Ольга Баскова - Тиара скифского царя [litres]

Он тут же собрал совет, в который вошли и эксперты, клявшиеся, что досконально осмотрели вещичку, послал человека, разыскавшего художника Элле и квартиру, где жил Шпицберг, по словам Элле заказавший ему тиару.

Новости обнадежили: выяснилось, что тот самый коллекционер Шпицберг умер десять лет назад и, следовательно, никак не мог заказать тиару. Тогда о ней не знал и сам Штерн, на статью которого ссылались эксперты, когда осматривали корону.

Сам же так называемый ювелир встретил человека в засаленном халате, с всклоченными волосами, с безумным блеском в глазах и, как сказали его родственники, на грани безумия.

Да, он продолжал утверждать, что лично изготовлял тиару, однако не кто иной, как его родная племянница смеялась над его заявлениями, уверяя: мол, дядя всегда именовал себя еще и ювелиром, однако в жизни не изготовил ни одной ювелирной вещи. И в этом все могут быть уверены, ведь для ювелирных изделий требуются золото и драгоценные камни. А откуда им взяться, если к дяде никто не приходит, кроме родни?

– Если вы не верите, можете спросить у консьержки, – закончила женщина.

Посланец из Лувра тут же спустился к свирепой даме, продолжавшей восседать в привратницкой, и та подтвердила слова племянницы, добавив, что вчера заходил какой-то молодой человек, собиравшийся купить у художника картину.

Директор Лувра справедливо решил, что это и был тот проклятый журналист Моран, пытавшийся очернить репутацию их музея. Впрочем, только ли очернить?

Выслушав посланника, директор вдруг улыбнулся, вызвав изумление у присутствующих.

– Знаете, господа, мы не будем давать никакого опровержения, – сказал он и хлопнул в ладоши, заставив присутствующих вздрогнуть. – Думаю, статья нам на руку. Вот увидите.

Он не ошибся. Парижане повалили в Лувр как оголтелые, и за три дня на тиару, ставшую еще более знаменитой, полюбовались тридцать тысяч человек, пополнив казну музея на приличную сумму. А на четвертый день директор сам отыскал Морана и поручил ему написать еще несколько подобных статей, обещая щедро заплатить.

Разумеется, Эжен ему не отказал. Теперь «Фигаро» не выходила без статьи, кричавшей о разоблачении мифа о тиаре скифского царя. Народ валил валом, некоторые приходили уже не в первый раз, Моран радостно прятал денежки в карман, редактор «Фигаро» был на седьмом небе от счастья – никогда газета не продавалась так хорошо, и конкурирующие издания скрипели зубами от досады, например газетенка «Маттен», – а дирекция потирала руки, не зная, что играет с огнем.

Впрочем, у «Маттен» тоже наступил звездный час. Шум, поднятый в Париже, не мог не долететь до других стран, и в редакцию «Маттен» пришло письмо от ювелира Лифшица из Одессы, неплохо владевшего французским и написавшего редактору большое обстоятельное письмо.

«Так получилось, господин редактор, – уверял ювелир, – что мне довелось быть знакомым с неким Израилем Рахумовским, очень талантливым мастером. Этот человек долгое время работал на жуликов, заказывавших у него ювелирные изделия, напоминавшие древнегреческие, чтобы потом состарить их и выдать за подлинники. Мне очень жаль разочаровывать вас, но я сам видел, как Израиль изготавливал эту тиару. Так что, уверяю вас, это подделка, изделие уникального мастера из Одессы. С большим уважением, Семен Лифшиц».

Разумеется, редактор не стал проверять информацию и тут же тиснул статью в свою газету.

Эта статья вызвала у директора Лувра и экспертов недоверие. Как бы ни был хорош одесский мастер, он, по их мнению, не мог так профессионально изготовить корону.

Впрочем, Лифшиц породил сомнения. А что, если мог? В конце концов, эксперты – тоже люди, и истории были известны случаи, когда мошенникам удавалось провести знающих коллекционеров.

– Что же делать? – Директор снова стал теребить вихры.

Спонсоры, памятуя об огромных деньгах, заплаченных за тиару, тоже не находили себе места.

Наконец одному из них в голову пришла разумная мысль.

– Журналист Моран может поехать в Одессу, разыскать там этого Израиля Рахумовского и все узнать, – сказал он, хлопая ресницами и в глубине души надеясь, что все окажется очередной «уткой». – Этот молодой человек поедет за сенсацией хоть на край света, уверяю вас. Я готов оплатить ему дорогу.

Всем это предложение понравилось. Дирекция Лувра послала за Эженом, действительно готовым сгонять хоть на Северный полюс, и уже на следующий день пронырливый француз мчался в поезде в Одессу, предвкушая очередную сенсацию.

Одесса, 1903 г.

Приехав в Одессу, Эжен решил не экономить, поселился в лучшей гостинице и в тот же день отправился на поиски ювелира.

Ему повезло в том, что многие одесситы знали французский чуть хуже русского, и вскоре он стоял у поцарапанной двери мастерской, никак не говорившей о том, что здесь работает процветающий мастер.

«Ничего, – подумал хитрый француз, – в моей статье это будет второй Гефест».

Он позвонил в колокольчик со следами ржавчины, и ему открыл высокий худой мужчина в круглых очках, в строгом черном костюме.

Эжен не мог определить, сколько ему лет. Ему часто встречались люди с такими лицами: в глазах читался опыт прожитых лет, но щеки и лоб не испортили морщины, и поэтому мастеру могло быть как тридцать, так и пятьдесят.

Моран доброжелательно улыбнулся и произнес на родном языке, ибо по-русски знал только «спасибо» и «пожалуйста»:

– Парле ву франсе?

Этот вопрос сбил ювелира с толку, потому что он вдруг покраснел и покачал головой. Впрочем, незнание языка не остановило француза, и он, прижав руку к сердцу, пылко заговорил о том, что ему просто необходимо задать мсье Рахумовскому пару вопросов.

Услышав свою фамилию, ювелир сделал знак Морану подождать его, вышел и через несколько минут возвратился с хорошо одетой молодой женщиной в темном платье, с зачесанными в гладкую прическу русыми волосами, усадил ее на стул, что-то сказал, и мадам или мадемуазель с готовностью кивнула.

Журналист догадался, что Израиль пригласил даму для перевода, и начал, немного смущаясь: ему не хотелось, чтобы присутствовали третьи лица, но без них было не обойтись:

– Извините за беспокойство, мсье Рахумовский, но по Парижу поползли слухи, что корона скифского царя, которая находится в Лувре, – это не подлинник, а подделка и эту подделку изготовили вы. Дирекция музея готова заплатить вам большие деньги, если вы расскажете нам всю правду.

Израиль вдруг сделался белый как полотно, снял очки и принялся крутить дужки, рискуя сломать их.