Алексей Ходорковский - Медвежья пасть. Адвокатские истории

Мне предложили юридическую работу в одном московском банке средней руки. Пригласили на собеседование, разговаривал я с председателем правления банка. Белоснежная рубашка, золотые часы «Омега», хороший парфюм и широкая улыбка. Красивый молодой компанейский мужик произвел на меня отличное впечатление. Беседа прошла легко и непринужденно, а озвученная зарплата превзошла все мои ожидания. Трудоустройство было желанным и выгодным, но все хорошо в жизни не бывает. Мне было поставлено одно небольшое условие: полугодовая учеба в Банковском институте Нью-Йорка. Жилье, учебу и переводчика оплачивал работодатель.

Я всегда мечтал посмотреть Америку, курс банковской экономической безопасности был интересен и полезен. Жена напряглась, но против моей поездки возражать не стала. И я согласился. Америка — это было прекрасно и суперинтересно!

Поселили нашу учебную группу в четырех звездах в самом центре Манхеттена. Мне достался очень уютный маленький одноместный номер на сорок втором этаже небоскреба. Каждое утро я бегал трусцой по щебенке Центрального парка Нью-Йорка. Вдоль дорожек виднелись заросли барбариса и нарядные кусты боярышника, красные гроздья ягод которого ярко горели на фоне нефритовой листвы. Мой физкультурный маршрут проходил мимо разноцветных цветочных клумб, тополей и великолепных дубов, стоящих на нарядных лужайках. То справа, то слева появлялись аллеи вязов, лип и кленов. В дальней части парка ощущалась прохлада от прудов, уже не было видно стриженых кустов, огромных секвой и могучих дубов. Местность более походила на запущенный лесной участок. В воде плавали дикие утки.

Когда, выбегая из парка, я поднимал голову к раннему, еще в дымке, солнцу, то наблюдал необыкновенное зрелище: листва деревьев и газоны были обрамлены со всех сторон стеклянными небоскребами, солнечные блики от которых сыпались и переливались в зелени парка.

Учеба проходила в Нью-Джерси (окрестности Нью-Йорка), в одноэтажном доме Банковского института, построенного в стиле прерий. Кормили нас в ресторанах, а на учебу и практику в «Банк оф Нью-Йорк» возили в шикарных машинах. Лекции читались с переводом. Я сидел, открыв рот. Бизнес-наработки Америки здорово отличались от наших реалий.

Один из товарищей моей юности, Валерий Петраков, с которым я долгие годы перезванивался, как только узнал, что я в Америке, тут же стал собираться ко мне в гости. Валера давно жил в Канаде, в городе Торонто. Там он разбогател, стал уважаемым бизнесменом, входил в попечительский Совет Русского православного храма. Вырастил двух сыновей, перевез из Москвы старых родителей.

Сначала я отнекивался, ссылаясь на ежедневную учебу. Но Валера ничего и слышать не хотел, заявив, что давненько меня не видел и соскучился. Через пару недель Петраков сообщил мне по электронной почте, что вылетает в Нью-Йорк, и чтобы я ни в коем случае его не встречал.

Увиделись мы поздно вечером в холле моей гостиницы. Пили виски и болтали до глубокой ночи. Договорились в ближайшие выходные встретиться у моего отеля. Мне была предложена экскурсия в город развлечений — Атлантик-Сити, в частности — в казино Трамп Тадж-Махал.

В субботу рано утром, в шесть часов Петраков прибыл за мной на шикарном «роллс-ройсе» (который взял напрокат). Валерка, наверное, решил уложить меня на обе лопатки, и ему это удалось (на таких шикарных машинах я еще не катался).

Наша «красавица-аристократка» неслась по автостраде чинно и благородно. Нас обгоняло бесчисленное количество машин, водители которых смотрели на «роллс-ройс» с восторгом и нескрываемой завистью. Пару мужиков показали большой палец и улыбнулись. Валера, не переставая, рассказывал о своем житье-бытье, о жене, сыновьях, родителях, которые с трудом обживались в Торонто. Он, видимо, так соскучился по «русскому» общению, что никак не мог наговориться и все говорил, говорил…

Я слушал его вполуха и разглядывал резко изменившийся пейзаж за окном машины. Нигде и никогда я не видел такого резкого контраста между городом и его окрестностями.

Высоченные и изумительно красивые небоскребы Нью-Йорка сменились на маленькие двухэтажные домики с двумя гаражами и небольшими лужайками. Удивило отсутствие заборов между участками. Ни одного забора! Мне, подмосковному дачнику, это было в диковинку. Маленькие зеленые поселочки как под копирку имели двухэтажные коттеджи, ухоженные газоны, школы, пожарные станции и сетевые магазины. Кое-где встречались одноэтажные офисы банков. Все дорожки были идеально заасфальтированы и оборудованы яркими наземными переходами.

Вдруг в монологе Валеры я услышал знакомое имя — Натан Гроссерман — и стал внимательно слушать.

Валера мимоходом сообщил, что вчера он встречался со своим бизнес-партнером Натаном Гроссерманом, и они быстро решили пару важных вопросов; что Натан — отличный мужик и пьет исключительно русскую водку; что у него тоже русские корни и с ним легко работать.

— Слушай, Леш, он мне рассказал одну интересную историю, связанную с Атлантик-Сити, с казино Трамп Тадж-Махал… У него там грустная история произошла где-то год назад, скандальная даже. Газетчики его неделю полоскали. Натан Гроссерман — известная личность в американских бизнес-кругах.

У Натана в Москве лет пять назад неожиданно появилась симпатичная племянница, пианистка. Он ее пригрел своими миллионами: в каком-то музыкальном конкурсе работу дал и организовал ей педагогическую практику в Москве. Год назад Натан пригласил свою племянницу, никак не вспомню ее имя, в Атлантик-Сити. Покатал на каруселях, зашел с ней на фортепьянный концерт в фойе Трамп Тадж-Махала, а затем — в игорный зал. Позже он клял себя за это последними матерными, кстати, русскими словами. Но поезд уже ушел. Здесь, Лех, русского никто не знает, но ругаться обожают по-русски — вот загадка. Наверное, наш мат сочнее. Так вот, потащил он ее в казино, в игорный зал. Дурак: нет, чтобы ее на бокс или джаз сводить, там же постоянно играют музыкальные коллективы и идут боксерские бои. Кстати, там Пугачева пела. Извини, отвлекся. В игорном зале Соня (точно, Леш, вспомнил, ее Соней звали) полезла играть в рулетку и оказалась очень азартной бабой. Натан сказал, что она в казино совсем очумела: на ее лице выступила испарина, она покраснела, губы стали белого цвета. Девушка уже чувствовала, как дядя незаметно дергал ее за рукав, но устремив глаза на рулетку, она вцепилась кончиками пальцев в игорный стол, и оторвать ее было невозможно.

Соня проиграла все наличные, сняла деньги с банковских карт и промотала их также быстро. Натан пытался урезонить родственницу, крепко схватил ее под локоть и потянул к выходу. Ему вся эта ситуация активно не нравилась, но как выйти из создавшегося положения, он не знал. Натан попросил пит-босса не продавать ей больше жетонов. Назрел скандал, все разговаривали на повышенных тонах. Там, Леш, это не принято, везде тишина, даже фотографировать и снимать видео запрещено. Соня разошлась ни на шутку, у нее началась истерика. Племянница умоляла дядю дать деньги в долг крупные деньги. Натан, как мог, отбивался. Скандал набирал обороты. Соня схватила дядю за лацканы смокинга и со слезами и воплями просила, требовала деньги. В ее голове еще звучала великолепная фортепьянная музыка, сквозь которую пробивался ужасающий шепот дяди. Их окружила охрана казино. Натан был шокирован и пребывал в грогги. Наконец, Гроссерман сдался и, чтобы разрядить обстановку, выдал племяннице чек на крупную сумму, а потом резко вышел из зала. Часом позже Соня все проиграла…