Татьяна Алюшина - Актриса на главную роль [litres]

– Ну… – протяжно вздохнул Грановский, – не то чтобы она мне угрожала, но намекнула, что Эля может узнать о Костике.

– А вместе с Элей и весь театр, и весь город, и администрация, и все театральное сообщество, – продолжила за него Глафира.

– Ну ладно, – поднялась из кресла Лена, – вы тут развлекайтесь дальше, а я пойду, пожалуй. Мне как-то неинтересно стало слушать инсинуации по поводу меня и моего прошлого. – И уничижительно бросила Грановскому: – Я потом тебе позвоню, Тиша.

– И напрасно, – спокойно заметила Глафира, провожая взглядом девушку. – Пропустите самое интересное.

– Что же? – Та остановилась, одарив режиссера саркастической ухмылкой. – Расскажете, как мы развлекаемся с Тишей в постели, вам и это стало известно?

– К счастью, не владею такой информацией. – Глафира смотрела на нее без всяких эмоций. – Но у меня есть вполне весомые для полиции и суда доказательства того, что Мельниченко убила Элеонору Аркадьевну по вашему принуждению.

Земцова повернулась, посмотрела долгим изучающим взглядом на Глафиру, продолжая снисходительно ухмыляться, и вдруг захохотала в полный голос, запрокидывая голову назад, демонстрируя свои прекрасные зубы и высокую стройную шею.

– Нет и не может быть никаких доказательств, это смехотворно, – веселилась она. – Потому что это полный бред вашей воспаленной фантазии. – И так же резко, как начала, мгновенно оборвала смех, и лицо ее сделалось жестким. – Я подам на вас в суд за оскорбления, клевету и нанесение ущерба моей чести и достоинству. А он, – она резко выбросила руку в сторону Грановского, – подтвердит мои слова, дав свидетельские показания.

– Тогда, может, имеет смысл дослушать всю клевету до конца? – предположила Глафира. – Ну, чтобы уж обвинения были весомей.

– А что, хорошая идея, – согласилась Земцова. Она вернулась к кофейному столику, села обратно в кресло, из которого столь демонстративно поднялась, налила себе чаю из большого чайника, сделала глоток, чуть сморщилась: – Остыл. – И распорядилась: – Вы можете продолжать, Глафира Артемовна.

Глаша мысленно усмехнулась.

– Оказалось, что в силу обстоятельств на ставку актрисы Тихон Анатольевич не мог вас принять. А вот в костюмеры пожалуйста, тем более за время отсидки вы получили специальность швеи. И достаточно быстро, всего за полгода, вы сумели сделать карьеру в костюмерном цехе, возглавив его и став главным костюмером. Понятное дело, что вас никоим образом не устраивала столь скромная жизнь, но вы терпели, понимая, что или через Грановского и театр сможете снова подняться наверх, или с помощью другого высокого покровителя. Но покровитель нынче пошел не тот, разборчивый: прежде чем завести себе любовницу или подругу, властные и богатые мужчины нынче предварительно узнают всю подноготную приглянувшейся им барышни. А вот с ней-то у вас не ахти, с подноготной-то. Так что приходилось мириться с обстоятельствами и ждать. Но ждать и мириться с чем-то, тем более со столь зависимым положением, обслуживать актрисулек куда бездарней вас, и надеяться на лучшее – это определенно не ваша история. И вы решили, что пора бы вам стать уже госпожой Грановской. Мешал лишь один нюанс: наличие действующей супруги. Подумаешь, чего проще: надо устранить это препятствие. И простой развод худрука вас не устраивал: Элеонора же все равно осталась бы в театре, да к тому же претендовала бы на половину нажитого в браке. И вы начали обдумывать, как бы все провернуть с большей выгодой для себя. А тут вдруг – ну просто как по заказу – и повод прекрасный нашелся: собрал художественный руководитель труппу и объявил, что в театре будет ставить пьесу молодого модного писателя молодой и не менее модный режиссер Пересветова. И тут вы поняли, что это тот самый, единственный ваш шанс снова прорваться наверх. Надо только получить роль главной героини. И вы сосредоточились на этой идее. Теперь замуж за Грановского совсем не требовалось выходить, а даже наоборот, но Элеонора все же сильно мешала.

Глафира замолчала, выдерживая непродолжительную паузу.

– Ну, что ж вы остановились, Глафира Артемовна, – ерничала Земцова, – на самом интересном месте.

– Да нет, это не самое интересное, – уверила ее Глафира. – У китайцев существует древний трактат, который называется: «Тридцать шесть китайских стратегем». Это руководство по ведению любых действий против врага. Если не ошибаюсь, вторая из них гласит: «убить чужим ножом». Думаю, китайские стратегемы вы вряд ли читали, Лена, но действовали в полном соответствии с их руководством. Помимо врожденного артистизма вы обладаете и умением манипулировать чужим сознанием – ценные дарования, которые вы лишь отточили и обогатили за время, проведенное в заключении со всеми его непростыми тюремными законами и уроками выживания. Катя Мельниченко оказалась для вас идеальной фигурой, просто находкой для манипуляции и управления. Все сошлось наилучшим для вашего плана образом. – Глаша вздохнула, помолчала, собираясь с мыслями, и продолжила: – Я никак не могла понять, что не стыкуется в этой истории с Катей. Мельниченко девушка недалекого ума и уж тем более не стратег, да и склад ее характера, психофизика говорили о том, что она просто не могла замыслить какой-то долгосрочный план, осуществлять его поэтапно, терпеливо, шаг за шагом, соблюдая особую секретность. А получалось, что она придумала убийство и с этой целью несколько месяцев втиралась в доверие к Туркаевой, можно сказать, сдружилась с примой, делала той массажи, давала настойки и даже тайно ездила к ней домой во время общего карантина. Да фигня. Вот не поверю. Поддаться импульсу и задушить – это да, могла, как и показала жизнь. И то только потому, что ее, что называется, накрутили против Элеоноры, завели, распалили ненавистью. А чтобы сама, расчетливо и продуманно – никогда. И мне стало совершенно очевидно, что «the truth is out there».

– Это что? – попросила перевести Земцова и так подчеркнуто по-семейному спросила у Грановского, указав тому на чайник: – Может, попросить Зину твою, чтобы горячего принесла?

– «Истина где-то вовне», – перевел высказывание, кинув тяжелый взгляд на Лену, Грановский.

– Какие вы оба умные, – похвалила Леночка, но второй раз просить горячего чая не стала.

– Совершенно верно, – подтвердила Глафира. – Катя Мельниченко человек легко внушаемый и поддающийся манипуляции, психически не очень устойчивый, из таких личностей, как правило, выходят совершеннейшие фанатики идеи и последователи сект. И Лене, с ее-то способностями, не стоило никакого труда убедить девушку, что та – великолепная актриса и роль главной героини, без всякого сомнения, ее, она даже стала заниматься с ней и нахваливать, восхищаться, продавливать ее психику, затачивая на убийство.