вероятно самой красивой в окрестностях, которая уехала примерно в 1924 году.

Я начала с городской библиотеки, прибегнув к той же легенде, но добавляя, что Абигейл, возможно, сменила имя. Никто не дал мне незамедлительный ответ, но я этого и не ждала.

Вместо этого я попросила все обдумать и поспрашивать, а если вдруг что-то появится, перезвонить.

Я также попросила назвать имя и телефон самой осведомленной пожилой женщины в городе. Я не назвала ее сплетницей, но мне и не пришлось. Любой библиотекарь поймет, о чем я прошу. Затем я начала обзванивать этих осведомленных дамочек. И одна из них оказалась весьма болтливым вдовцом.

В процессе я собрала много сочных подробностей относительно грязного белья в городках округа Грин, включая название гостиницы, служившей борделем, и имена нескольких членов городского совета, берущих взятки. Ближе к вечеру я нашла нужную женщину. А именно нашла миссис Беттиэнн Кейзи-Хаттс из Кокервиля, городка милях в двенадцати к северу от Праттсвиля.

Судя по описанию Беттиэнн, по сравнению с Кокервилем его южный сосед выглядел настоящим Парижем.

— Городок такой маленький, что даже светофор не поставишь, — пошутила она прокуренным голосом. — Не могу винить девчонку за то, что она уехала. Что ее здесь ждало? В особенности после случившегося.