Кэйго Хигасино - Детектив Галилей

— Я видела из окна второго этажа, — вмешалась девочка, — а когда выбежала на улицу, тоже видела!

— На какой высоте она была?

— Ну, приблизительно на уровне головы этого дяденьки, — девочка показала на Юкаву.

Юкава вновь недовольно нахмурился.

— И какая она была, эта красная нитка? — спросил Кусанаги.

— Тонкая и прямая.

— Прямая?

— Она хочет сказать, что нитка была словно натянута вдоль дороги, — объяснила мать.

— Вы тоже её видели?

Мать отрицательно покачала головой.

— Услышав дочь, я тоже вышла на улицу, но ничего не увидела.

— Но она там была! — Девочка надулась. — Когда мама вышла, она ещё была там.

— Но твоя мама говорит, что ничего не видела!

— Я ей показывала, показывала, но она сказала, что ничего не видно. А потом нитка и вправду исчезла.

— Ну да, так ты сказала. — На лице матери появилось утомлённое выражение, — видимо, эта перепалка происходила уже не один раз.

Юкава молча стоял за спиной Кусанаги. Наклонившись, он прошептал ему на ухо:

— Это и в самом деле была нитка?

Видимо, сам не хотел напрямую обращаться к девочке.

— Это и в самом деле была нитка? — повторил за ним Кусанаги.

— Не знаю, но очень тонкая, натянутая.

Юкава вновь зашептал:

— Не дотрагивалась до неё?

— Ты не пробовала дотронуться до неё?

— Пробовала. Но не дотянулась.

Кусанаги обернулся на Юкаву, как бы спрашивая: «Какие ещё будут вопросы?»

— Кто-нибудь ещё поблизости видел эту нитку? — прошептал физик.

Кусанаги повторил вопрос, обращаясь сразу и к матери, и к девочке.

— Я соседей не спрашивала. Ведь я сама ничего не видела. Мне кажется, дочке просто померещилось.

— Нет, нет! — закричала девочка, чуть не плача.

Видимо, не в силах слышать детский плач, Юкава дёрнул Кусанаги за пиджак. Тот поблагодарил мать и дочь, после чего они направились назад к машине.

Пока шли к машине, Юкава молчал. Кусанаги понимал, что он обдумывает слова девочки о красной нитке. Но не понимал, что именно заинтересовало его приятеля. Что вообще означает эта «красная нитка»? Но сейчас главным было не мешать Юкаве думать.

Автомобиль стоял на прежнем месте, даже не успели приляпать штраф за неправильную стоянку. Кусанаги достал ключ и открыл дверцу со стороны водителя. Но Юкава остановился в нескольких шагах от машины.

— Извини, — сказал он, — поезжай один. Я немного прогуляюсь.

— Я бы охотно составил тебе компанию. Или ты против?

— Да, хочу побыть один, — отрезал Юкава.

Кусанаги ещё десять лет назад понял, что, если его приятель говорит в таком тоне, спорить с ним бесполезно.

— Ну, как знаешь. Держи меня в курсе.

— Хорошо.

Кусанаги сел в «скайлайн», завёл двигатель и поехал вдоль улицы. Взглянув в зеркальце, увидел, что Юкава пошёл назад тем же путём.

— Итак, красная нитка? — произнёс он на всякий случай вслух, но ясности это пока не добавило.

«Так бывает, когда слышишь приближение бури — томительная тишина, затем едва ощутимое напряжение в воздухе: непогода несётся над планетой — вихрями, тенями, маревом. Давление на уши растёт, и ты замираешь в ожидании…»

Подняв глаза от книги, он тяжело вздохнул.

Не читалось. Никак не мог сосредоточиться. Всё время отвлекался. Разумеется, на одно и то же.

Он подошёл к окну и раздвинул шторы. События, трагедия той ночи не отпускали.

Загорелся — каким-то чудом…

У него и в мыслях не было, что дойдёт до этого. Он с трудом верил, что происходящее у него на глазах — реальность. Однако факт оставался фактом.

Он закрыл глаза. В ту ночь на улицу вернулась тишина. Но ирония заключалась в том, что в его нынешнем состоянии тишина была ему в тягость. Ночью, один в квартире, он погружался в одиночество и страх, точно в бездонную тьму.

Вдруг что-то вспомнив, он подошёл к проигрывателю. Включил, вставил кассету. Нажал на «Воспроизведение».

Из стереодинамиков послышался весёлый голос:

«Братец, как дела? Посылку получила. Спасибо за кучу интересных книг. Благодаря тебе я тоже полюбила романы. Буквально проглотила криминальную серию Патрисии Корнуэлл, которую ты прислал в прошлый раз. Как же я была счастлива, когда обнаружила в новой посылке ещё один её роман! Плохо только, что из-за книг я недосыпаю. Братец, смотри не простудись. У нас мама слегла с высокой температурой. Но три дня назад поправилась, так что не беспокойся. У меня всё хорошо. Меня дразнят, что я слишком много ем. Живот и вправду несколько округлился. Но если немного, разве это плохо? Когда ты сможешь к нам приехать? Если решишь, сообщи. Наверное, приходится много работать, но не унывай! Привет, Харуко».

Голос младшей сестры звучал на фоне песни её любимой певицы. Дождавшись, когда песня закончилась, он выключил проигрыватель.

Устремил глаза в безмолвную ночную тьму, и в памяти отчётливо ожил его родной город. Улица, по которой он идёт, держа за руку сестрёнку, город, в котором все друг с другом здороваются…

Разве для того он уехал, чтобы оказаться на краю пропасти?

Незнакомец появился в тот момент, когда он выполнил дневную норму и собирался отключить главный рубильник. Он не заметил, как тот вошёл, и не видел откуда, поэтому, когда мужчина окликнул его, Итиноскэ Маэдзима от неожиданности вздрогнул. Сердце забилось так сильно, что чуть не выскочило из груди.

Мужчина стоял спиной к закрытому ставнем проёму, предназначенному для транспортировки в цех крупногабаритных станков. Очки придавали его высокой фигуре какую-то хрупкость. Однако, приглядевшись, нельзя было не заметить широкие плечи и, насколько позволял разглядеть пиджак, мускулистые руки.

Вместо того чтобы спросить, что он здесь делает, Маэдзима в качестве приветствия вежливо поклонился, настороженно рассматривая незнакомца. Тот ответил поклоном.

Впервые за всё время его работы здесь в цех вошёл незнакомый человек. Это был маленький заводик, где работало всего три человека, включая управляющего. В этот день управляющий, он же хозяин, ушёл раньше обычного на встречу с клиентом. А напарник слёг с простудой.

— Я хотел попросить выполнить для меня одну работу. Слышал, что вы здесь делаете довольно тонкую обработку… — сказал мужчина бесстрастным голосом, от которого мурашки пошли по коже.

«Что же мне делать?» — растерянно думал Маэдзима. Он совершенно не представлял, как вести себя один на один с клиентом.

Поскольку он не отвечал, незнакомец продолжал стоять, глядя на него. Было очевидно, что он не уйдёт, пока не дождётся ответа.

Делать нечего, Маэдзима взял рабочий журнал, написал на обороте датированной нынешним числом страницы: «Я немой, не могу говорить» — и показал мужчине.

Но тот никак не отреагировал на это. Выражение лица его не изменилось.