Зигмунт Милошевский - Переплетения [litres]

– Привет, если хочешь, можем скинуться на кубики для тебя! – в дверях торчала голова прокурора Ежи Биньчика. Оба года их знакомства Биньчик представлял для Шацкого загадку. Как можно быть таким лентяем и карьеристом одновременно? – удивлялся он всякий раз, видя Биньчика, его округлый помятый пиджак и галстук из таинственного китайского материала. Разве можно изготовить настолько тонкий ПХВ [44] ПХВ — полихлорвинил. , чтобы удалось завязать его в узел?

– Наверное, зимой у вас холодно? – произнес Шацкий с сочувствием.

– Почему? – Биньчик наморщил лоб.

– Потому что если оставлять двери нараспашку, будет дуть как холера.

Биньчик побагровел. В бешенстве он просунул руку внутрь и изо всей силы постучал в дверь комнаты Шацкого.

– Так лучше? Я воспитывался на Хожей [45] Хожая — одна из улиц в центре Варшавы. , так что прости.

– Дааа? Так у вас в Новом Дворе тоже есть Хожая? – Шацкому захотелось над ним поиздеваться.

Биньчик закатил глаза.

– Я слышал, ты работаешь с нами над товаром с Центрального.

– Возможно, с понедельника.

– Супер. Так, может, ты на этой неделе посмотришь дело и найдешь эксперта, чтобы оценить рыночную стоимость наркотиков, да напишешь постановление о проведении экспертизы?

– На этой неделе понедельник уже был. Я говорю о будущем понедельнике.

– Будь человеком, Тео. Мы завалены работой, не справляемся, скоро заканчивается срок ареста, надзор давит.

Вот что тебя беспокоит, подумал Шацкий. Боишься, что не ты блеснешь на Краковском и что тебя запомнят не как способного молодого человека, который может пригодиться в окружной прокуратуре, а как того, кто не умеет закончить следствие в срок. Что ж, вероятно, придется пару раз остаться на работе до семнадцати. Переживешь, парень. Твой напарник тоже. Долбаные лентяи, а потом еще громче всех удивляются, что прокуратуру ругают в прессе.

– Не получится, прости. Может, и на следующей неделе не выйдет, – предупредил он.

– Ты с этим не шути, – у Биньчика было лицо избалованного ребенка. – Ведьма тебя, наверное, уведомила.

– Она упомянула, что существует такая возможность.

– Разве я тебе не говорил, что работать с тобой – кошмар?

– Не огорчайся. Меня должны перевести. И у тебя будет спокойная жизнь.

– Да, а куда? – Биньчик явно оживился.

– На Краковское, в надзор. Говорят, им нужен кто-нибудь проконтролировать следствия в Варшаве-Центральной. А то у нас результаты все хуже и хуже.

Биньчик молча выставил средний палец [46] Неприличный жест. и вышел. Шацкий ответил таким же жестом, но когда за Биньчиком закрылась дверь. Он взглянул на стоявшие на столе предметы, вытащил себя, то есть скоросшиватель, и положил его на подоконник.

– Время перемен, – сказал он вслух, продырявил сшивателем визитную карточку Гжельки и набрал ее номер. Она узнала его сразу, договорились на семнадцать часов в кафе Cava на углу Нового Света и улицы Фоксаль. Доставая акты разбойного нападения, Шацкий продолжал слышать ее низкий голос, говоривший о том, какая это милая неожиданность. И даже когда увидел приклеенную к первой странице карточку с надписью: «Сводка расходов – не забудь!», не перестал улыбаться.

В теории всегда все лучше. Например, пригласить девушку на кофе. Все так делают, разве нет? Однако Шацкий почувствовал себя человеком, у которого во время путешествия по бескрайней степи Казахстана внезапно разболелся зуб и который знает, что единственное спасение – визит к местному дантисту. Он слегка дрожал, хотя было не так уж холодно, в левом ухе у него шумело, ладони похолодели и стали влажными. Он был словно паяц в своем костюме и плаще, в то время как у всех вокруг – максимум ветровки, наброшенные на ти-шорты.

Вероятно, в городе что-то случилось, потому что в Аллеях стояла бесконечная очередь трамваев, а автомобили, едущие в сторону Праги, увязали в гигантской пробке. Он подумал, что Гжелька наверняка опоздает, потому что именно этой трассой ей нужно ехать на Новый Свет из редакции «Репы». Так даже лучше: тот, кто ждет, всегда в более выгодном положении. Пройдя мимо старой резиденции ПАП [47] ПАП — Польское агентство печати. , он подождал зеленый светофор и перешел Аллеи. Взял листовки у нескольких студентов. Они были ему не нужны, но Вероника приучила его брать, чтобы помогать людям, работа которых не является ни легкой, ни хорошо оплачиваемой. На книжном магазине «Эмпика» висел плакат, объявляющий о премьере нового, уже третьего, выпуска игры «Splinter Cella». Одна из его любимых, он охотно снова воплотится в роль озлобленного и крутого Сэма Фишера.

Пройдя мимо легендарного кафе «Аматорская», он перебежал Новый Свет в неположенном месте и дошел до улицы Фоксаль. Пани редактор Моника Гжелька уже ждала в садике кафе. Заметив его, помахала рукой.

– Я вижу, что вы идете шаркающей походкой кавалериста, – начала она, когда он подошел к столику.

– Однако без плаща с кровавым подбоем, – подхватил он, подав ей руку в знак приветствия.

– Вы жестокий пятый прокуратор Центрального района?

– Пожалуйста, не бойтесь. Я думаю, варшавский люд предпочтет освободить красивую женщину вместо Вараввы. – Даже не верится, что он мог пальнуть такую чушь.

Она весело рассмеялась, a Шацкий криво улыбнулся, еще не оправившись от шока. А если бы она выбрала какой-нибудь другой роман? Такой, которого бы он не знал? Опозорился бы сразу. Он сел, стараясь произвести впечатление человека, уверенного в себе и слегка пресыщенного. Плащ повесил на спинку соседнего стула. Он смотрел на журналистку и размышлял, не было ли его вчерашнее мнение слишком суровым. В ней чувствовалась свежесть и энергия, добавлявшая обаяния. В блузке-рубашке, с черным камнем, украшающим декольте, девушка выглядела очаровательно. Хотелось сделать ей комплимент.

– Красивый галстук, – заметила Гжелька.

– Спасибо, – сказал он и подумал, что нужно ответить ей, сказав, как мило она выглядит в этой блузке, но промолчал. Ему показалось, что это могло прозвучать как «Эй, малышка, я хотел бы трахнуть тебя стоя».

Она заказала латте и каймаковый торт, а он попросил маленькую чашку черного кофе и на минуту задумался над выбором пирожного. Он охотно съел бы безе, но побоялся, что будет выглядеть как идиот, пытаясь отрезать кусочек, а безе начнет прыгать в разных направлениях и ему придется уделить большее внимание еде, чем разговору. Он взял сырник. Оригинален же ты, Теодор, мысленно обругал он себя. Закажи еще кофе-заливайку и пачку собеских, и из тебя получится прокурор Речи Посполитой во всей красе.

Она не спрашивала, зачем он ей позвонил, но он и так объяснил, что ему стыдно за вчерашнее поведение. Похвалил ее текст, на что она лишь скривилась: должна была понять, что это не чемпионат мира.