Татьяна Алюшина - Актриса на главную роль [litres]

Как ни торопилась Глафира домой, но пришлось еще задержаться в городе. Она поговорила с работниками театра и сделала несколько звонков, попивая кофе в своем кабинете.

– Все – потянулась она всем телом, – хочу домой.

Ну положим, хотела она не столько домой, сколько к Трофиму, но это уже детали.

Приехала на этот раз не так поздно, но все же к ночи. Дети давно уж спали, Роман Матвеевич, судя по зажженному торшеру над креслом в гостевом домике, что-то читал перед сном. Кира Пална отдыхала в своей комнате, а Разведов снова ждал ее на улице.

– Привет, – открыв водительскую дверцу, протянул он ей руку. – Снова испугал?

– На этот раз обошлось. – Приняв помощь, она выбралась из машины и поздоровалась тихим голосом: – Привет.

А он притянул ее к себе, обнял за талию, прижал и, медленно наклонив голову, поцеловал потрясающе чувственным поцелуем. Оторвался от губ девушки и нежно прижал ее голову к своей груди.

Постояли, шумно подышали, приходя в себя.

– Чайку? – спросил Разведов осоловевшую, несколько потерявшуюся от потрясающего поцелуя Глафиру.

– Огласите, пожалуйста, всю программу, – пробормотала та.

– Я хотел с тобой поговорить, – негромко произнес он. И чуткая к интонациям Глафира уловила нотку неуверенности в его словах. – И показать кое-что, – договорил он тем же еле уловимо дрогнувшим тоном.

– Тогда чайку, – решительно согласилась Глаша.

В этот раз Трофим предложил Глафире расположиться на диване в гостиной. Сюда он принес журнальный столик, на который поставил керамический чайник с чаем, вазочку с пресными печенюшками, тарелочку с кубиками твердого сыра – так, символически, на зубок, не «голый» же чай гонять. И Глафира поняла, что он нервничает, оттягивая момент объяснения этой своей хозяйственной занятостью.

– Трофим, ты чего? – спросила тихо. – То, о чем ты хотел поговорить, очень сложная тема? – уловила она его настроение.

– Нет, не сложная. Но… – не договорил он и выдохнул, решительно махнув рукой. – Ладно, действительно, чего тянуть?

Сел рядом на диван и достал из-под диванной подушки довольно крупный планшет, вложенный в жестко-упругий кожух с уплотнениями по углам защитного армейского цвета.

– Это не совсем планшет, – пояснил Трофим. – Это такой девайс, разработанный нашими компьютерщиками, который не имеет никакого выхода в Интернет, и поэтому с него невозможно украсть информацию, но он обладает просто колоссальным объемом памяти. Сюда можно закачать нереальное количество любой информации: фильмы, концерты, снимки, карты, да что угодно. У него есть еще несколько скрытых, засекреченных функций, но это не важно, – явно нервничая, объяснял он, пролистывая файлы в поиске нужного. Нашел. Выдохнул и придвинулся вплотную к Глаше. – Я хотел показать тебе вот это. – И протянул ей планшет.

Первое, что уловила Глафира, это вступление к очень знакомой песне, а потом уж увидела всю картинку целиком – из глубины затемненной сцены, в которой лишь угадывались неясные силуэты фигур, медленно двигалась к полосе приглушенного света у рампы она сама и пела на ходу цветаевское: «Уж сколько их упало в эту бездну, разверстую в дали…»

Пела в миниатюрную микрофон-гарнитуру, закрепленную за ухом, совершенно незаметную в ее распущенных волосах, отчего создавалось поразительное ощущение, словно ее голос разливался с невиданной мощью, заполняя все пространство…

– Ты это помнишь? – спросил Разведов, напряженно всматриваясь в лицо Глафиры.

– Конечно, – удивленно посмотрела она на него. – Откуда это?.. – И поняла: – Ты там был?

– Да, – коротко подтвердил Разведов.

– Я помню, – кивнула Глафира, глядя на экран. – Я очень хорошо помню то наше выступление. Другие слились в один ряд, а это совсем иное было. Совсем. Запомнила подробно и навсегда. Мы все его запомнили навсегда.

Случился такой эпизод в творческой биографии Глафиры шесть лет назад, когда Глаша как раз перешла на последний курс режиссерского. Родной дядя ее хорошей подруги служил в Министерстве обороны России. И однажды им откуда-то сверху спустили директиву, которая, если не вдаваться в подробности военного слога, сводилась к следующему – организовать очередную культурную программу для военных.

Поэтому дядя и попросил любимую племянницу Лилю организовать, так сказать, бригаду хороших артистов из числа ее сокурсников и коллег для приобщения военнослужащих к культуре. А Лиля прямиком отправилась к Глафире.

Идея той показалась настолько бредовой, что она тут же согласилась. Сколотила из своих же бывших одногруппников, сидевших в этот момент без работы, и нескольких знакомых артистов и музыкантов ту самую бригаду, выступив в роли художественного руководителя и режиссера в одном лице.

Подписали контракт с Минобороны, обязуясь за два с половиной летних месяца провести определенное количество концертов по частям, которые определит само министерство.

Ну ладно. Составили две концертные программы, откатали, продемонстрировали приемной комиссии в лице суровых дядечек в форме, получили «добро» на обе, министерство обеспечило их очень достойными музыкальными инструментами и классной аппаратурой, дали и техников для ее обслуживания, наняли администратора из дружеского министерства культуры, благословили, перекрестили и отправили.

Ох, ребята, какие же они были идиоты, соглашаясь на этот контракт и на авантюру в целом. Нет, результат, в общем-то впечатлял, потому что заплатили им очень и очень хорошо – тут есть чему порадоваться.

Но мама до-ро-га-я! Это была полная засада!

Разумеется, они были не единственной бригадой артистов, повышающей боевой дух и культурный уровень военнослужащих страны по той самой кем-то спущенной директиве, но поскольку были молодые, не заслуженные пока еще артисты и проходили под классификацией «студенты», их и поставили на самый «ответственный» участок – Север, на минуточку, Заполярье. Арктика. И давай эти «студенты» впахивать, как кони ломовые.

Уже через три недели их дружный коллектив перестал понимать, куда их везут, где они едут, в каких городах останавливаются. Иногда их селили в гостиницах, а иной раз и в офицерских общежитиях, бывало и в казармах, и даже палатках войсковых.

Но надо отдать должное военным с их организованностью. Всю логистику они взяли на себя и бригаду Глафиры всегда по-военному продуманно и четко встречали-провожали, передавая с рук на руки.

Поезда, вертолеты, автобусы, микроавтобусы, военные джипы и самоходки, бывало, что и на БМП передвигались по тундре. Да, чего только не бывало за те семьдесят пять дней… И, конечно, самолеты. Это отдельная тема.

Частенько случалось, что их перевозили вместе с каким-нибудь ценным армейским грузом, какими-то немыслимыми здоровенными грузовыми самолетами, которые вояки называли не иначе как «бортами». Артисты все пошучивали, сами пугаясь своего юмора, что однажды их точно выбросят с парашютами прямо в расположение очередной части. «Десантируют», – поправлял их суровый сопровождающий.