Татьяна Степанова - Циклоп и нимфа

– Ты меня холопом считаешь? Я поэт! Я никому не служу. Я вместе с Гумилевым и Марлинским! А на прочих мне плевать!

Отчаянная озорница с видео по имени Гала (Катя вдруг вспомнила список майора Скворцова и фамилию этой девушки – Рейлих. Она в списке значилась как племянница Псалтырникова. И Катю тогда зацепило имя – как у жены Сальвадора Дали) беседовала с плешивым здоровяком в толстовке. Тот сидел на корточках возле копыт гнедой лошади и протирал их губкой, периодически макая ее в пластиковое ведро с водой.

– Кузьма Поцелуев, здешний помощник по хозяйству и конюх, – шепнул Кате Клавдий Мамонтов.

– Тебе бы все насмехаться, Гала. Злая ты.

– Кто сказал, что я над тобой насмехаюсь?

Перепалка заглохла – беседующие увидели подходивших к ним Катю и Мамонтова. Кузьма Поцелуев поднялся.

– Это вы из страхового фонда? – спросила Гала, разглядывая их с любопытством. – Макар меня предупредил. А что вы хотите?

– У нас к вам есть вопросы, – ответила Катя.

Она тоже разглядывала Галу. После бесшабашного видео девушка вызывала у нее неподдельный интерес. В полосатом свитере, серых потертых джинсах, шнурованных тяжелых ботинках, черной жилетке-дутике и со своей атласной челкой Гала представляла собой сейчас этакую парижскую витрину дома Сони Рикель – простота и шик. Как раз то, что Катя и сама обожала.

– Где стоял препарат для обработки лошадей, который изъяла полиция? – с ходу спросил Мамонтов Кузьму.

Тот медленно пошел к конюшне, распахнул дверь, ткнул пальцем в сторону большого стеллажа, где хранился инвентарь.

– Лошади заболели? – поинтересовался Мамонтов. – Давно?

– Месяца три назад появились первые признаки, – сообщил Поцелуев. – Сначала я не придал значения. Потом мы обратились к ветеринару. Он прописал одно лекарство, затем другое, ничего не помогало. Потом он выписал эти ампулы. Ортонатрий.

– Мышьяковокислый.

– Это вам полиция сказала?

– У нас свои источники в полиции. Мы же не вслепую работаем, – отрезал Мамонтов. – А кто на лошадях ездит?

– Сам ездил, – хмуро проговорил Кузьма. – Но редко. Суслова чаще, она верховые прогулки вдоль озера любит. Дроздов тоже ездит хорошо.

– А Макар с женой?

– Нет, они не ездили, узнали, что лошади в парше, видно, побрезговали. Но на конюшню приходили.

– Гости?

– Эти два чудилы? – хмыкнул Кузьма. – Нет, не наездники. Хотя тоже заходили сюда, если вы это имеете в виду.

– То есть все приходили в конюшню, где хранился препарат?

– Да я сюда каждый день прихожу, – откликнулась Гала. – Я ездить верхом боюсь. Но лошадок люблю гладить, кормить. Что вообще происходит, а?

– Полиция подозревает, что вашего дядю либо убили, либо он совершил самоубийство, – сказала Катя. – Фонд должен для себя этот вопрос расследовать. Если честно, я что-то не заметила здесь у вас особой скорби.

– Это потому что все мы до сих пор в шоке, – Гала отряхнула руки. – Я вообще не знаю, что вам сказать. Сначала – его смерть. Потом полиция приехала. Два дня весь дом обыскивали. Похороны. А затем нам всем это место полиция покидать запретила. Сказала, яд нашли у дяди. Мы все не знали, что и думать.

– А что вы думаете сейчас? Убийство или самоубийство?

– Только не самоубийство, – быстро ответила Гала. – Я понимаю, как можно мои слова истолковать. Но я знала дядю… он такой был человек… надежный. Он бы никогда себя не убил.

– Вы давно здесь живете?

– Дядя взял меня на воспитание, когда мне было пятнадцать, – Гала отвечала, словно тарабанила хорошо выученный урок. – Мама моя умерла скоропостижно. Тромб оторвался. И дядя взял меня к себе. Мы жили тогда в Барвихе. Он занимал такой высокий пост. Но потом я вышла замуж и жила с мужем отдельно. Приезжала, конечно, к дяде, но не часто. После развода, когда мы с моим бывшим имущество делили, я снова приехала жить к дяде. Это ведь мой единственный родной дом. Но вскоре я опять уехала, захотела самостоятельности. В Париж.

«Вот он – «парижский look», – подумала Катя. – Она одевается как истинная француженка, но повадки у нее… судя по видео… это нечто!»

– Вы там учитесь?

– Я в Париже прожила три года. Дядя купил мне квартиру на Елисейских Полях. Я вернулась месяц назад. Дядя меня позвал, потому что Макар с Меланьей собрались наконец приехать домой из Лондона. Семья собралась в кои-то веки под родным кровом.

– Значит, вы долгое время отсутствовали?

– Мы все отсутствовали – и я, и Макар с женой. С дядей были всегда Лариса и Дроздов. Даже когда его уволили со службы, они его не покинули.

– А жена Саввы Стальевича? Она ведь была, как нам сказали, больна?

– С рождения Макара. Я ее помню. Конечно, для дяди это был такой крест. Но он нес этот крест всю жизнь и не жаловался. Он с больной женой не развелся, не сдал ее в дурдом, не предал. Это, кстати, о многом говорит. Вы, наверное, дядю знаете по глупым пошлым статьям в прессе – а он был из другого теста. Это особенно ценишь, когда видишь, как близкие люди сплошь и рядом предают друг друга, бросают, разводятся. Я свой брак сравнивала с браком дяди. Небо и земля.

– Лариса Суслова помогала ему в домашних делах?

– Она его вечный секретарь. А с женой ему помогала другая женщина. Марина Ковалева. Она сначала работала у него референтом. А затем поселилась здесь в доме.

– Простите, вы говорите о любовнице вашего дяди? – прямо спросила Катя. – А где же она сейчас?

– Она умерла, – ответила Гала. – У нее тоже было что-то со здоровьем неладно. Но это мимо меня все прошло – эти потрясения домашние. Я тогда с мужем разводилась. Гнусные времена, вспоминать не хочется.

– Вы планировали вернуться в Париж?

– Ну, конечно, – Гала кивнула. – А что здесь делать? Знаете, я сейчас все думаю о том, что вам сказала, – это не самоубийство. Но тогда получается – убили его… Но кто? Он же всем нам помогал. Дядя Савва – глава и опора, мы все были за ним как за каменной стеной. Как же такое возможно?! У меня в голове не укладывается. Или это правда спецслужбы с ним посчитались? Кто-то ему из «силовиков» отомстил за прошлое? Потому что здесь, у нас дома… мы… Нет, это просто невозможно!

– Вы так уверены в своих домашних? – спросил Клавдий Мамонтов.

– Ну, конечно! – Гала снова с жаром повторила свою любимую фразу.

– А вы, Кузьма, давно работаете у Псалтырникова? – спросил Мамонтов Поцелуева.

– Год, – сообщил тот. – Я здесь подрабатываю. Мое основное занятие – творчество.

– Книги пишете?

– Стихи.

– Стихи не прокормят, – заметил Мамонтов. – Вы правильно сделали, найдя непыльную работу, за которую вам хорошо платят. И вы здесь, в поместье, живете постоянно?

– Живу. Все лучше, чем в городе. В этом содоме вавилонском, – Кузьма Поцелуев протер ладонью вспотевшую плешь.