Анна Малышева - Железный лес

Александра взяла визитку, пробежала взглядом по буквам и вместе с часами опустила ее в карман. Отступила от покойника на несколько шагов. Потом еще на несколько. Ей стало трудно дышать. У двери Игнат схватил ее за рукав и вытащил на площадку.

– Уходим!

Теперь он почти бежал вниз по лестнице, а художница еле шла – у нее начали подкашиваться ноги. Ей приходилось держаться за перила. Александра перестала ощущать жару, ее бил озноб.

На улице Игнат взял ее под руку.

– Идем отсюда, спокойно, не привлекаем внимания, – почти шептал он, глядя вперед. Особняк, забранный железными лесами, давно остался позади, а он все шептал, и Александра чувствовала, как одеревенела от страха его рука.

Они сидели в уличном кафе, забившись за самый дальний столик в углу. Александра молчала. Она словно забыла о том, что куда-то спешила. Зато Игнат непрерывно шептал, водя взглядом по сторонам.

– Они нас не тронут, не имеют права. Он давно умер, я уверен, что давно. Я летел в самолете, ехал в такси. Может, я даже еще был в Вильнюсе!

– А у меня алиби нет, – наконец, подала голос Александра. – Юлия Петровна видела, как меня привез какой-то мужчина. Это был мой старый друг. Когда мы проезжали по переулку, там, в мансарде, были видны зажженные свечи. Подумать только! Может, он уже тогда был мертв!

– Я чего-нибудь выпью, – решил Игнат и подозвал официанта. – Виски и льда побольше, лед в отдельной вазочке. Саша, будешь?

Она покачала головой и, дождавшись ухода официанта, снова наклонилась к собеседнику:

– Если он уже был мертв, то кто-то еще там был, потому что иначе свечи догорели бы до конца и начался бы пожар. А тот, кто его убил, уходя, задул все свечи.

– Аккуратный, черт, – заметил Игнат. Ему принесли виски и лед, он жадно схватил стакан, наполнил его кубиками почти доверху. На жаре лед таял быстро, слышалось легкое потрескивание. – И видно, не бедный. Золотые часы, говоришь. А он не снял.

– Он там свои часы оставил, – мрачно ответила Александра. – Наверное, дрались. Знаешь… Меня все какая-то мысль мучает, но я, наверное, не скоро научусь снова думать…

– Ты никогда не прекратишь думать, и в Академии была самая умная, – присосавшись к краю стакана, Игнат взглянул на нее исподлобья, наморщив лоб. – Среди художников, конечно.

Она отмахнулась от пристававшей мухи и сразу вспомнила мух, жадно ползающих по запекшейся на полу крови. Ее вновь пробил озноб.

– Ты все время терся в дверях, ты не заметил там ключа в замке, изнутри? – спросила она.

– Никакого ключа не было.

– Почему он оставил дверь открытой, когда уходил? – Александра размышляла вслух, и эти вопросы не были обращены к собеседнику. – Не забрал свои часы, визитку? Я все это заметила на теле почти сразу. Задул свечи и ушел.

– Ты так говоришь, будто знаешь, о ком идет речь, – поежился Игнат. В его стакане остались только комочки льда.

– К сожалению, знаю.

Игнат с минуту молча смотрел на нее.

– Вот зачем ты забрала часы и визитку, – проговорил он. – Покрываешь какого-то знакомого? Или он тебе больше, чем знакомый?

– Больше, – резко бросила Александра. – Но не в том смысле, который ты имеешь в виду. А теперь давай уйдем отсюда. Ты ищи себе жилье, а мне надо кое-кого повидать. Созвонимся!

Отменив еще одну встречу, на которую она не успевала, Александра добралась, наконец, до особняка Маневича. Руки у нее были ледяные, в остальном же ее смятения ничто не выдавало. Охранник пропустил ее как свою. Поднявшись на второй этаж и посмотревшись в зеркало в приемной, она решила, что у нее самое обыкновенное выражение лица.

Присев на кожаный диванчик в углу, она принялась ждать, когда появится хоть кто-нибудь. Звонить Маневичу Александра не хотела. Ей хотелось увидеть его глаза.

В ответ на ее вопрос, у себя ли Иван Алексеевич, охранник утвердительно кивнул. Но из-за двери красного дерева не доносилось ни звука. «Звукоизоляция», – вспомнила Александра. Она сидела неподвижно, будто окоченев, и видела не безликую приемную, а свою бывшую мансарду, нарядного незнакомца и мух.

Наконец, дверь красного дерева открылась. Появилась Галина. При виде Александры она воскликнула:

– Будете богаты, мы только что о вас говорили! Хотите чаю, кофе? У нас перерыв. Ксения с утра снимает картины, а мы помогаем.

– Спасибо, я только что пила кофе, – ответила Александра, поднимаясь с диванчика. – Мне бы поговорить с Иваном Алексеевичем.

– Сейчас он освободится, и… Послушайте, все в порядке? – голубые колючие глаза так и впились в ее лицо. – Знаете, у вас неважный вид.

– Все в порядке, просто пришлось побегать по жаре, – ответила Александра.

Дверь снова открылась. В приемную вышли Ксения и ее отец. Маневич взглянул на Александру так, словно не узнавал. Ксения обрадовалась:

– А мы вас сейчас вспоминали! Я все отсняла!

– Прекрасно, – ответила Александра, с трудом сдерживая внезапно охватившую ее дрожь. – Иван Алексеевич, можно с вами поговорить?

– Прошу, – он указал на дверь кабинета, по-прежнему глядя на Александру долгим неподвижным взглядом.

Она прошла вперед и заговорила только когда коллекционер запер дверь и уселся за стол. Видимо, всякий раз запираться было его привычкой. В замке торчал ключ, на нем качался брелок в виде большой цифры «8». Александра, как загипнотизированная, несколько мгновений не сводила взгляда с брелка. Маневич заговорил первым:

– Это не восьмерка. Это знак бесконечности. Ксения подарила на годовщину свадьбы, один мне, другой – жене. Вы зашли по какому-то вопросу, Александра?

Теперь она смотрела на руки Маневича, загорелые, ухоженные. На нем был тонкий шелковый джемпер, прикрывающий запястья.

– Знаете, у моего отца точно такие же часы, как у вас, – внезапно заговорила она. – Я еще на выставке обратила внимание.

– А это и есть часы моего отца, – Маневич слегка улыбнулся. – «Полёт».

Александра, судорожно сглотнув, кивнула.

– Да, «Полёт». Позволите еще раз взглянуть?

Маневич высоко поднял брови:

– Да, пожалуйста, но только в другой раз. Я сегодня их не надел. Не смог найти, представьте.

– Может быть, вы их вчера потеряли?

Вопрос прозвучал так странно, что коллекционер посмотрел на нее пристальнее.

– Почему вы так интересуетесь этими часами? – спросил он.

– Мне кажется, я их нашла.

Александра достала из кармана часы с оторванным ремешком и положила их на стол. Маневич склонился над ними с изумленным лицом. Если он играл, то талантливо.

– Интересно, – он приподнял часы за порванный ремешок и осторожно положил обратно на столешницу. – Это они. Видите гравировку? «Дорогому мужу Алексею от Вари». Это мать подарила отцу. Где вы их могли найти?! Я вчера вечером снял их перед тем, как принять душ, положил в спальне на столик. А утром не нашел.