Кэролайн Грэм - Убийства в Бэджерс-Дрифт

Барбара Лесситер подошла к туалетному столику с зеркалом в углу своей спальни. Весь свет она выключила, кроме лампы-статуэтки из слоновой кости рядом с кроватью. Мягкие лучи из-под абрикосового абажура падали на ее блестящую ночную сорочку и смуглую от регулярного посещения солярия кожу. На кончиках ее пальцев подрагивали маленькие капельки пахнущего клубникой крема. Ритмичными движениями, прикрыв глаза и улыбаясь, она начала втирать его в кожу шеи, начиная от подбородка. Потом, взяв побольше крема, аккуратно похлопала по лицу. И, наконец, достала масло для век. Французское, сорок пять фунтов за баночку, а расходуется так быстро!

Барбара любила этот ритуал. Даже будучи девушкой, задолго до того, как это стало необходимо, она с огромным удовольствием растирала, похлопывала, пощипывала и разглаживала свою кожу. Впрочем, даже сейчас, вероятно, в этом не было особой надобности, говорила она себе, успокоенная неярким светом лампы.

Закончив с лицом, женщина начала расчесывать волосы: пятьдесят движений от макушки к кончикам. Блестящие темно-рыжие локоны, настолько густые и яркие, насколько это было возможно благодаря хне, яичным желткам и бальзаму. Она откинула голову назад и улыбнулась.

От этого движения с ее плеча соскользнула бретелька. Она придвинулась к зеркалу, коснулась маленьких лиловатых синяков на обнаженной груди и улыбнулась снова, удовлетворенно припоминая. Потом встала и замерла, прислушиваясь.

Кто-то шел к ее двери. Она задержала дыхание. Раздался стук. Он был легким, почти извиняющимся. Барбара прикрыла грудь, как будто дверь была прозрачной, и ждала. Спустя одну или две минуты шаркающие шаги удалились. Она перевела дух. В следующий раз все-таки нужно его впустить. Они уже очень давно не спали вместе. А он все-таки был не так уж плох когда-то. Но, Господи, если сравнить!..

Барбара была урожденной Уилер, из Аксбриджа, родилась «в конце пятидесятых», как она говорила людям, кокетливо привирая. Ее отец работал бригадиром на железнодорожном участке, а мать была простой домашней клушей. Родители нажили шестерых детей. И только Барбара уродилась красавицей. Семья жила в тесном доме с бетонированным двором. Барбара делила спальню с тремя сестрами, которые теперь сами стали такими же, как мать, наседками. С детства Барбара привыкла защищать свое жизненное пространство и вещи с яростью тигрицы. Она смеялась над дешевой одеждой и косметикой сестер, презрительно фыркала, когда они брызгались американскими духами из универмага Вулворта [18] Универмаг Вулворта — сеть супердешевых магазинов. . Сама же она в пятнадцать лет начала воровать — кремы, духи, лосьоны, отдирая от них ценники и зная, что никто у нее дома не знает марок продукции.

После того как ее сестры пошли работать на местную кондитерскую фабрику, Барбара устроилась секретаршей к адвокату и вступила, как ей казалось, на скользкий склон, который должен был вывести ее из вонючего и уродливого окружения на уровень среднего класса. В тот мир, где не нужно отправляться в парк, полный вопящих детей и брешущих собак, для того чтобы порадоваться траве и деревьям, а можно иметь их в собственном саду. Где люди стирают одежду прежде, чем она действительно испачкается, где мужчины пожимают друг другу руки, а женщины приветствуют друг друга, прикасаясь к напудренным щечкам легкими и ничего не значащими движениями.

Барбара не являлась слишком умной, однако была упорной, работала старательно, не высовывалась, держала рот на замке, но все замечала. Она начала покупать одежду в одном из крупных магазинов в Слофе, стараясь по мере возможностей копировать стиль одежды молодых замужних дочерей владельцев конторы. Так продолжалось почти до ее восемнадцатилетия. Она была все еще девственницей — отчасти потому, что пока еще не встретила того, кто бы ей достаточно понравился, а отчасти потому, что у нее возникла некая смутная догадка по поводу того, что, если она предложит свою девственность серьезному претенденту, это поможет каким-то образом исправить положение, в котором она оказалась благодаря не слишком удачному происхождению. Конечно, Барбара никогда об этом не упоминала, но постоянно переживала, как бы все не выплыло на поверхность из-за того, что большинство сотрудников конторы относились к ней благодушно-покровительственно.

Как раз в ее восемнадцатый день рождения на фирме появился Алан Кейтер. Он был высок, светловолос, с яркими голубыми глазами и курил тонкие коричневые сигары. Он ездил на красной спортивной «кобре» и носил плоские золотые часики. Алан много улыбался, в особенности Барбаре. Он даже прикасался к ней, но всегда мимоходом, так что это ни в коем случае нельзя было расценить как оскорбление: рука, положенная на плечо, легкий обхват за талию рядом с картотечным шкафом. Ее саму поразили вспышки восторга, которые ее охватывали, когда он поступал подобным образом, но Барбара молчала, не сознавая, что ее учащенное дыхание и розовеющая кожа выдавали ее с головой.

Однажды вечером в середине лета Алан задержался в конторе. Он собирался сразу после работы ехать играть в теннис и зашел в гардеробную, чтобы переодеться. Барбара никогда не уходила раньше, чем он. Она по вечерам печатала на машинке и как раз зачехляла ее, когда он возник перед ней в коротких шортах и белой тенниске. Все остальные уже ушли. Алан остановился перед ней и долго смотрел, сначала на лицо, потом — на все остальное. Затем он запер дверь на замок и сказал, что давно ждал этого момента. У Барбары подкосились ноги. Он приблизился к ней и проговорил: «Показать тебе, что ты со мной делаешь?» — и направил ее руку. Перед тем как окончательно забыть обо всем, когда Алан расстегнул ее блузку, Барбара словно наяву увидела их двоих в дверях старой деревенской церкви, себя, конечно же, в белом, а Алана во фраке. Представила, что потом будет шампанское, свадебный торт и другие сладости…

— Ты такая милая, дорогая. — Он расстегнул ей бюстгальтер. — Ну, давай же, в чем дело? Ты же не хочешь сказать, что удивлена?

— Кажется, у меня ноги подкашиваются…

— Это легко исправить. У старины Руперта в кабинете есть кушетка. И зеркало.

Обнявшись, они пошли туда, оставив блузку и бюстгальтер прямо на печатной машинке. Они легли на кушетку, повернувшись к зеркалу и задернутому тюлем окну, выходившему на улицу. Когда Барбара была уже полностью обнажена, Алан пригрозил, что отдернет занавеску. Но, вместо того чтобы испугаться, девушка лишь еще сильнее возбудилась. Он, казалось, точно знал, что нужно делать. Ей почти не было больно, вопреки всему, что она слышала, и она подумала, что все кончилось даже слишком быстро. Она хотела еще, и он не отказал. Спустя час в дверь конторы постучали, Алан улыбнулся и прижал палец к ее губам. Барбара сидела на его коленях и видела, как мимо окна прошла девушка в белом теннисном костюме, с волосами, стянутыми сзади шарфом. Когда они ушли из конторы, было уже почти девять.